– Говорят, ты ведун на форте Неприметной Стражи. Да только не верится мне в это. Ты же младше меня минимум на пару лет, ведуны не бывают такими молодыми. Ты… Ты не человек на самом деле… Ты – Чужой.

– Я молодо выгляжу, приятель, – усмехнулся Мёрэйн. Он был рад, что всё-таки вызвал парня на диалог, и теперь надо было как угодно поддержать беседу. – Видишь ли, в увольнительных я крепко пью, а ничто так не способствует сохранению, как спирт. Самый лучший рецепт вечной молодости, всем рекомендую. А ты, верно, Чужих никогда не видел. Я что, похож на каладэ? Или на морона? Разуй глаза. Я – меари.

Парень, будто вняв, широко раскрыл глаза и уставился на него. Безразличие и замкнутость с него слетели сразу, и на миг вместо мрачного, закрывшегося от всех преступника оказался обычный изумлённый пацан. Но всего лишь на миг. В следующее мгновение он снова насупился и недоверчиво посмотрел на Мёрэйна.

– Не может быть.

Мёрэйн вздохнул.

– Ещё как может, – услышал задержанный внутри своей головы. Парень дёрнулся и уставился на Мёрэйна, теперь уже ошалело.

Впечатлили его даже не слова, которые Мёрэйн произнёс не разжимая губ. Нет. Восьмиконечная серебряная звезда, каким-то образом оказавшаяся на груди необычного следователя. Всё это время заключённый, будучи не в силах выносить пронзительный взгляд его голубых глаз, смотрел ниже, как раз примерно на ключицы своего собеседника, в схваченный лентами разрез лазурного ассари – но мгновение назад никакой Звезды он там не видел. И когда и как она появилась – сказать бы не смог.

– Её зовут Белая Лилия, – пояснил голос в его голове. – Хотя среди людей в последние шесть тысяч лет эта Меарийская Звезда больше известна под именем Жемчужина Слёз.

Глаза, вперенные в артефакт на груди Мёрэйна, расширились так, что стали готовы вылезти из орбит.

– Звезда Ллхаймэ… – Прошептал ламбит. – Так это правда…

– Теперь ты понимаешь, что тебе лучше признаться во всём добровольно.

Мёрэйн прикрыл глаза, прислушиваясь к стремительно несущимся мыслям преступника.

– Как… Как вы можете служить Неприметным?! – выдавил юноша, наконец подняв глаза и с ненавистью взглянув в лицо Мёрэйна.

– Я не служу никому, кроме Владычицы, – произнёс Мёрэйн. – Не Орден работает на Неприметную Стражу – это Стража работает на… – Он замялся, почувствовав напряжение мастера Гооды. – Над тем, в чём заинтересован Орден… Скажем так.

Слёзы, внезапно сжавшие горло задержанного ламбита, оказались неожиданностью даже для Мёрэйна.

– Я не верю! – Выкрикнул он. – Не верю, что если Орден действительно существует, он может одобрять это!

– Одобрять что? – Холодно спросил Мёрэйн. Где-то рядом было нечто, что задевает несостоявшегося убийцу за живое. Главное – подвести к этому плавно, так, чтобы человек начал говорить и не смог остановиться.

– Ты хочешь сказать, что служба Неприметной Стражи Ламби дурна? Что она порочна или несовершенна – служба, призванная охранять эти земли от скверны человеческой жадности, нерадивости, себялюбия и жестокости? Служба, состоящая из тщательно отобранных по личностным качествам людей, получивших не только великолепную боевую подготовку, но и глубокое духовное образование, что делает их прежде всего этичными, непредвзятыми и неподкупными, безупречными судьями, и только после этого – непобедимыми бойцами? – С этими словами Мёрэйн бросил пристальный взгляд на мастера Гооду. Заключённый проследил глазами этот взгляд, и его лицо исказилось ненавистью. Удар попал в цель.

– Он просто подлый убийца, – прошипел парень. – Никакой он не безупречный судья, а убийца!

– Что ты имеешь в виду? – Ровно спросил Мёрэйн. Обвиняемый не сводил глаз с Мастера Стражи, и его губы дрогнули… Но тут вмешался Гоода.

– Да, расскажи вэддану о мастере Гооде, – презрительно бросил старик. – Вне всякого сомнения, мальчик из семьи преступников, из неблагонадёжной общины должен знать о нём куда больше, чем вэддан, просветлённый мудростью Сияющей в Серебре, Астэриэ Элларим. – Он иронично улыбнулся, видя, как парень сник и, сжав губы, уставился в пол. Мёрэйн невольно вздрогнул от отвращения, когда эти высокомерные губы произнесли высокое Имя Владычицы, но ещё сильнее его взбесило другое – взгляд парня снова стал безразлично-угрюмым, таким же, как был до начала их разговора. Мёрэйн разъярённо посмотрел на старика. Усмешка мастера Гооды истаяла, потому что синие глаза постепенно начали наливаться чернотой. Мастер Стражи понял, что перегнул палку, и почувствовал, как где-то в районе солнечного сплетения сжался комок холода. Ему хотелось раскрыть рот, сказать какую-нибудь общую фразу и покинуть келью вэддана, но он обнаружил, что не может ни двинуться с места, ни смотреть ещё куда-нибудь кроме как на Мёрэйна. Почему-то взгляд оказался прикован к рукам меари – и старик издал бы вопль ужаса, если бы мог: татуировки Мёрэйна ожили. По крепким, точёным рукам юноши извивались змеи. И хотя Мёрэйн не двинулся с места, мастер Гоода ощутил, как что-то скользкое проползло по его груди под ассари и поднялось к горлу. А внутри его разума раздалось шипение. Это было шипение змеи, но каким-то образом одновременно оно имело словесное значение, и непонятным для себя образом мастер Гоода понял его: «Вон!» Тут его отпустило. Он ошарашено посмотрел на духовника форта: Мёрэйн сидел на полу напротив заключённого, его взгляд светился сапфирной синевой, а татуировки были, как прежде, замысловатым, но совершенно обычным узором, покрывающим руки. Мастер Стражи, не говоря ни слова, вышел вон из кельи. Комендант Ёнсэ поглядел ему вослед изумлённо: он не понял, что заставило старика покинуть допрос.

– Мастер Ёнсе, – сказал Мёрэйн, – мне бы хотелось допросить виновного наедине.

– Конечно, вэддан, – комендант коротко кивнул и следом за Гоодой покинул келью. Никого другого он не оставил бы наедине с убийцей, но он хорошо знал, что ни один человек не может представлять угрозу для меари.

– Мне иногда тоже хочется его прибить, – доверительно сообщил Мёрэйн. – А вместо этого приходится спасать жизнь старому засранцу. Так ты расскажешь мне, что он натворил?

Но какую стилистику и тон ни выбирай, момент безнадёжно упущен: теперь парень не раскроется. Придётся его ломать. Мёрэйн ненавидел это делать. Он вздохнул и поймал взгляд человека, который тот отчаянно отводил.

– Тогда мне придётся сделать то, что я должен сделать, – сказал он ему мысленно. – Но и это может произойти по-разному. Не заставляй меня применять силу. Если ты доверишься мне и впустишь – избавишь от боли и себя и меня.

Мёрэйн стянул один из силовых браслетов, стягивающих его запястья. В ладонях забилась пульсация тока открывающихся энергетических каналов.

– Дай мне руку, – обратился он к преступнику. Парень хмуро молчал.

– Ты знаешь что-нибудь о меари? – Спросил Мёрэйн устало. Ответа не последовало, но Мёрэйн услышал – парень знал.

– Тогда тебе должно быть известно, – продолжил Мёрэйн, – по твоей доброй воле или против неё, но я всё равно тебя прочитаю. Однако я хочу, чтобы ты не сопротивлялся и открылся мне добровольно. Дай мне свою руку.

– Почему я должен тебе верить? – Буркнул парень, глядя затравленно.

– Верить мне необязательно, – устало сказал Мёрэйн. Сколько таких допросов было… Каждый раз – одно и то же. Человеческое мышление очень стереотипно. Редко встречаются уникумы, которые могут мыслить не по стандартной схеме. – Но лучше для тебя. Потому что если доверишься – будет даже приятно. Слыхал о сладости меарийского прикосновения? Знаешь, откуда пошли эти присказки? От тех, кто смог пережить контакт. Потому что если будешь противиться – я войду и без твоего разрешения. Но это – адская боль. Впечатление будет таким, будто тебя рвут на части живьём. Чем сильнее будешь сопротивляться, тем… Ну, ты понял. Выживают и остаются в рассудке не все. Дай мне руку.

– Почём мне знать, что ты не врёшь?

– Я мог бы сказать: потому, что меари не могут врать… Но если ты мне не веришь – стало быть, и это воспримешь как враньё, не так ли?