Затем мы быстро собрали остатки от нашего пикничка в центре подземелья, и демон занялся моим превращением в служанку Прекрасноликой Даринии. Правда, я так до конца и не поняла, как и что он делал, но только через минут двадцать выкрикнул:

— Готово!

— Что?

— Лицо твое новое, здесь достаточно энергии, чтобы я смог его легко создать, — пояснил Ар и, словно волшебник, достал из кармана маленькое кругленькое зеркальце.

Я тут же схватила его и уставилась на отражение. Протерла глаза и снова уставилась, потом снова протерла глаза и… ну, понятно, что произошло дальше — так процедура повторялась несколько раз, а я все еще не могла прийти в себя. Крючковатый нос, безобразный шрам на пол лица, какие-то серый волосы!

— Что это?! — я наконец очнулась и ткнула пальчиком в этот кошмар.

— Служанка Наталиния, — серьезно проговорил этот гад, и только искорки в глубине глаз выдавали, как же он сейчас веселиться.

— Я спрашиваю, почему ты сделал меня такой страшной? Неужели нельзя изменить внешность как-нибудь по-другому? — бушевала я.

— Ну, хочешь тогда бороду прирастим? — усмехнулся Ар.

Вот ему все хиханьки да хаханьки, а мне даже смотреть на себя тошно.

— Нет, — мрачно проговорила в ответ, водя пальчиком по неровным краям огромного рубца.

— Принцесса моя, все это — не моя прихоть, — вздохнул мужчина, — Все служанки в башне действительно выглядят очень уродливо.

— Но почему?

— Причин несколько, — ответил он и стал пояснять, — Во-первых, любовницы Теулсуне, мечтая как можно дольше оставаться на вершине местного Олимпа, таким образом избавляются от конкуренции, во-вторых, на фоне дурнушек, как ты и сама понимаешь, их красота кажется еще ярче, доказывая и фавориткам, и их божественному любовнику, что он не прогадал с выбором.

Я кивнула, понимая и принимая его объяснения.

— Так вперед, птичка моя! Твой полет начинается прямо сейчас!

Вот этого-то я и боялась…

Уже несколько дней я работала служанкой у Прекрасноликой Даринии. Молоденькая, худенькая, но всегда разодетая пестро, словно райская птичка, она действительно отличалась редкостной красотой. А еще казалась немного наивной и совершенно безобидной, но совсем скоро я поняла, что это не так, и любые мелочи в ее части башни не обходились без пристального внимания хозяйки.

На днях ко мне в комнату залетела испуганная Сателлиния и заметалась, в отчаянии заламывая руки.

— Что случилось? — испуганно спросила у нее.

— Все пропало! Все пропало! — горестно стонала служанка, всхлипывая и глотая слезы.

— Ты можешь объяснить толком, что произошло?

Спокойно выдержать эту истерику было очень сложно.

— Представляешь, я случайно вплела в прическу Прекрасноликой жемчуга, которые хозяйка никогда не надевает на встречу с Ним, — прошептала девушка.

— И что?

— Мне конец! — всхлипнула Сати.

Я пожала плечами, попыталась ее даже успокоить, хотя причину истерики посчитала в высшей степени надуманной. Какого же было мое удивление и возмущение, когда в тот же день Дариния велела пороть плеткой бедную девушку. А все мы стали немыми свидетелями столь ужасающего зрелища, что у меня волосы на голове стали дыбом, а сердце сжалось от сострадания. Сати приказали принести плетку. Девушка опустила голову и послушно поднесла ее леди Антонии, старшей над слугами. Затем с ее спины содрали платье и велели лечь на длинную деревянную скамью.

«Это все просто кошмарный сон», — подумала я, с ужасом глядя на Сати. Странно, но она сейчас казалась светлым пятном, вокруг которого, словно живая, пульсировала тьма. Мне стало не по себе, а по коже поползли мурашки.

Наказанная не сопротивлялась, но я видела, как по ее бледному личику бегут слезы. Антония резко замахнулась, в ее руках плетка взвилась черной гадюкой, и опустила ее на беззащитную служанку. Я заметила, как вздрогнула спина, и на месте удара тут же появилась длинная узкая полоса мертвенно-бледного цвета, края рассеченной кожи разошлись, словно рваная бумага. Сати вскрикнула. Внезапно из тьмы выскочило какое-то странное существо, похожее на черный бесформенный комок шерсти, и радостно заплясало вокруг, попискивая от восторга. «Что это?!» — испуганно подумала я, глядя, как оно словно принюхивается к чему-то. Затем плетка взвилась еще раз и попала по новому месту, появилась свежая рваная рана, белесая, с неровными краями. Существо снова радостно запищало. А мерзкая гадюка взвилась в третий раз и, словно перечеркивая следы от предыдущих ударов, оставила новую отметину на теле девушки. На этот раз на коже выступили мелкие алые бисеринки, а на плетке остались кровавые разводы. Я видела, как черный комок подскочил к этому отвратительному орудию наказания, высунул длинный тонкий язык и слизнул ярко-красные капли, затем довольно взвизгнул и снова спрятался во тьму. Между тем, плетка снова и снова взвивалась над девушкой. Несколько раз я порывалась бросится к Антонии и вырвать из ее рук эту гадость, но служанка рядом крепко вцепилась в меня. «Не смей! — шептала она. — Стой!» А существо во тьме все повизгивало и похрюкивало от удовольствия, как-будто наслаждалось неприятным зрелищем.

Не знаю, сколько продолжался этот ад, а для меня все это выглядело именно так. В горле стоял противный ком, все время подташнивало, голова кружилась, а Дариния лишь хмурилась, когда слышала стоны несчастной. После наказания никто не посмел подойти к Сати, и она так и лежала с окровавленной спиной, пока Прекрасноликая не ушла. И только тогда женщины оживились. Но больше всех меня поразила, как ни странно, Антония, которую я посчитала такой же безжалостной, как и ее хозяйку, но это именно она и развила самую бурную деятельность по спасению пострадавшей. Под ее руководством моментально принесли тазик с чистой водой, полотенца, лицо Сати вытерли, спину осторожно промыли и нанесли мазь. Все действовали как единый слаженный механизм, и только я стояла у стеночки, такая же бледная, как и Сати. Незаметно ко мне подошла еще одна служанка, я вспомнила, что ее зовут Франи, и протянула чашку с водой.

— Спасибо! — растерянно проговорила в ответ.

— Ничего, ты тоже скоро привыкнешь, — грустно ответила она.

Весь день после сцены наказания у меня все валилось из рук, а перед глазами стояла израненная спина служанки. «Ну и нравы, — думала я. — Хуже, чем в средневековье. Да, в моем мире уже целую вечность назад отменили такое варварство. А тут надо же, устроили рабовладельческий строй какой-то!»

А поздним вечером ко мне в комнату заглянула Франи, «чтобы поболтать», как пояснила она.

— Не принимай так близко к сердцу все, что сегодня увидела! — посоветовала женщина.

— Но это же несправедливо! Из-за пустяка получить такое ужасное наказание! — возмутилась я.

— Ты не права, — возразила Франи.

— Почему?!

Меня раздражало ее спокойствие, граничащее, как мне казалось, с безразличием, злило излишнее смирение. Она, да и все остальные, безумно напоминали овец, готовый безропотно идти куда угодно, как только пастух, вернее Прекрасноликая пастушка щелкнет пальцами.

— Ты новенькая, и ничего не понимаешь, — заговорила служанка, словно умудренная годами женщина с глупенькой маленькой девочкой.

— Неужели ты оправдываешь жестокость Антонии? Вся ее суета после избиения — лишь фарс! — воскликнула я.

— Нет, Ната! Она хорошо относится ко всем нам, жалеет, словно собственных детей, которых у нее никогда не было. Но ты ведь знаешь, что за непослушание их наказывает даже любящая мать.

— Не понимаю, как вы все можете прощать такое?! — возмутилась в ответ.

Франи тяжело вздохнула, устало села на лавку и пояснила:

— Если Антония позволит себе жалость во время наказания, ее рука может дрогнуть, удар получится слабым, это тут же заметит Хозяйка и будет вынуждена придумать что-нибудь новое.

Я ошарашенно села на стул, не ожидая такого.

— Так что не вини ее напрасно, — продолжила девушка. — Она всегда помогает нам, чем может. Та мазь, которую мы использовали для излечения Сати, из личных запасов Антонии.