– А что приключилось с вами после семнадцатилетия? Наверняка эта дата уже немного позади.

Как только слова были произнесены, он пожалел о них. Проклятие! подумал Тревор. О возрасте женщины никогда не говорят! Почему он вечно забывал о простейших социальных условностях? Но Кларисса не обиделась на его откровенность. Казалось, она этого даже не заметила.

– К тому времени мисс Батерст почтилa меня своей дружбой, – безыскусно объяснила Кларисса. – Фактически это она воспитала меня, сэр. Мисс Батерст сформировала мой ум и суждения; ее влияние было единственным родительским влиянием, которое я когда-либо знала. Я усердно трудилась под ее опекой и хорошо успевала. Когда я стала слишком взрослой для школьных уроков, она разрешила мне остаться в Академии и учить некоторых девочек помладше.

Кларисса снова посмотрела на свои руки. Она говорила так тихо, что ему пришлось наклониться к ней, чтобы ловить слова:

– Если б она не наняла меня, не знаю, что бы я делала. К тому времени мой отец был неизлечимо болен. Когда он заболел, мне перестали выплачивать пособие. Уверена, что никто из его семьи даже не подозревал о моем существовании.

– Кто был ваш отец?

– Аристократ.

– Кто именно?

Кларисса выпрямилась с большим достоинством.

– Я не скажу вам его имени.

Он ухмыльнулся этой царапине:

– Почему бы и нет?

– Мой отец был уважаемым человеком, скрупулезным в вопросах репутации. Я обязана ему всем: существованием, образованием, даже одеждой, которую ношу. И не опозорю память отцa, разгласив тайну его личности.

Мистер Уитлэч подумал, что, если его любопытство разгорится, несколько осторожных запросов легко позволят ему узнать имя любовника Джанетт двадцать с лишним лет назад. В настоящее время он будет уважать сдержанность Клариссы.

– Тогда, как я понимаю, вы не носите его имени.

Она печально склонила голову.

– Это было невозможно, сэр. У меня фамилия матери.

Мистер Уитлэч поискал в памяти фамилию Ла Джанетт и ничего не нашел.

– Знаете, – медленно сказал он, – не думаю, что я когда-либо слышал фамилию вашей матери. Она всегда была «Ла Джанетт».

Глаза Клариссы внезапно заблестели чем-то, что могло показаться озорством.

– Ее фамилия Финей, – спокойно сообщила она.

Мистер Уитлэч был потрясен.

– Финей? Невозможно! Или… подождите… я понял. Ф-И-Н-И. Джанетт Фини.

Кларисса покачала головой и с нескрываемым удовольствием повторила обычную ирландскую фамилию:

– Ф-И-Н-Е-Й. Какой бы образ ни решила моя мать принять, она родилась простой Джейн Финей. – Проказливый взгляд Клариссы усилился, когда она увидела, как отвисла его челюсть. – Мне кажется, об этом мало кто знает, – добавила она любезно.

– Боже мой, нет! – Мистер Уитлэч испытал абсурдное чувство разочарования. Затем его лицо расплылось в неохотной усмешке. – Очень умно, – одобрил он. – Она выбрала свое собственное имя, имя, соответствующее ее имиджу. Джейн Финей! Нет, не звучит. Но что у нее за акцент? Она прекрасно изъясняется и по-французски, и по-английски; говорит как поет. Я всегда думал, что она итальянка.

– Не сомневаюсь, – презрительно сказала Кларисса. – Если б вы были итальянцем, предположили бы, что она португалка. И так далее.

Этот гениальный маркетинговый ход заставил мистера Уитлэча изумленно покачать головой.

– Экстраординарно. Eю нельзя не восхищаться.

С раздраженным возгласом Кларисса подняла с пола плед и начала заправлять его вокруг себя.

– Очень даже можно! – огрызнулась она. – Моя мать – бесстыднaя шарлатанкa. Всю свою жизнь oна обманывала и манипулировала другими. Вам это нравится?

– Ваша мать жила своим умом, девочка моя, и сделала себе имя из ничего. Я восхищаюсь этим в каждом.

Клариссы насупила брови, она боролась с идеей – восхищаться своей матерью.

– Я полагаю, что она во многих отношениях замечательная женщина, – признала она наконец. – Но, честно говоря, сэр, ее репутация – крест, который я вынуждена нести всю жизнь. Я бы хотела иметь менее... замечательную... родительницу.

Да, он предположил, что анонимность больше понравилась бы Клариссе. Она казалась трезвой малышкой. Тревор сложил кончики пальцев вместе.

– Итак. У нас имеется мисс Финей – имя, кстати, подходит вам не больше, чем вашей матери! – с дилеммой на руках. Обожаемый отец, которого вы не можете признать, и презираемая мать, которую вы не можете отрицать.

– Очень лаконично, сэр.

– У меня в этом талант, – признал м-р Уитлэч. – И в результате вас заживо похоронили в женской академии. Должно быть, это было адское существование для молодой и красивой девушки.

Она недоумевающе посмотрела на него.

– Нет, сэр. Я любила эту жизнь.

Его брови приподнялись.

– В самом деле? Знаете, большинство молодых людей не любят школу. Им гораздо лучше дома.

К его смущению, лицо Клариссы погрустнело. Она отвернулась.

– Это был мой дом, – прошептала она.

Голос ее затих от слез; она покачала головой и сглотнула, пытаясь сдержать себя. Мистер Уитлэч какое-то время сидел тихо, уважая ее борьбу за самообладание. Его голос был необычно нежeн, когда он наконец спросил:

– Тогда почему вы его покинули?

Клариссы крепко сжалa на коленях руки в перчатках.

– Как я уже говорила, сэр, мисс Батерст умерла. – У нее вырвался невеселый смех. – Вам должно казаться странным, что я так горько оплакиваю простую учительницу.

– Вовсе нет. Ясно, что она заменила вам мать. И у вас не было отца. Полагаю, это сильно похоже на потерю обоих родителей одновременно.

Она кивнула.

– Очень похоже, – прошептала она. – Спасибо за понимание.

Понимание! Он был готов спорить, когда вдруг осознал: она права. Новизна чувства ошеломила его. Он, Тревор Уитлэч, сопереживал другому человеку. Ему казалось, что большинство его знакомых никогда бы в это не поверили. Но Кларисса снова обратилась к нему.

– Это еще не все, – сказала она. Голос ее стал напряженным. – Я бы с удовольствием осталась там, даже без мисс Батерст. Мне нравилось преподавать, и я привязалась к малышкам.

– Что случилось?

Кларисса заколебалась.

– Я уверена, что если бы мисс Батерст заранее подумала об этом, то предприняла бы кое-какие меры, которые могли бы… которые обеспечили бы… – Она сглотнула и продолжила: – Но ее смерть была внезапной, и она не оставила завещания. Через десять дней после похорон приехали ее ближайшие родственники. Кажется, кузены. Во всяком случае, мисс Батерст превратила школу в прибыльное заведение, и они очень хотели потребовать наследство. Их нельзя винить.

Кларисса пожала плечами в тщетной попытке казаться равнодушной.

– Когда они узнали, чья я дочь, меня уволили.

Проклятье. Cочувствие оказалось делом весьма неудобным. Мистер Уитлэч почувствовал, как его горло сжалось от жалости.

– До прошлой недели, сэр, мы не виделись с матерью более пятнадцати лет. Но я обнаружила, что мне некуда идти, кроме нее.

– Яcнo. – Он рассеянно потер поврежденное предплечье. – Безвинно объявленная в Академии persona non grata, вы вынуждены были обратиться к той самой женщине, чья дурная слава повлияла на вашу ситуацию. Это, думаю, было болезненно.

– Невыносимо, – тихо сказала она. – Но у меня не оставaлось выбора.

Он склонил к ней голову.

– Вы говорите, что приехали туда только на прошлой неделе?

Она кивнула.

– Хотя мне это, определенно, показалось дольше. Мое пребывание там было… неприятным. Я уверена, вы можете себе представить.

Да, oн мог. Легко представить, как Клариссе досталось от матери, особенно если она отказалась подчиняться планам Ла Джанетт на свой счет. И у Джанетт, несомненно, имелись планы относительно Клариссы; планы, предполагающие извлечение максимальной выгоды от ее чрезвычайно «товарной» дочери. Неудивительно, что Джанетт смеялась, когда он принял Клариссу в обмен на рубины. Видимо, это показалось ей отличной шуткой. Одним ударом она наказала Клариссу и обманула Тревора Уитлэча.