Глава 22. Мирослава

Солнечные лучи едва начинают пробиваться сквозь окна, заливая комнату легким, неярким светом, ранней осенью он похож на мягкую, пастельную дымку.

Тихо пробираясь по светлому коридору, так чтобы не разбудить Шторма, я замираю напротив двери выкрашенной, слегка облупившейся, белой краской. Интересно как он выглядит, когда утреннее солнце касается его резких черт лица и светлых волос. Облик проклятого остается таким же жестким и холодным или золотистые блики дарят ему свое тепло и мягкость.

Ничего не могу с собой поделать и осторожно приоткрываю дверь, медленно заглядывая в появившуюся щель. Юноша спит без покрывала, закинув руки за голову. Тонкое, пушистое одеяло цвета карамели, свернуто и лежит на стуле, там, где я его оставила, как только он заселился. Шторм так и не притронулся к нему засыпая в одних спортивных штанах, небрежно бросив на спинку стула верхнюю одежду.

На широкой груди я замечаю несколько широких полос, которые блестят на солнце. Тонкая, гладкая кожа шрамов отражает касающийся ее свет. Грудная клетка Шторма поднимается под равномерным, глубоким дыханием, он спит так крепко, что даже его темных ресниц не касается сонная дрожь. Теперь он не выглядит таким жутким и опасным, он красив. Это не изящность очерченных линий, ярко выраженных черт лица и изгибов тела. Это красота мощи и силы.

Стук в дверь отвлекает меня, и я оставляю Шторма наедине со своими сновидениями. Я не знаю, как долго он будет оставаться здесь, но больше не испытываю страха перед ним. Какой бы всепоглощающей не была ненависть юноши, его воля куда сильнее бушующих в нем желаний. Шторм ничего не помнит, но я никогда не забуду ночь полнолуния.

- Привет, - улыбка касается губ стоящего на пороге. Каштановые волосы гостя аккуратно уложены, открывая лицо и делая акцента на темных глазах.

- Привет, - удивленно взираю на пришельца и пропускаю его в коридор. Алек так давно не появлялся на пороге моего дома, что это кажется чем-то нереальным.

- Я хотел с тобой поговорить, - юноша берет меня за руку и тянет в комнату, отчего я чувствую себя маленькой девочкой, которую заботливый родитель ведет показать новогодний подарок.

Алек как в детстве заскакивает на мою кровать и похлопывает рукой по свободному месту рядом с собой, приглашая присоединиться.

- Ты уже собрала вещи? - скорее констатирует, чем спрашивает друг детства, который нагло сдал меня наставнику. Его глаза с любопытством рассматривают горы из картонных коробов и стопки еще не упакованной одежды сверху, а потом обращаются ко мне, - отец Георгий просил передать, что заедет за нами в следующее воскресенье.

- Ты тоже едешь?

- Меня берут младшим служителем, - довольно улыбается Алек, - теперь сможем видеться чаще.

Я хмыкаю, и в который раз ловлю себя на том, что нахваталась подобных реакций от нынешнего постояльца.

Мы росли с Алеком вместе, но как только лучший друг вступил в фазу становления мужчиной, стал избегать совместного время препровождения, а после наше общение и вовсе сократилось до разговоров на собраниях истинных. Он оправдывал это тем, что незаконно оставаться мужчине наедине с женщиной пока они не помолвлены, но мы не были мужчиной и женщиной, мы были друзьями.

- Почему мы должны видеться чаще?

Юноша неуверенно сжимает предплечье и поджимает губы, кажется мои слова его чем-то задели.

- Ты злишься из-за того, что я рассказал наставнику? Я беспокоился. Не хочу, чтобы по своей наивности ты пострадала. Тем более, - он вздыхает так, будто ему приходиться объяснять элементарные вещи ребенку, - ты знаешь правила.

- Если ты собираешься повторить то, что сказал отец Георгий, то не стоит.

- Мира, - теплая рука касается моей ладони, - это не бездомный кот, которого можно приручить. Я правда, волновался за тебя, хорошо, что скоро мы уезжаем. Все это плохо на тебя влияет.

Собираюсь ответить, но замечаю Шторма. Он останавливается в дверном проеме и взгляд медных глаз не предвещает ничего хорошего.

- Ты забыла покормить своего кота? Почему он орет у меня под дверью? – голос Шторма полон напряжения и злости.

- И тебе доброе утро, - Алек кивает и протискивается к выходу. Глаза юноши находят мое лицо, и он одними губами произносит: «До встречи». Дверь закрывается, и я остаюсь один на один с разъяренным зверем.

Сверкая глазами, Шторм смотрит на меня, но я не могу понять, чем вызвана его агрессия.

- Что Этому нужно было?

Последнее, что мне хочется так это смотреть на непомерное эго еще одного человека за утро.

- Тебе не кажется, что это не твое дело?

- Научилась голос подавать? - хмыкает светловолосый юноша, - Тебе не кажется, что ты слишком многим парням уделяешь внимание? А как же Ярослав, перед которым ты хлопаешь своими миленькими глазками?  Он знает, что ты помешанная Истинная? Неужели ты настолько слепая, что не видишь очевидного – ты не больше чем голодный щенок, которого они решили прикормить. Для них ты, лишь способ заработать себе очки «хорошего мальчика», который пожалел бедняжку.

- Спасибо, что еще раз подтвердил, как жалко со стороны я выгляжу, - руки как назло начинают предательски дрожать. Глаза с янтарным отливом, словно иголки впиваются в мое лицо, заставляют чувствовать себя более убогой.

- О, да, давай заплачь, - не прекращает Шторм, - ты так любишь жалеть себя.

- Прекрати, - мой голос предательски дрожит.

- Ты думаешь, что нравишься кому-то? Да тебя просто жалеют! А Яро, он примет тебя с твоим… братством? – Шторм нависает надо мной и выплевывает эти слова прямо в лицо, - Ты думаешь, тебе понравится, когда кто-то из них сделает так?

Горячие руки юноши обхватывает мое лицо, и приближают к себе. Я вижу сверкающие от злости медные глаза со множеством золотых прожилок внутри, чувствую обжигающее дыхание на своих щеках. Шторм не медлит и не раздумывает, его губы с силой накрывают мои. Это не поцелуй, это предъявление своих прав. Он отстраняется быстро и гневно, также как говорит свою жестокую речь.

- Ты спасла меня, и я буду принадлежать тебе. Я защищу твое хрупкое сердце забрав его себе.

Глава 23. Шторм

Никому не доверять, не подставляться, забыть о привязанностях. Когда ты должен стать следующим главой клана после отца, любой попытается играть с тобой комбинируя масками, чтобы в конечном итоге использовать и погубить.

Временные, непрочные связи с теми, кого после я оставлял позади, это то, что должно было стать моей защитой и гарантией на долгую жизнь, но оказалось проклятьем. Я все больше погружался в презрение к окружающим в полной уверенности в собственной силе. Никто не указ, ничто не потревожит и не сможет причинить вреда. Один. Сам себе хозяин и вершитель судьбы.

Никто… не придет на помощь.

Но она протянула руку, прикрыла собой, зная, что может пострадать. Она не колебалась. Девушка с огненными волосами и бледной кожей, овечка, оказавшаяся благороднее волка.

- Это неправильно – Мира отталкивает меня и склоняет голову, чтобы я не мог вновь коснуться ее губ. - Я не вещь, Шторм, нельзя сначала показать все свое призрение ко мне, а после признаваться в чувствах. Не манипулируй мной.

Шоколадные глаза смотрят на меня со всей серьезностью, я не могу понять, что творится в голове у этой девчонки. Я знаю, что начал нравится ей, даже если она сама в этом не уверена. Ее сердце трепещет стоит мне оказаться рядом и пропускает удары под моим взором. Отчетливое биение слабого человеческого органа не может обмануть хищника.

Стоя друг напротив друга, глядя прямо в глаза, на расстоянии нескольких сантиметров, мы будто застыли в какой-то мыльной киноленте. Мое дыхание играет с медным локоном, выбившимся из прически, я ловлю каждый ее вздох и взмах пушистых ресниц.

- Я не презираю тебя. Больше нет.

Моя жизнь слишком непредсказуема, чтобы впускать кого-то, но сейчас я готов поиграть. Ты будет принадлежать мне, чего бы мне это не стоило.

- Хорошо, - девушка шумно выдыхает и отступает назад, прибирая за ухо выбившуюся прядь. Ее огромные глаза лесного оленёнка все так же печальны.