Его тут все знают. Маркус Феникс. Ему дали Звезду Эмбри — высшую награду за храбрость. Вы ведь в курсе, кто его отец, да? Это Адам Феникс, далеко не последний человек в индустрии разработки оружия. Это он придумал “Молот Зари”, а потом получил медаль Октуса за свою службу на благо человечества. Не слушайте тех, кто говорит, что в КОГ к богатым как-то иначе относятся. Иногда у них просто вообще никакого выбора нет.

Маркус Феникс покинул свой пост во время битвы за Эфиру. Обычно за такое просто на расстрел отправляют. Остаётся лишь гадать, как это ему смягчили наказание до пожизненного, но в этой войне многое вызывает вопросы, и я не думаю, что вообще доживу до того дня, когда на них дадут ответы.

Должно быть, кто-то Маркуса Феникса и впрямь ненавидит. Он ещё пожалеет, что ему смягчили приговор.

(Миллтон Рив, отбывающий двенадцать пожизненных сроков подряд за убийства.

Месяц туманов, спустя 10 лет со “Дня Прорыва”.)

«Нас окружили на суше, прижав спиной к морю. С тем же успехом могли бы и на острове воевать».

(Лейтенант Мередит из группы огневой поддержки “Молота Зари”

о ситуации в Эфире — последнем регионе, где КОГ держит оборону.

Спустя 10 лет со “Дня Прорыва”).

ВЕРТОЛЁТ “КВ-96” ВО ВРЕМЯ ПАТРУЛЬНОГО ОБЛЁТА НАГОРЬЯ КРЕССИ. ЭФИРА, КОНЕЦ МЕСЯЦА ЖАТВЫ, СПУСТЯ 10 ЛЕТ СО “ДНЯ ПРОРЫВА”.

Коалиция Объединённых Государств выиграла немного времени. Но время имело свойство подходить к концу, как и всё остальное — удача, терпение, надежда. Дом Сантьяго хватался за надежду так же крепко, как сейчас держался за поручень в пассажирском отсеке вертолёта. Розесей немного накренил машину вбок, чтобы лучше рассмотреть то, что осталось от Эстаны.

— «Твою мать, вы только на это поглядите…» — глубоко вздохнул он. Дом, как и все остальные, и так уже понимал, что сейчас увидит. Никто не проронил ни слова — ни Маркус, ни Тай, ни Джейс. Даже капитан экипажа Кастилла хранила молчание и, опершись на установленный у двери пулемёт, по привычке что-то жевала. Дом понять не мог, где же ей удалось раздобыть жевательную резинку, ведь сам он это лакомство уже несколько лет вообще нигде не встречал.

Раньше Эстана представляла собой довольно милый городок, до которого из Джасинто можно было добраться за пару часов по скоростному шоссе. Сюда обычно приезжали с детьми на выходные. А теперь же над городом повисли облака чёрного дыма, напоминавшие мотки грязной шерсти, да и сам город выглядел вовсе не так, как в воспоминаниях Дома. Пожар, охвативший все окрестности, не прекращался уже второй день подряд. Но всё, о чём сейчас мог думать Дом — это то, что Марии здесь ну никак быть не могло во время атаки червей. Она была жива, он знал это, чувствовал каждой клеточкой своего тела. Дом твёрдо решил, что не прекратит поиски, которые вёл каждый день на протяжении последних восьми лет. Он обыщет каждый лагерь “бродяг”, пока не найдёт любимую.

— «Нам пиздец, народ», — наконец-то прервал молчание Джейс. — «Ещё неделя — и они нас точно схватят за жопу».

— «Слышали уже такое», — ответил Маркус. — «Девять лет назад все так и говорили. А мы почему-то всё ещё живы».

— «Потому что Прескотт всю планету к чертям спалил. Но теперь уже и сжигать-то больше нечего. Остались лишь мы и Эфира. А черви каждый день что-нибудь новое придумывают».

Встав со скамьи и подойдя к краю люка пассажирского отсека, Тай уставился на проносившийся под ними пейзаж. Полоса жёстких чёрных волос на бритой голове выходца с Южных островов даже и не думала качаться из-за ветра от лопастей. В этом был весь Тай: ничто в мире не могло ему навредить. Он смело шёл по жизни вперёд, в то же время каким-то образом держась от всего в стороне, словно огородившись ото всех своей причудливой почти что религиозной отстранённостью.

— «Значит и нам надо искать новые подходы к этой проблеме», — пробормотал он.

Если бы такую загадочную херню ляпнул кто-то другой, а не Тай, то Дома такое бы лишь позлило. Но островитянин умудрялся день за днём проходить через всю эту мясорубку лишь благодаря тому, что не впускал её в какую-то часть своего сознания, чему Дом крайне завидовал. У каждого было нечто священное, мысль о каком-либо месте или о человеке, за которую держишься, просто чтобы найти в себе силы прожить ещё один день. Для Дома такой мыслью стали поиски Марии. Что касается Тая… Ну, о чём бы он там не думал, ему это явно помогало сохранять безмятежность. Да, именно что безмятежность — по-другому такое состояние и не назовёшь.

Но вот Джейсу всё это явно было чуждо. В нём кипела злость. Дому всегда казалось, что порой давать волю гневу, чем позволять ему копиться в тебе, как это делал Маркус.

— «Тай, если ты вдруг не заметил, то мы уже всё на свете перепробовали», — огрызнулся Джейс.

— «Не стоит недооценивать работу инженеров. Они справятся», — вмешался в разговор Розесей через систему внутренней радиосвязи вертолёта.

— «И сколько кубометров канализационных труб им надо перекрыть, а?» — спросил Дом. — «Не так-то это и просто, сам посчитай».

Саранча рыла туннели. Под десятиметровым слоем плодородной почвы Эфиры покоилось огромное гранитное плоскогорье — напоминание о потухшем вулкане. Даже червям было сложно пробиться сквозь него, что стало одной из причин, почему Эфира всё ещё по большей части не пострадала. Когда эти уроды хотели отвоевать себе какую-нибудь её часть, им приходилось либо вылезать на поверхность, где войска КОГ имели преимущество, либо же искать трещину в породе. Дом верил во всю эту чушь про неприступную Эфиру, которую до недавнего времени всем задвигал Прескотт, пока сам не понял, сколько же туннелей прорыли тут сами люди за сотни лет. Ни о какой неприступности не шло и речи. Инженеры Тируса выкапывали тут канализационные каналы, прокладывали подземные кабели, строили линии метро. Теперь же армия червей могла использовать любое из этих сооружений для того, чтобы внезапно напасть с тыла.

“А если и мы научились прокладывать туннели через гранитную породу, то, возможно, и черви смогут это повторить”, — подумал Дом.

Бойцы Третьего Инженерного полка Эфиры, заручившись помощью того, что осталось от гражданской строительной промышленности, теперь пытались забаррикадировать все возможные пути для проникновения на плоскогорье. Воздух пронзил громкий гул от взрыва, следом за которым почти что сразу прозвучали ещё два. Это точно был не артиллерийский залп, да и на Саранчу было не похоже. Значит, это инженеры взрывали мосты и дороги, чтобы не дать червям пройти по поверхности.

— «Это подрывники работают», — сказал Маркус. — «Прямо под носом у червей всё делают, в последний момент. Хотя у тех перед основой ударной силой всё равно разведка идти будет».

Даже с такого расстояния Дом видел нос колонны наступающей армии червей. В южной части плоскогорья, под которой и находилась основная толща твёрдой породы, превратившей Эфиру в своеобразный гранитный остров посреди моря глины и песчаника центрального Тируса, ландшафт представлял собой смесь городской застройки и лесных массивов. Ну, по крайней мере, так было раньше. Густые хвойные леса и знаменитые дубовые рощи Тируса срезали под корень так, словно бы траву на газоне стригли, да и высотные здания тоже не уцелели. Дом со своей позиции отчётливо видел реку, хотя раньше она была скрыта ото всех. Солдаты Третьего Инженерного полка Эфиры сейчас были где-то там, раскапывая землю и закладывая взрывчатку.

“Эти безумцы — настоящие, блядь, герои”, — подумал Дом. Они там не просто окопы рыли и на грузовиках разъезжали. Розесей рассказывал, что отдельные отряды даже делали подкопы к позициям червей, прокладывая собственные туннели прямо под туннелями Саранчи. Дом считал, что это самая безумная вещь, что он слышал в жизни, а ведь он раньше служил в спецназе и знал, каково это — воплощать в жизнь невозможное.