— «Спутник “Молота” в зоне приёма. Огонь по готовности, сэр».
Это и впрямь было похоже на стрельбу из винтовки. Перекрестие лазерных лучей легло на поверхность асфальтобетона в нескольких метрах над пролётом моста, но захвата цели не произошло. Хоффман изо всех сил старался удержать лазер наведения, чтобы тот не трясся. Но, как уже заметила Аня, мост был довольно крупной целью, да и к тому же неподвижной. Нажав на спусковой крючок, чтобы дать сигнал о наведении, полковник принялся ждать.
“Если уж мне весь мир удалось спалить, то и с такой хернёй, как сраный мост, как-нибудь справлюсь”, — подумал Хоффман, мысленно сосчитав до трёх. Пробившийся через облака луч невыносимо яркого белого света ударился прямо в мост. Вдруг поверхность дороги вздыбилась, будто бы её разорвало изнутри, а затем цель на мгновение исчезла в облаке пламени и дыма. Когда это облако рассеялось, Хоффману удалось рассмотреть, что залпом снесло тридцать или сорок метров пролёта моста. Обломанные края бетонных опор моста, из которых во все стороны торчали погнутые и покорёженные металлические балки, напоминали пни срубленных деревьев. На южном берегу ущелья взрывная волна снесла все кабинки сбора оплаты, заставив червей, шедший колонной по мосту, броситься в панике, куда глаза глядят.
— «Неплохо пальнули, сэр», — Барбер выпустил несколько коротких очередей в какую-то цель, которую Хоффману отсюда было не разглядеть. — «Я прикрою вас, пока будем снимать тех ребят с тросов».
Но все мысли полковника были лишь о том, что если бы он прилетел сюда раньше, то успел бы дать залп по северной части ущелья, тем самым отрезав пути подхода червям, или, по крайней мере, задержав их до прибытия подкрепления войск КОГ. Сейчас ему всего лишь удалось не допустить причинения дальнейшего ущерба. Но как бы Хоффман не пытался выбросить на время из головы мысли о поступке Маркуса, у него не выходило. Полковник до сих пор не мог во всё это поверить.
— «Да, капрал, за дело», — ответил он.
На самом мосту до сих пор находились черви. Большая их часть уже перебралась на другую сторону, но несколько тварей ещё оставались на мосту, пытаясь подстрелить вертолёт. Теперь жизнь Хоффмана оказалась в руках Геттнер. Заложив очередной крен, чтобы Барберу было легче стрелять, она направила вертолёт боком. Крупнокалиберные пули пробивали поверхность дороги, а некоторых червей просто рвали пополам.
— «Они попали в нас», — сказала Геттнер. — «Хотя, тут ничего серьёзного. Облетим ещё раз, Нэт?»
— «Да, надо перебить всех червей, а не то всё днище нам в сито превратят, пока мы будем ребят снимать», — ответил Барбер, невероятно быстро вставляя в пулемёт новую ленту. — «Давай ещё раз, Гилл».
Уцепившись за поручень над головой, Хоффман попытался разглядеть, сколько солдат им предстоит снять. Когда Барбер открыл огонь, ему удалось заметить лишь двоих. Пара пуль ударила в фюзеляж вертолёта рядом с дверью пассажирского отсека, но полковник так и не понял, прошили ли они машину насквозь, или же застряли в обшивке.
— «Барбер, придётся тебе уступить мне место за пулемётом», — сказал Хоффман. — «Я понятия не имею, как с это лебёдкой управляться».
Казалось, автоматные очереди под ними утихли. Осторожно высунувшись из вертолёта, полковник заметил двух человек, ухватившихся за узкий выступ на одной из опорных башен. Судя по тому, что один из солдат показал полковнику одобрительный жест с оттопыренным вверх большим пальцем, они поняли его задумку.
— «Конечно, сэр», — ответил Барбер, выбираясь из кресла возле пулемёта. — «Только не забывайте, что вы не увидите противника, если тот подкрадётся снизу».
— «Я пойду носом вперёд», — вмешалась Геттнер. — «Только давайте быстрее».
Хоффман уже и не помнил, когда в последний раз стрелял из крупнокалиберного пулемёта. При иных обстоятельствах, когда эту ситуацию можно было бы счесть за небольшую победу, а не за устранение последствий немыслимого поступка, он почти что испытал бы наслаждение от стрельбы из такого оружия. Вертолёт завис в воздухе над рекой, развернувшись носом к мосту. Хоффман выпускал очередь из пулемёта каждый раз, как ему казалось, что он заметил движение внизу. Только лишь услышав звуки стрельбы из “Лансера”, он понял, что Аня взяла его винтовку и принялась понемногу обстреливать противника из другой двери.
“А ведь она даже не проходила инструктаж по использованию винтовки. Молодец, умная девочка. Елена, ты бы ею гордилась”.
— «Как у нас дела?» — спросила Геттнер.
— «Пять метров!» — отозвался Барбер. Хоффман на мгновение бросил взгляд вниз и увидел двух солдат, висящих на одном тросе лебёдки. — «Три! Два! Один! Все на палубе, отстёгиваю трос!»
— «Так, всё, уходим».
Вертолёт развернулся и начал стремительно набирать высоту, словно пробка, вылетевшая из бутылки шампанского. Геттнер старалась как можно скорее выйти из зоны поражения оружия червей. Хоффман наблюдал за тем, как разрушенный мост под ними становится всё меньше и меньше, а затем поднялся из кресла возле пулемёта. Это далось ему нелегко, ведь возраст уже давал о себе знать, да и бушевавший в крови адреналин поутих. Двое спасённых солдат сидели на палубе совершенно измождённые и с ног до головы перепачканные в саже. Один из них накладывал себе повязку на кровоточащую руку, а другой поднял взгляд на Хоффмана.
— «Спасибо, сэр», — сказал он. — «Вот уж нам эта поганая система связи поднасрала, наебнувшись в такой момент, да?»
— «Ага», — ответил Хоффман, который и сам хотел в это верить. Его сейчас куда больше волновало то, как отразится на боевом духе солдат поступок Маркуса, когда о нём узнает вся армия. А это было неизбежно. — «Прости, что всё так вышло, сынок. Геттнер, дай знать, если заметишь кого-нибудь из Четвёртого полка Лёгкой пехоты Эфиры на обратном пути».
Из десяти батальонов выжило всего два человека. Не два батальона, а всего лишь два человека. Но сейчас, когда Хоффману удалось решить все безотлагательные проблемы, уже ничто не отвлекало его от выполнения самой сложной задачи из всех тех, что когда-либо ложились на его плечи. Такое нельзя просто забыть и жить дальше.
Маркус Феникс был настоящим героем, без прикрас. По мнению Хоффмана, все солдаты были героями, но Маркус всегда оказывался на шаг впереди них. Ему даже не надо было отдавать приказы. Казалось, ему вообще было неведомо понятие страха за собственную жизнь. Если рядом с Маркусом возникала ситуация, когда надо было рискнуть, то именно это он и делал, но не из-за уверенности в собственной неуязвимости, а потому что, как ему казалось, все беды мира стали его личной ношей. В этом-то и заключалась вся его проблема, и Хоффман понимал это даже сейчас, чувствуя пульсирующую боль в голове и привкус крови во рту. Маркус, не задумавшись, вступился бы за любого, даже за незнакомца, которые потом бы ему и “спасибо” не сказал. Но в этот раз спасти потребовалось именно его отца.
“Как же, сам, блядь, всемогущий профессор Адам Феникс, настоящее божество. А на деле мудак обыкновенный. Это всё из-за тебя, чёрт подери! Ты уничтожил его, собственного сына! Ты что, не понимал, эгоист сраный, что он сразу к тебе побежит, когда ты связался с ним, чтобы попрощаться?!”
Адам Феникс и сам ведь был офицером когда-то, как и Хоффман. Он тоже служил в Двадцать шестом Королевском полку Тиранской пехоты, так что кому, как не ему, стоило бы понимать, что он творит?
— «У нас уже есть связь с Джасинто?» — спросил полковник, глядя на Аню. Та, вновь усевшись на скамью, выглядела грациозной и опрятно, разве что, немного раскраснелась. Винтовку Хоффмана она закрепила между опорных стоек. — «Надо развернуть там новый боевой информационный центр».
— «Эйгл уже работает над этим. Он молодец, справляется».
После этого Аня умолкла. Все разговоры о Маркусе были отложены на потом. Никто из Четвёртого полка Лёгкой пехоты Эфиры так до сих пор и не вышел на связь, так что Хоффман точно не знал, что с ними случилось. Может, разбрелись в бою. Он заметил небольшую колонну из “Броненосцев” и “Тяжеловозов”, на всех парах нёсшихся по скоростной дороге в Джасинто, но грузовиков среди них не заметил. Спустя полчаса, когда сам Хоффман уже терялся в догадках, не мерещится ли ему это всё из-за сотрясения, Аня коснулась его плеча. Её измождённое лицо говорило о том, что она явно не о чём-то хорошем ему сообщить хочет.
