Сознание накрывает пелена и все что остается - безумная, разрывающая на части ярость. Держа в руке разодранное окровавленное горло, будто из далека вижу, как вырываю одну за другой убогие руки. Оторванные конечности с ошметками мяса тяжело падают на пол. Темная лужа крови растекается под ногами, пропитывая носы ботинок и окрашивая их в красный. Горячая кровь затекает в щели на полу, и тонкая струйка достигает хрупкой, бледной руки. Кончики пальцев девушки увязают в липкой жидкости.

«Каждая душа ценна». «Я бы никогда не причинила вреда». «Не нападай».

- Мира…- тело трансформируется, приобретая человеческие очертания. Мои когти больше не погружаются в горячую плоть вервольфа, отсчитывая предсмертную пульсацию артерий под кожей. Отшвыриваю бессознательную, но живую тушу в сторону. Голова мужчины с глухим стуком ударяется о стену, оставляя кровавые разводы.

- Прости меня, - хрупкое тело Миры безвольно свисает в моих объятиях, девушка такая легкая, что я не ощущаю ее в своих руках. Алые дорожки сбегают по бледной руке, скапливаясь в темные капли на кончиках пальцев, которые падают на пол, вторя слабому сердцебиению. Огненные волосы склеились от крови и прилипают к изуродованному лицу. Если бы я только мог забрать все кровоподтёки со светлой кожи, ту боль, которая пронижет каждый сантиметр избитого тела, как только она придет в сознание.

– Я все исправлю, потерпи.

- Поздно ты спохватился.

Поднимаю глаза и встречаю тяжелый взгляд дикого охотника. На долю секунды острый подбородок вздрагивает и в серых глазах мелькает боль, но затем Яро делает знак рукой и из-за его спины появляется отряд ловчих в боевой готовности.

- Я не стану сопротивляться, - осторожно опускаю тело Миры на пол и,  подняв одну руку, медленно достаю из кармана куртки мобильник, - только вызову скорую.

Если решу действовать, она может пострадать еще сильнее. Жизнь Миры я больше не поставлю на кон, я был глупцом, думая, что смогу пожертвовать ей, если придется.

В ответ Яро печально усмехается и кивает головой ловцам. Несколько охотников подскакивают ко мне, вырывая телефон. Заломив руки, они грубыми толчками оттесняют меня к выходу. Спотыкаюсь о ботинок одного из конвоиров, заминаясь в дверях. В этот момент мимо протискиваются двое и склоняются над девушкой. Рыжие пряди взметаются вверх, когда Мира оказывается на плече рослого оборотня.

- Что вы делаете? – руки плотно прижаты к спине, но это не мешает мне моментально вырваться из хватки пятерых охотников, чтобы встать в оборонительную позицию.

Стражей слишком много. В этот раз, каждый из них специально обученный ловец на особо опасных вервольфов - личный отряд дикого охотника. Но по крайней мере я смогу выиграть время пока кто-то из людей не заметит заварушку и не вызовет полицию.

- У меня приказ, - Яро хмыкает и подходит вплотную, так, что можно рассмотреть каждый дюйм его оточенных черт лица и тонкие, серебристые шрамы на острой скуле.

- Вы не имеете права брать в заложники человека, это противоречит кодексу, - я готов разорвать Ловчего одними зубами прямо здесь.

- Не тебе говорить о кодексе, - темноволосый юноша устало выдыхает и наклоняется вперед, по его губам я могу прочесть, то, что он не произносит вслух: «Пара вопросов и ее отпустят».

Глава 30. Шторм

Через железные прутья виднеются поблекшие в тусклом свете рыжие локоны, Мира сидит в соседней камере, прислонившись спиной к промозглой каменной кладке. Тихое сердцебиение отсчитывает каждую секунду, проведенную в абсолютной тишине заключения. Я не могу прочитать выражение ее лица и понять, о чем она думает: видела ли она меня в настоящем обличье, ей страшно, больно?

Прошло больше десяти часов как нас привели в Д-12 и засунули в грязные, холодные одиночки, с момента пробуждения Мира не произнесла ни слова. Взгляд ее шоколадных глаз направлен прямо перед собой, а руки безвольно упали на колени, некогда бежевый легкий сарафан превратился в грязную, перепачканную кровью робу.

Я хочу, чтобы она поговорила со мной, разразилась слезами или криком, хоть как-то показала, что она в порядке. В который раз хватаю ртом воздух не в силах нарушить тяготеющую тишину. Это моя вина, я не смог защитить ее, я подвел единственное существо, которое приняло меня.

Кровоподтеки и ссадины на прекрасном лице приводят в замешательство, передо мной будто жертва моей собственной жесткости и агрессии. Мира воплотила всех, кого я изувечил, это слишком высокая ценна, которую пришлось заплатить за грех.

Час назад приходил один из прихвостней дикого охотника, тщедушный малец с глазами бусинами, который должен был отвести девушку на допрос. Когда они вернулись ничего не изменилось, все те же печальные шоколадные глаза, которые не желают смотреть в мою сторону, и слегка сбивчивое сердцебиение. Ее должны были отпустить, Мира ничего не знает, ей нечего им сказать, но почему слабая, изнеможённая девушка все еще сидит рядом со мной в сырой, темной камере?

- Прости меня, - голос хрипит в пересохшем горле. Я придвигаюсь ближе к ржавым прутьям, соединяющим соседние камеры, пытаясь разглядеть в полутьме ее глаза, но девушка вздрагивает и по-детски подтягивает колени к подбородку.

- Ты…- я дергаюсь в противоположную сторону, увеличивая расстояние между нами, - ты видела меня, да?

Как жалко и обреченно это звучит, лучше бы мы никогда не встречались. Придя к ней в дом, я желал, чтобы она боялась меня, а теперь эта мысль убивает.

- Я, - слова проглатываются и теряются где-то внутри. Теперь для нее я монстр, тот, кем я был всегда, но не хотел признавать. Не высшая раса, верхушка пищевой цепи, а убийца и зверь. – Я, ничего тебе не сделаю. Не бойся, скоро ты меня не увидишь.

Отшатываюсь в сторону, в самый дальний угол и прослоняюсь лбом к прохладным прутьям. Нужно заставить стражу перевести меня в другое место, так Мира сможет почувствовать себя хоть немного в безопасности.

- Эй! – ударяю кулаком по металлической двери в попытке привлечь внимание, - уведите меня в другую камеру. Эй!

Позади я слышу вздох, и движение воздуха приносит знакомые, едва уловимый запах корицы, который раньше так раздражающе щекотал в носу и заставлял чихать.

- Я знала кто ты, - голос Миры отражается от стен, но все равно кажется слуховой галлюцинацией, - с самого начала.

- Но.…Как?

- Глубокие, рваные раны не исчезают бесследно через пару часов, и твое поведение, будто ты не знаком с моральными нормами никак не могло оправдываться простой не дружелюбностью. Я не знала, что ты оборотень, но поняла, что и человеком ты не являешься, - девушка закашливается болезненно морщась.

- Но, почему ты позволила мне остаться? Тебе не было страшно?

- Я боялась даже дышать рядом с тобой. Каждое мое движение вызывало бурю злости, я чувствовала, как ты ненавидишь людей. Вмиг все страшные сказки, рассказанные на ночь, превратились в реальность.

- Но тогда почему…

- Ты был ранен и бежал от тех, кто причинил тебе вред, разве я могла отвернуться от того, кто нуждается в помощи.

Мира грустно улыбается и тут же сморщивается от боли. Она поднимается с пола, и легкая ткань подола разорванного платья шелестит, касаясь решетки. Истинная всего в нескольких сантиметрах от меня и я могу разглядеть ее изувеченное лицо: опухшее от ссадин и синяков, разбитые губы с засохшей в уголках кровью, разбитая бровь с глубокой, неровной раной посередине, сломанный нос.…  Зажмуриваюсь не в силах смотреть. Девушка протягивает нежную руку через узкие прутья камеры. Ее холодная ладонь касается грубой, покрытой щетиной щеки, поглаживая ее большим пальцем. Она забирает мое бремя. В ней прощение, которое мне так нужно.

Глава 31. Шторм

Спустя сутки никто так и не приходит. Дело с вовлеченным в него человеком должно решаться безотлагательно, но почему они тянут время? С наступлением ночи температура в тюремном отсеке падает и становится непригодной для людей с их теплой кровью. Я не ощущаю холода, но мелкая дрожь, пробирающая хрупкое тело в легком сарафане, говорит сама за себя. Лицо девушки стало еще бледнее, а губы предательски стиснуты в попытке скрыть отчаянное положение.