— Ну, мне это как-то так и казалось. Ну, по слухам…Надо же, не знал, что они скопировали ее культ настолько сильно. Хотел бы я оказаться среди них, ну, чтобы все описать, конечно же. Ведь, через них можно было взглянуть в прошлое, мне этого не хватает, чтобы составить полную картину культа крови Морриган. Остаются только обрывки и подражание, порой, очень далекие от истинной сути.

— Ладно, мы ушли от разговора. Полезли куда-то не туда.

— Да нет, отчего же, — Эйнслин наконец-то допил свой первый кубок. — Как раз мое прибытие в этот славный город связано именно с нашей любимой Морриган.

— Это я понял из письма.

— Да, разумеется. — Эйнслин налил себе половину кубка, выдохнул. — Я нашел ее могилу.

— Что? — Оулден отставил вино в сторону, наклонился над столом. — Ты уже разграблял парочку гробниц, на сколько я помню, все мимо.

— Точно. Я уверен.

— И где?

— В местных пещерах, на одной из возвышенностей.

— Откуда такая уверенность? Ты уже что-то нашел.

— Не совсем я.

— Объясни.

Эйнслин в один глоток выпил вино, отставил от себя кубок:

— Ты слышал об убийстве первосвященника в Коннахте, чтой-то я, конечно же слышал. — Не дав ответить другу, затараторил он. — И ты можешь знать, кто стоит за этим.

— Знаю, мой брат даже встретился с ними, на болоте.

— В столице их называют воронятами, культом теней и еще сотней названий. Я же считаю их последователями культа истинного короля. Ты помнишь же о таком? Он был популярен на заре зарождения нового Рейна.

— Это спорно, Эйнслин, я уже ни раз говорил тебе, что у нас недостаточно сведений, чтобы верить в существования подобного общества. Откуда мы о нем знаем? От королевского хрониста Евагрия…Да, очень авторитетный писака, — Оулден вновь взмахнул руками, поднял глаза к верху в насмешливо-горделивом жесте. — Он во всех свободолюбивых начинаниях дворян и племен видел заговоры за которыми стоят могущественные темные силы врага человеческого. Он лишь интересен тем, что по его мнению этот самый «враг» притворяется не личиной бога, а под личиной древних королей. Это, конечно, интересно, но ни чем не отличается от проповедей наших с тобой учителей. Над которыми, кстати, как мне помнится — Оулден наклонился над другом, чуть ли не тыча в него пальцем, — ты всегда посмеивался в самой срамной форме!

— Ничто не появляется просто так, дружище, вспомни «трактат о слухах, как инструмент помощи королевского правосудия»…

— Ооооо! — Тут уже Оулден рассмеялся на всю комнату. — Вот уж не думал, что ты сошлешься на эту чушь. Видимо, зря ты до конца досидел курс богословия. — А я тебе напомню об «уличном трактате». Какой-то уличный менестрель в пух и прах разбил все аргументы святых отцов.

— Разбил? Ты серьезно? — Тут уже Эйнслин попытался принять властную позу. — Какой-то уличный образованный оборванец отправил по судам сотни насмешек, обернутых в доносы.

— Да, и как заработал святейший суд, сколько стражников искали следы иллирийских шпионских посланий в навозе?! Какой чудный обман. Наглядно показывающий глупость всего нашего суда.

— Ладно, отставим споры, мы здесь не за этим.

— Пусть так.

Повисло молчание.

— Я просто давно не общался с тобой Эйнслин. Мой дом довольно серое место: из всего окружения необразованные мечники, оруженосцы, больной отец, забывший о всех радостях жизни, как телесных, так и духовных, да и брат вояка.

— Да я тоже рад поспорить.

Друзья наполнили кубки стукнулись ими, и после уже большого, по мерам Эйнслина глотка, он продолжил:

— Но позволь мне продолжить все-таки отстаивать свою теорию. Помимо упомянутого мною произведения, которое ты обругал, мне на глаза попались несколько объемных стихов муровингских песен…А, — он легко щелкнул себя по лбу, — я же тут год назад увлекся героическими песнями со всего мира, выкупил с полусотни поэм у городских и портовых бардов. Надо сказать, весьма интересный источник, если уметь ими пользоваться. Ты знаешь, как далеко в прошлое уходят строки наших бардов, степных курганников, островных кёльдов?!

Оулден молча кивнул.

— В некоторых муровингских сагах, что воспевали деяния «вождей свободы», а как ты помнишь, муровинги окончательно выгнали наших славных предков с островов и нарекли себя отдельным народом именно под закат века Альфреда. Так вот, в их строках так же упоминаются и великая орда на большой земле, ну, здесь, конечно же, речь идет о Морриган. И, в пяти сагах упоминается знамя древних королей, что вздымалось над восставшими, и имя, чье несла орда на устах. И имя это отнюдь не «Морриган», а «Рейн».

— Песни, вот только песенки, которые передавались поколениями в доказательство не приводи, а! И вообще, давай ближе к делу. С чего ты решил, что твое найденное место, это ее могила. И причем здесь эти «воронята» или как их там?

— Ладно, воля твоя дружище. Но позже, мы об этом еще поспорим. — Эйнслин осушил кубок, подался спиной назад, разваливаясь на стуле. — Значит так, вернемся к делу… — пробормотал он, собирая мысли. — Когда произошло убийство в Коннахте, последовал жестокий ответ: по всем южным городам начались массовые убийства, разграбления, самосуд. Даннан и полукровок вешали по всем столбам, священники с городской стражей запирали в башнях представителей всех иных вер, кроме как церкви Всеотца. Ну, до севера эта волна негодования не докатилась на сколько мне известно…

— Ну, не до владений моего отца точно. А вот наш сосед, богобоязненный граф Аарон повесил у себя с десяток мастеров и парочку деревенских целителей. — Вставил ремарку Оулден.

— Н-да… — продолжил Эйнслин, — ну, вот все эти культисты и пошли на север, ища более спокойный уголок. Но не все. Видишь ли…я тут с год назад, сугубо в исследовательском интересе, познакомился с парочкой глашатаев из подобного культа. Весьма интересные люди, надо сказать, и всегда при монетах. Наш общий знакомый мечник познакомил нас. Кажется, он состоял в любовных отношениях с девчонкой из культа.

— Ты про Орсо? Как давно ты с ним…работаешь?

— Да где то полтора года. Не смотря на его образ жизни и темперамент, должен сказать, что с ним проблем не было.

Оулден долго всматривался в реакцию Эйнслина, когда он рассказывал про мечника.

«Знает ли он? Что ему мог рассказать хренов Орсо?».

— …так вот, где я остановился то? Да, точно…культисты начали уходить на север. В том числе и сюда, в этот прекрасный городишка. И первой моей удачей было то, что мои знакомые пошли именно сюда. Они не особо мне рассказывали о целях путешествия, и почему именно сюда, а не как остальные, на северную границу, но на это у меня был Орсо. Он, кстати придумал послать сними одного своего знакомого головореза. Мы отправились следом, я натащил с университетского храма карт. Перерисовал карту времен Альфреда, сопоставил. Пришлось это делать в дороге, но…

Эйнслин принялся в спешке убирать все с стола. Оулден подхватил свой бокал, наполнил его, смотря, как друг раскладывает по столу пожелтевшие свитки, часть из которых, были совершенно свежими.

— Знакомо? — Эйнслин указал на свеже разрисованный большой кусок толстой бумаги.

Оулден всмотрелся: очертания, рисунки границ, рек напоминали ему выбитую на камне карту обитаемого богобоязненными людьми Рейна. Карта королевства Альфреда. Эта была настоящая монастырская реликвия.

— Долго перерисовывал?

— Нет, это довольно просто, не зря каллиграфией отец Манни мучал все годы. Знаешь ли, у карт есть один недостаток — они почти всегда неточно передают местность, с границами проще, графы всегда пытаются выбрать какую-нибудь красивую черту для своих владений, но вот с остальным…В общем, я сопоставил эту карту с новейшей картой графств королевства Рейна мастера Деймонда.

— Ей же всего лет двадцать, как ты ее заполучил?

— Пришлось ехать в столицу и посетить библиотеку королевской молебны. Тяжеловато было, еще учитывая то, что я не переношу наш славный град Альфреда. — Эйнслин промочил горло, постучал пальцами по карте. — Но меня посетила удача даже в этом городе. Ты помнишь парнишку из Велланских садов? Рипера?