ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”, НЬЮ-ДЖАСИНТО. ДВА ДНЯ СПУСТЯ, МЕСЯЦ ШТОРМОВ, СПУСТЯ 15 ЛЕТ ПОСЛЕ “ДНЯ ПРОРЫВА”.

— «Полковник! Полковник!»

Хоффман попытался вспомнить, чей это голос, продолжая свой путь по плацу. Шага через четыре ему наконец удалось идентифицировать хозяина.

“Это Кайр. Кайр Ингрэм.”

Что бы там ни было на уме у Кайра, Хоффман уже точно знал, что на встречу с Прескоттом он точно опоздает. Кайр был одним из представителей гражданского населения из старого Джасинто. Не тех, что были вспомогательным персоналом, и считались уже почти как за солдат, а настоящих гражданских. В последнее время Хоффман очень редко общался с людьми, столь далёкими от армии.

“Поджидал меня. В жизни не поверю, что он тут меня сейчас случайно встретил”.

— «Чем могу вам помочь, мистер Ингрэм?» — Хоффман остановился и повернулся к собеседнику.

— «Правду говорят, что вы хотите вывезти всех из Пелруана?»

— «Может быть», — Хоффман не стал спрашивать, почему Ингрэма это так волновало, по причине того, что не хотел знать ответа. По крайней мере, не сейчас. — «Я ещё не принял окончательного решения».

— «Вы вообще планируете обсудить этот вопрос с нами?»

Ингрэм занимался составлением распорядка дня, распределял гражданское население по дежурствам на кухне и уборке. Хоффман считал его совершенно тихим и спокойным человеком, никогда не доставляющим никому никаких проблем. Ингрэм внешне напоминал директора школы — худощавый, лысеющий. В свои пятьдесят с небольшим лет он производил впечатление абсолютно мягкого и беззлобного человека, каковым и являлся. Граждане Джасинто, многие годы жившие в осадном положении, выработали что-то вроде собственной вертикали власти, вроде армейской, а также умение справляться с лишениями. Но вопрос Ингрэма про обсуждения, заданный таким испуганным и сдавленным голосом, внушил Хоффману какой-то первобытный, животный страх.

— «Что тут обсуждать?» — возразил Хоффман. — «Я обязан защищать граждан, и моя работа будет куда проще, если все они соберутся в одном месте».

— «Лагерь и так уже трещит по швам от жителей», — ответил Ингрэм. — «Мы до сих пор пытаемся уложиться в сроки восстановления домов, сожжённых во время последней атаки полипов. Восемьдесят процентов семей всё ещё живут в палатках или казармах».

— «Я в курсе, мистер Ингрэм», — Хоффман бросил взгляд на часы, готовясь к тому, чтобы покинуть собеседника. Обычно, одним лишь этим жестом можно было кому угодно дать понять, что пора бы умолкнуть. — «Но в Пелруане тоже наши люди живут. И они нас кормят. Найдём место для всех».

Ингрэм приоткрыл рот, будто бы хотел что-то сказать. Его лицо выражало разочарованность ответом полковника.

— «А ведь я обратился к вам, а не к председателю, именно потому что считал, что уж вы-то не станете увиливать от разговора».

Ингрэму нужен был прямой ответ, и именно его он и услышал. Когда находишься в критическом положении, необязательно устраивать дебаты по каждому вопросу. И без этого всегда справлялись. Поэтому Хоффман не считал, что на Вектесе надо решать вопросы как-то иначе.

— «Если хотите обсудить ваши полномочия, то это не в моей компетенции», — полковник повернулся в сторону, показав собеседнику, что собрается уходить. — «Слушайте, вы член муниципального совета, вот и обращайтесь напрямую к главе государства. Какие ещё полномочия вам нужны?»

— «Куда более широкие, нежели сейчас», — Ингрэм, казалось, скорее был удручён ответом Хоффмана, нежели воспринял его как оскорбление. — «Но всё равно спасибо вам за прямоту, полковник».

Хоффман продолжил свой путь в сторону Адмиралтейского Дома, заметив Майклсона стоящим на лестнице возле входа. Тот прихлёбывал из белой жестяной кружки, болтая о чём-то с Шарлем и Треску. Полковнику до сих пор казалось ненормальным видеть, как люди в форме КОГ и СНР могут стоять друг рядом с другом и не грызть друг другу глотки. От старых привычек так просто не избавишься.

— «Что, местные бушуют?» — Майклсон поднял кружку, будто бы тост произносил. — «Ты с ним поругался что ли, Виктор?»

— «Да он просто хочет устроить сраное голосование на тему, куда отправить переселенцев. Я ему намекнул, что мы решим этот вопрос, как гораснийцы».

Треску никак не отреагировал на это.

— «Я рад, что вы одумались», — произнёс он.

— «Говорил же, что рано или поздно они психовать начнут», — заговорил Шарль. — «Слава богу, что ещё не приходится этим в тридцатиградусный мороз заниматься».

Майклсон вылил остатки жидкости из кружки под корень невысокой живой изгороди возле дверей здания. Хоффман в этот момент впервые обратил внимание, что кусты пестрят белыми цветками. Он даже запах их чувствовал, такой сладковатый и пряный, будто у гвоздик.

— «А Прескотт так до сих пор и не явился», — заметил Майклсон. — «Может, кто ещё что-нибудь плохое рассказать хочет, пока он не пришёл?»

— «Я хочу», — ответил Шарль. — «Знаю, что председатель и слышать об этом не пожелает, но я сделал расчёты на случай, если нам понадобится разделиться. С учётом текущей ситуации, нам будет проще выжить, если разобьёмся на небольшие группы».

Председателю такое предложение не понравилось бы, да и у Хоффмана восторга не вызвало. Тем не менее, он всё же хотел выслушать всё до конца.

— «Почему?»

— «Почему я сделал такие расчёты, или почему так будет лучше для нас?»

— «И то, и другое».

— «Ну, если добраться до большой суши не выйдет, то придётся переправить всех на другой остров. А тут нигде больше нет таких островов, чтобы там тысячи переселенцев разместить».

— «Мы уже обсуждали этот вариант. Чем дальше мы селим людей друг от друга, тем сложнее мне их защищать».

— «Я вот у “бродяг” перенимаю опыт, — заметил Шарль. — «Мудаки, или нет, а вполне себе живут без нашей материально-технической базы, толп солдат и оружия».

Треску наклонился и сорвал с куста веточку, полную ароматных цветков.

— «Раз уж мы заговорили о разделении, то уверяю вас, даже малая группа переселенцев вовсе не такая незаметная и неуязвимая», — очистив ветку от листьев ногтем большого пальца, он вставил её в петлицу мундира. — «Потому-то мы и попросили разрешения присоединиться к вам».

— «Да я и сам против этого варианта», — сказал Шарль. — «Но я обязан рассмотреть все варианты. Возможно, придётся пересмотреть нашу модель большого города, к которой мы стремились все эти годы».

Разделение жителей на группы означало конец КОГ, и Хоффман не хотел говорить об этом в открытую перед Треску. Либо у них было единое сообщество с упорядоченной структурой и конкретной целью, либо… ничего. Но Треску и сам всё это прекрасно понимал. Гораснийцы оказались в том же положении.

— «Чёрт, надо выяснить, куда этот Прескотт делся», — Хоффман включил свой радиопередатчик в ухе, чтобы связаться с Лоу и Ривера, которые повсюду сопровождали председателя. В последнее время они вообще забили на любую другую работу, кроме защиты Прескотта не пойми от чего.

— «Хоффман вызывает Ривера, приём», — полковник подождал, но в эфире была тишина. — «Хоффман вызывает Лоу, приём».

Ему никто не ответил. Сам Прескотт рацию с собой не носил, так что напрямую с ним не связаться. Майклсон придержал открытую дверь, сделав рукой пригласительный жест, будто дворецкий.

— «Ну, давайте пока сами репы почешем, что да как, пока ждём, когда его светлость почтит нас своим визитом», — сказал он. — «После вас, джентльмены».

По пути в зал заседаний они прошли мимо открытых дверей центра связи. Матьесон, оторвавшись от приборов, вытянул шею.

— «Полковник, могу ли я поговорить с вами после собрания?»

— «Можно и сейчас, лейтенант, я не занят».

Матьесон скользнул взглядом куда-то за спину Хоффмана. Он был прирождённым дипломатом, и полковник сразу понял, что Матьесон явно хочет поговорить с ним наедине.