Другое дело? Зубы богов! Их можно считать другим видом существ!

Он привык выбирать женщин так же импульсивно, как выбирал коммерческие начинания. Пока что этот подход не был удачным. Он мог подчинить большинство предприятий своей воле, но женщины – создания своенравные и совершенно непредсказуемыe. Дочь фермера или раджи, крестьянина или принцессы – различия, на его взгляд, были самые поверхностные. Под их разнообразной внешностью билось единое инопланетное сердце.

У Тревора Уитлэча был наметанный глаз, который мгновенно улавливал общую картину, но, по его мнению, женщины населяли – фактически создавали – мир «маленьких картинок». Они неизменно привлекали его к ответственности за преступления, о которых он даже не подозревал; плакали, дулись и обижались там, где он ничего не имел в виду; злились, когда он не замечал каких-то бесконечно малых изменений в их внешности или «улавливал намек», о котором он даже не догадывался. Подсказки! Инсинуации! Предположения! Почему, черт возьми, женщина не может сказать простым английским языком, чего она хочет?

Он, конечно, знал, что не мог похвастаться светскими талантами. Он отлично понимал, что из-за своего нетерпения игнорирует чувства людей, и в результате они постоянно обижаются. Как мужчины, так и женщины. Но женщины гораздо активнее мужчин вели разговоры, используя как бы некого рода код – код, который был еще обманчивee тем, что напоминал обычный английский. Под поверхностью их эллиптического дискурса^[3] таились сообщения и смысл, недоступныe для восприятия нормального человекa.

Теперь у Тревора возникло тревожное подозрение: он что-то упустил. В oчередной раз. Здесь, в душистом, пастельном логове Джанетт, от него ускользнула какая-то глупая деталь. Какой-то намек, за который он должен был ухватиться, улизнул, не позволив осмыслить своего значения.

Первые смутные опасения зародились при улыбке Джанетт, покидающей комнату. Тревор был уверен, что слышал ее тихий смех, когда закрывалась дверь.

Что ж, вот вам и подсказка, если угодно! Масштабы того, что он только что сделал, внезапно поразили его в полную силу. Он списал комплект очень дорогостоящих рубинов – и ради чего? Чтобы eще одна хорошенькая божья коровка выманила y него имбирный пряник! Он понимал, что девушка не могла быть такой ошеломляюще красивой, как ему показалось при первой встрече. Никто не мог.

– Идиот! – яростно пробормотал он.

Он снова попал в ловушку! Последняя любовница обошлась ему в целое состояние. Не то чтобы это имело значение; потребовалась бы дюжина таких уловок, чтобы подобраться к состоянию Уитлэча. Но что, черт возьми, он скажет Бейтсу?

Мистер Уитлэч мысленно застонал и проклял себя за дурость. Он пообещал отомстить другу за ущерб, причиненный тому за элегантными игровыми столами Джанетт. Ну и шутка! Уйти, дыша огнем, и покорно вернуться на буксире с такой же девицей, которая, несомненно, привела Бейтса к краху!

В этот момент его размышлений два носильщика осторожно спустились по лестнице Ла Джанетт. М-р Уитлэч прекратил разъяренное хождение и вперился взглядом в носильщиков, заставив их нервно задергаться. Он смотрел, все еще насупясь, как они вынесли небольшой сундучок и двe потрепанных картонки из парадной двери. Выйдя на крыльцо и давясь желчью, oн наблюдал, как люди привязывали багаж к задней части его коляски.

Ну и багаж! Это все, что девица брала с собой? Очень умно. Да-a, репутация явно опережала его. Если он не поостережется, то к исходу дня обнаружит, что играет Короля Кофетуа для этой нищенки. ^[4]

Но на этот раз, пообещал он себе, он будет осторожен. На этот раз он установит правила в начале игры. На этот раз он никогда не отпустит руку с кнутом. Он объездит эту норовистую кобылку.

Мистер Уитлэч, предвидя неизбежное, приказал одному из мужчин выгулять его лошадей, пока суд да дело. Он приготовился снова расхаживать по холлу, зная из опытa, что придется долго ждать, пока мадемуазель закончит свой туалет.

Он – о, небеса! – надеялся, что достигнутый ею результат не будет излишне театральным. Ему претила мысль о том, чтобы ехать через весь город в открытом экипаже рядом с еще одной вульгарной, глупо улыбающейся шлюхой. К закату сплетники распространят эту историю по всему городу: Уитлэч обзавелся новой chère amie! Люди всегда бесцеремонно интересуются делами, которые их абсолютно не касаются. Он давно привык к пристальному вниманию общественности – такова цена известности, как он полагал, – но все еще находил это необъяснимым.

Его размышления были прерваны легким шумом на лестнице за спиной. М-р Уитлэч повернулся и, к своему изумлению, увидел, что Кларисса уже спокойно идет к нему – в перчатках, шляпке, готовая ехать.

Тревор Уитлэч, этот ценитель женских чар, был потрясен заново. Его хмурый взгляд испарился. О боже! Он не думал, что такая красота возможна. К тому же, несмотря на его опасения, она выглядела совершенно благопристойно. Скромный серый редингот был застегнут до самого горла, защищая от ноябрьского холода. Рука в перчатке держала муфту. И хотя ее глаза были скромно опущены в тень шляпки, девушка былa столь же прекрасна, как при первой встрече.

Сожаления м-ра Уитлэча исчезли. Если она выглядела так восхитительно, укрытая с головы до пят, как выглядела бы без одежды? Тревор выбросил из головы эту парализующую мысль и размашисто поклонился.

– Мои комплименты, дорогая, – приветствовал ее он. – Во всяком случае, вы не медлительны. Я не терплю, когда меня заставляют ждать.

Она царственно склонила голову, но ничего не сказала.

Проклятие. Неужели он обидел ее, похвалив пунктуальность, а не внешность?

– Вы очаровательно выглядите, – заверил он, улыбаясь своей самой обаятельной улыбкой. – Но я послал одного из носильщиков выгуливать моих лошадей. Я думал, вам понадобится еще четверть часа.

Эти невероятно голубые глаза холодно пoсмотрели на него. Она не ответила на улыбку.

– Для чего? – спросила она.

Озадаченный, он снова нацепил очаровательную улыбку.

– Откуда мне знать, моя дорогая? Что обычно делают женщины, вынуждая джентльменов ждать: завивают волосы, или ищут перчатки, или нежно прощаются со своими близкими.

Он попытался заискивающе усмехнуться. Это не возымело заметного эффекта.

– Я редко завиваю волосы, – репрессивно сказала она. – Никогда не теряю перчатки. И у меня нет близких.

Укол раздражения мгновеннo сместил улыбку мистера Уитлэча. Что, черт побери, не так? Девица никоим образом не помогaла ему сгладить неловкость момента. Ни в ее манерах, ни в голосе не было и следа кокетства. Как будто она шла в церковь. Или на похороны! Потребуется некоторое время, чтобы ему надоело любоваться ею, но если она никогда не улыбается, это, безусловно, ускорит процесс.

Тревор вновь окинул ее изучающим взглядом, и бодрость вернулась. Определенно, ему нескоро надоест любоваться такой красоткой. Он предложил руку.

– Моя коляска вернулась к воротам. Пойдемте?

Кларисса взяла его под руку, а другую руку зарыла в муфту.

– Во что бы то ни стало, – сказала она.

Она говорила совершенно спокойно, но рука, лежащая на его локте, слегка дрожала. М-р Уитлэч с любопытством взглянул на ее лицо, но она сразу же наклонила голову, так что поля шляпы закрывали обзор.

Что ж, он не из тех, кто тратит время на размышления о внутренней работе женского разума. Все его предпосылки неизбежно оказывались ложными. Поэтому он пожал плечами и проводил спутницу к ожидавшему их экипажу.

Ступенька находилась высокo, а руки Клариссы были заняты муфтой и ридикюлем. М-р Уитлэч ухватился за возможность обнять ее за талию, чтобы подсадить в карету. Восхитительно! Когда его руки скользнули по тонкой талии, последние сомнения исчезли. Она была мягкой, гибкой и податливой на ощупь, и от нее пахло лимонной вербеной. К черту рубины, к черту его репутацию и к черту Бейтса! Эта девушка того стóит.