Тэйсе сделал неопределённый жест. Он не замечал, чтобы его учили чему-то такому уж плохому. Скорее, наоборот: он гордился Империей. Сто шестьдесят лет назад человечество смогло победить в борьбе с самым страшным режимом – режимом Кагны, государства, стремившегося завоевать весь мир и установить диктатуру над всем человечеством, провозгласив превосходство своей нации, своей религии и своих ценностей над всеми прочими. Вождь Кагны, Сюрери, был повержен Великим Императором, или Первым Императором – человеком, который объединил разные народы в единую Империю. С тех пор человечество больше не разделялось на отдельные государства, и для жителей Империи не было ничего более непристойного, порочного и ужасного, чем любая идея о превосходстве чего-либо – религии или нации, или культуры.

– Посмотри кругом, – продолжил Дэн, потому что Тэйсе молчал. – Посмотри на мир, который создали победители! Что ты видишь? Из нас выдавливают нормального человека. Мужики перестали быть мужиками: вместо мужиков теперь кругом трусливые, изнеженные интеллектуалы, которые выглядят так, что будешь долго сомневаться, есть ли у этого существа член. Бабы зато подались в учёные, в писатели, в политики. Вон, сколько лезут в мой клуб – все хотят помахать оружием. Я им говорю – лапоньки, ну не ваше это дело… А они всё равно лезут… Спрашивается – зачем им это надо? Бабе от природы должно быть надо только одно – рожать. А теперь рожать – не модно. Зато модно трахаться кто с кем горазд. Модно выглядеть, как не пойми что. Кругом сплошная разнузданность, извращения и педерастия. Это всё на самом деле идёт от Чужих. Им-то, Чужим, выгодно, чтобы людей было мало и чтобы они деградировали. Они спят и видят, как нас завоевать и поработить!

Такое мнение чуть не развеселило Тэйсе – очень уж это было похоже на представление о нечеловеческих цивилизациях, которое Виспер описывал в книгах про Землю.

– Погоди, этого не может быть, – сказал он. – Ведь все знают, что Соседям не интересна власть, что они вышли на другой уровень культуры – где воля к власти отмирает как атавизм.

– Да? – желчно спросил старший собеседник. – И кто же это знает, интересно? Это они нам так говорят. Что там на самом деле творится в их нечеловеческих мозгах – никто не знает. Умный человек задумается – куда ведёт всё то, чего требует Декларация, на которую они нас раскрутили. Сохранение мира, сохранение природы, недопустимость перенаселения, недопустимость войн и конфликтов… Тебе не кажется, что это – попросту кастрация человека? И Империя безропотно пляшет под эту дудочку. Империя лижет задницу Чужим.

– Ну… Зато больше нет войн, национальной розни, соперничества культур… Каждый может жить как хочет и где хочет.

– Ну да, и своей нации, своих корней, своей веры и своего языка – тоже нет, – продолжил Дэн, ядовито и жёстко, выделяя слово «свой». – Совсем обалдели с этим соединением культур. Где шаржа? Где алоры? Где эрры? Нет их больше. Ни национальных традиций, ни национальных языков. Теперь мы все имперцы. Безликие и неопределённые. И кругом ламбиты. Ламбитские имена, ламбитская мода, ламбитские сказки… Праздники в календаре – и те ламбитские! Тьфу! Вот ты. Ты – знаешь, кем был твой дед? А бабка? А их деды? Какие они праздники справляли, в каких богов верили, за что сражались и умирали? Нет… Ты не знаешь. Сейчас никто уже и не знает своих корней. Не модно это, видите ли, неприлично…

– Но ведь это стало неприличным неспроста, – сказал Тэйсе. – А потому что идея разделения наций привела к мировой катастрофе. Сколько людей погибло… А сторонники Империи были против жестокости, против подавления личности… Они сражались за Свет.

– «Сражались за Свет», – передразнил Дэн, – Да что ты вообще знаешь об этом? Ты когда-нибудь бывал в бою?

Тэйсе, растерявшись, не знал, куда девать глаза. Он и не дрался-то ни с кем ни разу в жизни, что уж говорить о каких-то там битвах, последняя из которых имела место задолго до его рождения. Ему даже по книгам было сложно представить, что такое война.

– То-то, – сказал Дэн. – Когда ты в любой момент можешь умереть или остаться без руки или ноги, когда ты каждый день видишь, как погибают ребята, с которыми ты ел из одного котелка, – тебя не заботят никакие «высокие идеалы», о которых пишут в героических книжках. Всё, чем ты являешься – это просто кусок мяса, у которого есть инстинкты, который заботится лишь о том, что сожрать, как согреться и – самое главное – как остаться в живых. Выжить любой ценой. Всё остальное – пафос, который потом разводят романисты.

Тэйсе было неприятно. Он с детства обожал военные романы, его кумиром был лорд Эст-Эббер, чья героическая гибель в самом конце решающей битвы за Империю всегда трогала Тэйсе до слёз. Сколько раз в мечтах он спасал таррэнца от последнего, смертельного удара и вытаскивал его, истекающего кровью, из грохота битвы! Сколько раз он фантазировал, придумывая книжке другой финал, в котором самоотверженный сподвижник Великого Императора остаётся жив… Правда, Тэйсе знал, что это было бы невозможно: ранения, полученные Эст-Эббером, были несовместимы с жизнью, и спасти его могло бы только настоящее чудо… Старший брат Морис всегда говорил Тэйсе, что чудес не бывает.

Тэйсе не хотелось спорить с Дэном. С Дэном спорить не хотелось никому. Поэтому он счёл за лучшее промолчать.

– Молчишь? Так и надо, когда не владеешь темой. Я думаю, те, кто воевал за Империю, были ничем не лучше тех, кто воевал за Кагну. Просто Империя победила, и режим Кагны стал называться мировым злом.

– Но ведь Кагна была не права, – всё-таки не удержался Тэйсе.

– В чём?

Этот короткий, спокойный вопрос мог кого угодно смутить. Тэйсе уже был не рад, что не смолчал.

– Ну… Кагна хотела поработить другие страны. Сюрери хотел стать диктатором всего человеческого мира… Подмять под себя других.

– Этого же хотел и Император. Только ему это удалось.

– Но Император никого не завоёвывал. Он просто объединил народы, которые боролись с Кагной… А потом все решили, что надо объединиться, чтобы больше никогда не было разных государств, чтобы устранить саму возможность войны.

– Ну? – Вид у Дэна был такой, как у школьного учителя, втолковывающего урок непонятливому ученику. – И в чём разница, скажи? В одном случае – завоевание мирового господства, в другом случае – то же самое.

– Но, – колеблясь, проговорил Тэйсе, – В Империю все объединились добровольно… Даже шаржа сказали в итоге, что Сюрери был не прав… И Император никого не принуждал присягнуть насильно. Он просто хотел, чтобы в Империи было место всем… Любой нации, любой культуре, любой религии. А Сюрери хотел, чтобы шаржа были высшей нацией, а все остальные были у них в подчинении…

– Да, – жёстко сказал Дэн. – Потому что Сюрери был умным и прагматичным политиком. Шаржа испокон веков были самой перспективной нацией в Эрендере. Самой сильной, умной и талантливой. Миром должны владеть лучшие. Это правило естественного отбора. Может быть, если бы Сюрери одержал победу, сейчас было бы куда больше порядка. Вот кто умел поставить так, чтобы мужики были мужиками, бабы – бабами, а государство – властью…

– Сюрери жёг людей заживо! – Тэйсе даже не заметил, как совершил то, на что ни один из пацанов их тусовки не осмелился бы: он не только перебил Дэна, он ещё и повысил голос.

– Такова война, – Дэн не рассердился, а как-то по-отечески, очень снисходительно улыбнулся. – Цель оправдывает средства. Главная цель любого нормального человека какая? Выжить и размножиться. А выживает и размножается тот, кто сильнее, умнее и лучше умеет использовать то, что есть в его распоряжении. Сюрери использовал всё, что было в его распоряжении, чтобы победить.

– Но он не победил…

– Это случайность. Жизнь вообще – одна сплошная случайность.

Тэйсе опять вспомнил Эст-Эббера. Тогда, когда удар молота наступающей Кагны обрушился на соединённую армию Северного Предела, сторонникам Империи было необходимо одно – задержать противника до того, как подойдёт основная армия Императора. В этой битве, долгой, страшной и с сильным перевесом на стороне противника, северяне не дрогнули и не отступили – даже когда их осталось ничтожно мало и стало ясно, что нет ни малейшего шанса выстоять, – только благодаря своему главнокомандующему. Будучи смертельно ранен, Эст-Эббер повёл себя так, что жалкие остатки разгромленного войска бросились в контрнаступление, на верную смерть… И удержали фронт, потому что лишь этой, такой небольшой, задержки, хватило, чтобы успел подойти Император. Так была выиграна решающая битва Империады. С тех пор знаменитое Эст-Эбберовское «Выжить – не главное, главное – победить!» вошло в легенды, а мелодия старинной таррэнской боевой песни, которой Эст-Эббер поднимал армию на последний бросок, стала государственным гимном Империи. Тэйсе не думал, что это случайность. Но он счёл, что благоразумнее не высказывать всё это Дэну – ещё на смех поднимет…