Щеки мои запылали еще сильнее, но теперь уже не от смущения, а от гнева.

— Да ничего то ты не знаешь! Сиди себе в своем парке и молчи, я же без твоих советов обойдусь! И с аспирантом, вот увидишь, мы еще на много свиданий сходим, а потом он признается в любви, попросит моей руки, и я выйду за него замуж, и будем мы с ним жить долго и счастливо, а ты останешься здесь одиноко стоять, сухое, старое, и… — на секунду я задумалась, что бы такое еще по обиднее сказать, — и корявое, — наконец закончила свою мысль, потом зло откинула ветку, которая все еще держала меня, развернулась и зашагала прочь от этого наглого, невоспитанного вруна и гада, который за каких-то пол часа успел понизить мое настроение с отметки «супер», до «ниже плинтуса». «Ну, ничего, я еще ему докажу, что права! Он у меня еще попляшет! Сто, нет, тысячу раз пожалеет, что посмел такое сказать!» — мысленно кляла его, пиная по пути желтые листья. Но не смотря на все возмущение и ругань, закрались-таки кое-какие сомнения в мою голову и теперь в ней нет-нет, да и мелькала мысль: а вдруг Ар все же прав? Точку во всех сомнениях поставил, как ни странно, свет в профессорском кабинете и решение: а не узнать ли мне все это прямо сейчас? Почему бы на прямую не поговорить с моим новоявленным кавалером и не прояснить все моменты, которые смущают?

Я остановилась, резко развернулась в сторону учебного корпуса и отправилась за правдой.

Запала моего хватило ровно до кабинета преподавателя, у самой двери я застыла, отчаянно продумывая, что сейчас скажу, как только увижу Николсона. Мыслей на этот счет у меня было много, беда только в том, что я не могла надолго остановиться ни на одной из них. Конец моим мучениям положил странный шорох в коридоре, я оглянулась и увидела под столом своего мохнатого знакомого, который как обычно что-то ел.

Домовой махнул лапой, я отрицательно замотала головой, не до него мне сейчас! Но он не успокоился и снова позвал меня.

Я тяжело вздохнула, ну вот не даст же сосредоточиться! Пришлось отойти от двери и подойти к столу.

— Ну, чего тебе?! — спросила у него недружелюбно.

Домовой приложил мохнатый палец к губам, показывая, чтобы я молчала, а затем снова махнул лапкой, мол, давай ближе.

— Куда?! — возмутилась шепотом.

— Сюда, — пробурчал этот вредный коротышка.

Я огляделась, никто ли не видит? И полезла к нему, возмущаясь, правда, только мысленно: «Вот дожила! Это же надо, взрослая, умная студентка, а иду на поводу у мелкого существа непонятного происхождения». Но открыть рот и высказаться вслух я все же не посмела из-за близости профессорского кабинета, а совсем скоро оказалось, что я поступила совершенно правильно.

Как только я залезла под стол, дверь распахнулась и оттуда вышли преподаватель и аспирант. Вот честное слово, на пару секунд бы раньше, и стыда было б не избежать! А теперь я вынужденно затаилась в уголочке и даже, по-моему, дышать перестала, только бы не выдать себя и не попасть в неприятное положение! Рядом со мной хитро поблескивал глазками этот маленький вредитель, из-за которого я только что опять чуть не испортила себе характеристику.

— Я рад, что у тебя все получилось! — раздался где-то надо мной голос господина Говарда Томпсона.

— Это оказалось несложно! — хвастливо ответил его помощник, — Я давно научился очаровывать таких, как она. Девчонка глупа и доверчива! Уверен, уже через пару свиданий она будет бегать за мной собачонкой и выполнять любые команды.

— Молодец! Ты как всегда на высоте, а эта простолюдинка, эта дешевая кукла скоро окажется в нашей власти! Но не забывай, мой мальчик, что она должна согласиться на все. Понимаешь, на ВСЕ! — подчеркнул профессор.

— Не волнуйся, Говард, я прекрасно знаю, как это важно, и не только для меня.

— Обещай ей деньги — если потребуется, любовь — если она ей нужна, власть — если ее это интересует, ври сколько нужно. Нам важен лишь результат.

— Я знаю! — недовольно произнес Николсон, — Не стоит лишний раз поучать меня.

— Простите, ваша светлость! Я все время теряю субординацию в этой академии.

— Да уж постарайся не забывать о ней, — властно сказал молодой человек.

О чем они говорили потом, удаляясь от меня все дальше и дальше, я уже не разобрала, но и того, что услышала, было предостаточно. Теперь ничто не мешало понять: я ошибалась, а противное дерево оказалось право. На душе было горько и пусто, еще одно разочарование, еще одна ошибка. Одинокая слезинка скользнула по щеке. Мохнатик жалостливо вздохнул и мягкой лапкой смахнул ее. Я осторожно на четвереньках выползла из своего укрытия, поднялась, отряхнула платье.

Ну, как я только могла подумать, что самый популярный парень в Академии просто так обратит на меня внимание?! Плечи сами собой опустились, голова поникла. Волна жалости к самой себе накрыла с головой.

Внезапно меня снова дернули за юбку. Посмотрела: опять домовой шалит.

— Натка, перестань страдать! Посмотри лучше, как в таких случаях держаться нужно! — и махнул лапкой куда-то в сторону.

Я глянула туда и увидела призрачную даму. Она стояла рядом, прямая, стройная, подбородок гордо приподнят! Я вздохнула глубоко, тоже выпрямила спину, и затем мы обе поплыли по коридору.

Этой ночью я долго ворочалась в постели, обдумывая таинственный разговор Николсона и господина Томпсона. То, что речь шла обо мне, я ни капли не сомневалась, но вот остальное звучало очень странно. И только одно я понимала четко: им от меня что-то нужно, при чем очень сильно. «Вот бы узнать больше», — подумала, сожалея, что не услышала в этот вечер всех подробностей. Почему-то веяло от их разговора какой-то неясной, но все же опасностью, и это немного пугало. Хотелось посоветоваться с кем-нибудь близким, понимающим, но такого человека, увы, рядом не было. Дана и Мэйна, только заикнись я об услышанном, наверняка поднимут на смех и скажут что-нибудь на счет чересчур бурной фантазии, а кроме них в Академии я больше ни с кем близко не сошлась, писать же или звонить домой я не собиралась. В небольшом городке, из которого я приехала, у меня не осталось никого настолько родного, кому бы я смогла довериться. А потом мне в голову внезапно пришла мысль: «Стоп! У меня же есть странное, необычное, разговаривающее дерево, которое сто процентов поверит мне, потому что еще сегодня вечером предупреждало и про этого аспиранта, и про его лживые чувства, и про наши ненастоящие свидания». Успокоенная найденным решением, я наконец смогла заснуть.

— Как ты мог?! — орала я, — Почему вмешиваешься в мою жизнь?! Я сама решаю, в кого влюбляться, а в кого нет. Не позволю…

— Ну, ты и дура! — обиженно рявкнуло дерево и его глаза неожиданно погасли.

Я растерянно задрала голову вверх, но кроме голых ветвей больше ничего не разглядела.

— Эй! Эй! Я с кем разговариваю?! — снова крикнула куда-то в пустоту, но ответа не получила.

Ну, и ладно! Ну, и пожалуйста! Подумаешь!

Я тяжело вздохнула, гнев медленно стал угасать, скручиваясь и успокаиваясь, словно сытая змея, но зато на смену ему снова вернулась жалость к себе. Именно из-за нее я и села на холодную землю, заревев от обиды. Ну, вот кому приятно вдруг узнать, что парень, который ухаживает за тобой, на самом деле считает, что ты глупая, невоспитанная и еще черт его знает какая? А потом внезапно почувствовала легкое прикосновение, словно меня кто-то погладил. Я открыла глаза и увидела ветку, которая осторожно касалась моих волос, а напротив багровели все те же знакомые глаза, наполненные каким-то потусторонним светом.

— И не надо меня жалеть! — пробормотала обиженно.

— А я и не жалею, — ответил знакомый голос и снова успокаивающе погладил.

— Как думаешь, Николсон сказал про меня правду? Неужели именно такой я кажусь окружающим?

— Нет, — четко ответил Ар, а потом пояснил, — Ты действительно поступаешь иногда не осмотрительно и выглядишь при этом чуть наивно, но в том есть и своя прелесть. А опыт… что ж, — это дело наживное! И все у тебя еще впереди! Попробуй посмотреть на всю ситуацию с другой стороны: ты теперь знаешь правду, и впредь будешь более осторожной, доверяя не словам, а поступкам.