– Купить то можно, но где я буду хранить весь этот урожай? – скептически оценил перспективу Ицхак.

– А где его хранят купцы?

– Нигде. Хранят сами крестьяне. Купцы всё, что закупают, сразу везут в города.

– А тебе на такое ума уже не хватит. – притворно печально согласился Ричард – До такого ведь только купцы додуматься могут.

– Похоже, что ума не хватает тебе. – огрызнулся король Нового Сиона – Если я выкуплю урожай, мне придётся его забрать. Крестьяне не станут хранить уже проданное, зачем им лишние хлопоты и риски. А чтобы это провернуть, нужно построить за счёт казны сотни четыре огромных амбаров. Это возможно, но из-за спешки они нам обойдутся по цене дворцов. И всё это ради десятка тысяч бандитов…

– Не десятка, ты их сильно недооцениваешь. Там, как минимум, тысяч сорок-пятьдесят. Они нам за десять лет выкопают новый Суэцкий канал, а он уже гораздо дороже всех амбаров, хотя мы и на них тратиться не будем. Знаешь, как торгуют шведской рудой? Контракты на поставку оплачивают на полгода вперёд.

– Так то руда, что с ней сделается? А урожай может залить дождями, или сжечь засухой.

– Может. Поэтому сразу все деньги мы платить не будем. Четверть при посеве, ещё четверть после сбора урожая, а оставшуюся половину, когда будем забирать.

– Не знаю. С таким подходом мы задерём цены на рынке раза в два, а то и в три, и продадут наш урожай тем-же купцам.

– Захотят, конечно. Только мы то об этом заранее знаем. Предложим цену на пять сотых выше, чем в прошлом году и пропишем штраф за неисполнение контракта. С запасом, чтобы даже самые жадные побоялись нас обманывать, как бы не взлетели цены. Вот представь себе ситуацию – запасы в городе заканчиваются, купцы ничего не привозят, ссылаясь на то, что крестьяне отказываются продавать урожай. Как быстро банды соберутся грабить? Их ведь церковь подкармливать не будет.

– Быстро. Через месяц, может два. Ты не опасаешься, что они сначала попытаются ограбить церкви? Ведь через них планируется подкармливать честных горожан, а значит будут и запасы, и поставки.

– Обязательно попытаются. Я этого не только не опасаюсь, но и провоцирую. К этому мы успеем подготовиться, а разбойникам, после такого, ничего больше не останется, кроме как уходить из городов. А уж в поле, мы их будем вязать, как баранов. Главарей потом публично осудим, причём не только за разбой, но и за покушение на власть, и за святотатство.

– Многие догадаются, что это не само собой случилось. А ведь убытки будут не только у горожан и купцов, но и у сеньоров.

– Догадаются, конечно. А кто сам не догадается – мы подскажем. Убытки – это им наказание за то, что знали и ничего не предпринимали. И в назидание, чтобы в будущем такого не допускали. В следующий раз мы не только магистратов, но и сеньоров будем к суду привлекать. Пусть боятся!

Шестнадцатого февраля 1204 года, эскадра Тихого океана прибыла в Панаму. Город на западном побережье, официально пока не получил собственного имени, хоть и разросся уже до вполне приличных размеров. Оставленные Саксонские мятежники не только достроили крепость у южной оконечности Большого озера[110], но и немало поработали в порту. К причальной стенке уже можно было швартовать два винджаммера одновременно, два десятка больших складов пока использовались в качестве бараков для колонистов западного берега, а сами колонисты рубили лес вокруг города, корчевали пни и проходили воинское обучение. На скорую руку, конечно, но даже такой «курс молодого бойца» очень поможет им в будущем. Кто знает, с чем им придётся столкнуться, вылезли же откуда-то дикари Манко Капака, у которых, оказывается, и государство есть, и армия в тридцать тысяч бойцов. Впрочем, колонисты это и сами уже понимали. Тысячу двести семей предполагалось разделить на шесть поселений, усилив каждое четырьмя пушками, от которых отказались в Бразилии. Против дикарей – это непреодолимая мощь, но кто знает, какие сюрпризы скрываются внутри континента.

Кстати, о «сыне Солнца и Луны». Ле Брюн не проскочил мимо заложенного на побережье города, марсовый наблюдатель с флагмана заметил, строящийся на острове, маяк, за что получил от адмирала неделю отпуска от вахт, двойную порцию «ливийца», вместо одинарной рома, на этот срок и двадцать четыре марки Принципата, то есть годичное жалование в качестве премии.

Место Манко Капак выбрал хорошее. Бухта небольшая, но зато прикрытая с юго-запада довольно большим островом, между двух, стекающих с гор, рек, несущих почти родниковую воду. Если построить дамбу-волнолом с севера, то в порту переждать можно будет даже десятибалльный шторм.

Место под крепость, Ле Брюн выбрал на левом берегу южной реки, то есть на самом опасном, с точки зрения местных, участке. Если арауканы начнут вторжение вдоль побережья, христианская цитадель примет на себя их первый удар. Вот и хорошо. Дикарям с гор доверять ключ к обороне города было нельзя. Это европейцам отступать некуда, а эти соберутся, да и сбегут в свои дикие горы. Впрочем, ждать нашествия каких-то злобных арауканов, сидя на месте, Фараон и не собирался. Вот расселит Саксонских мятежников, вернётся, и сам сходит их поискать. А пока, дружище, «сын Божий» – вот тебе место, вот план, начинай строительство. Колонисты должны прибыть не в чистое поле, хоть какие-то укрепления и крышу над головой ты им организуй. Доспехов и оружия привезу ещё для десяти когорт, хоть и не сразу, начинай готовить товар на обмен. Медь, серебро, серебришко[111], золото, древесину твёрдых пород. Вырубайте все джунгли в окрестностях. Что не сгодится для строительства, пойдёт на дрова. Кирпича и черепицы понадобится много, а земли потом распашем, наши без хлеба жить не могут.

Бонусом адмирал-Фараон получил в Панаме полсотни священников, которых на «Марке Аврелии», флагмане Ричарда, привёз в Лузиньянию контр-адмирал Готье де Фавр. Дело хорошее, но не по чину адмиралу, пусть и контр, водить одиночные корабли, даже с такими нужными грузами. «Марк Аврелий», кроме священников, привёз целую гору железа, запас пороха и взрывчатки, шестьдесят семей колонистов-добровольцев, для работы на верфи и организации учебного заведения, а ещё графа большого Яффе Джона Булля и его воспитанника, пятилетнего Ричарда-младшего. Похоже, что кроме наследника, Генриха, остальных своих сыновей Принцепс решил воспитать моряками. И это правильно, ведь семь десятых поверхности Земли занимают океаны и моря, кто ими владеет, тот владеет всем миром.

Готье де Фавр был одним из самых опытных моряков Принципата, и лучшего командующего Тихоокеанским флотом найти было невозможно. Ле Брюн с ним был давно знаком и уважал, как профессионал профессионала. Контр-адмирал был своим человеком в Ливерпуле, попробовал на вкус водичку трёх океанов, включая Северный, нанёс на карту шестьдесят семь островов, а кроме того, был наставником Людовика Капетинга-Плантагенета, нового контр-адмирала флота и одного из будущих Принцепсов. Кроме того, он и сам уже тяготился своей должностью – командующего круизной эскадрой, и мечтал о новых высотах в карьере. В письме от Ричарда, которое привёз контр-адмирал, было пару строк и насчёт него, вкратце – если нужен, забирай, но только с повышением. Не только в чине, но и в сословной иерархии. Готье де Фавр был патрицием, а значит, предстояло ввести его в сенат. Ну, так Гавайи как раз для этого и нужны. Самому Ле Брюну они не понравились, но как колониальное герцогство годятся отлично, ничем не хуже того-же Сингапура, где во всю ширь уже развернулся вице-адмирал Анри де Грасье.

Шестнадцатого марта 1204 года, вице-адмирал Готье де Фавр, в должности младшего флагмана вышел в свой четвёртый океан. Самый большой. Мировой океан, только в насмешку названный Тихим. Теперь – это его океан, теперь это его флот, у которого есть собственная база и верфь. Верфь, правда, только начали строить, но она обязательно будет. А ещё есть герцогство. Острова с вороватыми дикарями, но это ерунда. Новоиспечённый вице-адмирал и герцог умел наводить порядок, у него и дикари станут образцовыми подданными. Не сразу, конечно, но обязательно станут. Аминьнах – как говорит Принцепс.