Надо сказать, Эльза после рождения Дерека, который в младенчестве был очень слаб здоровьем, родила еще пятерых сыновей, но все они рождались болезненными и не задерживались на этом свете. В настоящий момент она снова была беременна. Отец Фредерик тревожился: Эльза стала часто прихварывать.

Вскоре умер лорд Болингброк, а за ним и королева Анна. Наследником престола бездетная королева назначила своего родственника – ганноверского курфюрста Георга. Со смертью покровителя для Дерека наступили тяжелые времена – новый король благоволил другому заезжему немецкому композитору Георгу Фридриху Генделю. И музыка юного фон Лансдорфа была никому не известна при дворе нового короля.

Однажды, проснувшись на рассвете, отец Фредерик не увидел рядом с собой жены. Решив, что она уже хлопочет по хозяйству, он неспешно оделся и спустился в гостиную. На пороге в луже крови лежала Эльза. Увидев ее, он на мгновение застыл на месте, а затем, испустив истошный крик, бросился к жене, которая лежала без движения. Дерек проснулся от отцовского крика и тоже спустился вниз.

Отец Фредерик велел сыну бежать за врачом, а сам поднял Эльзу и понес в спальню.

Роды были преждевременными и очень тяжелыми. Доктор честно сказал, что бедная женщина вряд ли выживет. И вот, после многих часов мучений, на свет появился мальчик. Пастор молча сидел рядом с женой. Вдруг у умирающей резко открылись глаза.

– Я умираю, Фритц, – слабым голосом произнесла Эльза.

– Нет, нет, что ты, этого не будет, – искренне веря своим словам, попытался возразить ей муж, но она дрожащей рукой коснулась его губ:

– Молчи, Фритц, со мной все кончено, осталось только одно – я должна тебе открыть душу, ведь я всю жизнь не была с тобой искренна, но очень… очень счастлива. Не зови другого пастора, я буду исповедоваться тебе… Немного времени спустя, стоящий за дверью Дерек услышал грохот. Не выдержав, он распахнул ее и увидел отца на полу без сознания. Врач сказал Дереку, что его мать умерла, а отец находится в глубоком обмороке. Младенец тоненьким голоском запищал в простынях. Молча глотая слезы, Дерек подумал, вспомнив об участи своих братьев, что и этот ребенок, возможно, не проживет больше недели, но в любом случае следует срочно искать ему кормилицу. Похоронив жену, преподобный отец сильно изменился. Казалось, ему стало безразлично все на свете, даже католики и схизматики[6]. В Университете он больше не преподавал – его выгнали за ярый религиозный фанатизм. Вечерами отец Фредерик просиживал в любимом кресле Эльзы, погружаясь в тяжелое раздумье. Средств к существованию у них оставалось все меньше. Дерек зарабатывал как мог, играя на скрипке и органе. Однажды вечером он решился на разговор. – Отец! Мы должны поразмыслить над тем, как будем жить дальше. Пастор молчал, бессмысленным взглядом уставившись на огонь в камине. – Понимаете, – продолжал сын, – надо признать, что наши дела идут совсем скверно. Мы не можем больше позволить себе постоянную прислугу. Я нашел недорогую кормилицу и няньку в одном лице, но она почти не смотрит за ребенком. Вы же не хотите, чтобы с ним произошло то же, что со мной, – Дерек повел косым плечом, – я обещаю работать с удвоенной силой и постараюсь все успевать, но все же позволю себе заметить – мое горе не меньше вашего, а если вы не станете помогать мне, то я не знаю как со всем этим управлюсь. Тут отец Фредерик медленно поднял голову. Его лицо исказилось от внезапно нахлынувшего гнева. – Ты не можешь оставить меня в покое хотя бы ненадолго??? – вскричал он. – О бездушный, подлый! Мне не нужен этот ребенок! Я не хочу слышать ни о ком и ни о чем! Пошел вон! – его лицо побагровело, изо рта вырвалось хриплое рыдание.

«Это истерика», – подумал всегда сдержанный в своих эмоциях Дерек.

Пастор неистово рыдал несколько минут, а затем сдавленно выкрикнул:

– Это я, я убил ее!

Он хотел сказать что-то еще, но губы перестали его слушаться, лицо приняло странное выражение. Пастор поднялся с огромным усилием, схватился рукой за сердце, начал судорожно глотать воздух, не удержался на ногах и как подкошенный рухнул на пол. Сын кинулся к нему, постарался нащупать пульс, но не смог. «Неужели он умер?» – ужаснулся Дерек и кинулся за врачом.

Осмотрев отца Фредерика, доктор сказал:

– У вашего отца апоплексический удар. Крепитесь, молодой человек. Его жизнь теперь в руках Бога, а вам, возможно, теперь потребуется много сил и терпения.

Врач ушел. Дерек сел у кровати почти бездыханного отца. Из соседней комнаты послышался громкий плач младенца. Впервые, в своей еще недолгой жизни, бедный мальчик схватился за голову.

Прошло четыре года. Отец Фредерик, как ни странно, выжил.

Вначале, вся его левая часть от плеча до ноги была парализована, но благодаря нежной заботе сына и дорогостоящему лечению, паралич недавно начал отходить. Младенец тоже оказался крепким, не в пример предыдущим братьям. Невольно отняв своим рождением жизнь у матери, он будто вобрал в себя ее здоровье и жизненные силы. Дерек назвал его в крещении Клаус Фридрих Максимиллиан, выбрав для обихода одно имя – Клаус. Он рос симпатичным, веселым и очень подвижным малышом.

Им предстояло переехать в Лондон – так было удобно Дереку, приложившему невероятные усилия, чтобы одновременно работать и закончить досрочно Университет. Приход отца Фредерика из-за его болезни давно отдали другому пастору, и теперь фон Лансдорфов ничто не задерживало в Оксфорде. Дерек уже продал их дом, до конца расплатившись этими деньгами за лечение отца, и нашел на окраине Лондона недорогие меблированные комнаты в пансионе миссис Астер. Его друг Гарсиа тоже снял каморку в этом же пансионе, поскольку оба юноши теперь вместе зарабатывали на хлеб музыкой. Отец Фредерик был как всегда недоволен, все время ворчал: – Конечно, теперь ты все решаешь, сынок. Твой отец – калека. Я уже почти смирился с тем, что мой сын разжигает людские страсти музыкой. – Ну а вы бы, разумеется, предпочли лучше с голоду пропадать, не так ли? – с легкой иронией, но совершенно невозмутимо заметил Дерек. – Собирайтесь, отец, сейчас приедет Гарсиа и поможет вам спуститься. Я ухожу, играю сегодня на одном светском рауте, увидимся в Лондоне. Отец Фредерик подчинился, пытаясь неуклюже прыгать на одной ноге, и стал собирать свои скудные пожитки. «Конечно, Дерек прав, – думал он, – жить в более скромном доме куда дешевле. Бедный мальчик из кожи лезет вон, чтобы нас содержать». – Клаус, ты куда? – отец едва успел ухватить за шиворот непоседливого малыша. Ребенок, заметив, что брат ушел, стремглав бросился было за ним вдогонку, но, встретив таковое препятствие, незамедлительно задал громкого реву. – Вот неугомонный, все время хочет быть с братом, – проворчал отец Фредерик и вздохнул про себя: «Что ж, Дерек ему теперь и отец и мать… Сейчас явится этот несносный испанец. Как я всегда был против этой дружбы! Вот до чего я дожил – мой сын дружит с католиком!!! Он совсем не пара моему сыну, наверняка все время по тавернам шляется. Блудник!!! Меня-то не обманешь… – на этой мысли отца Фредерика вновь посетили прежние страхи, – как бы он не сбил с пути моего сына?! – но тут же он отмел прочь свои подозрения, – да нет, разумеется, Дерек не такой. Он особенный – прекрасный сын, так талантлив, умен и трудолюбив! Я всегда боялся, что во мне проглянут черты матери – ан нет! А вот Дерек совсем не похож на нас с Эльзой. Это наследственность, – отец Фредерик устало вздохнул и посмотрел на каминные часы в ожидании Гарсиа, которого все не было, – зато Клаус, как видно, будет моей копией», – подумал он, поглаживая плачущего сына по белокурой головке и успокаивая его. Внизу раздался стук.

– Открыто, – сердито крикнул отец Фредерик.

По лестнице послышались шаги, и вот на пороге появился Гарсиа, а с ним еще два парня.

– Добрый день, ваше преподобие, – поздоровался Гарсиа.

– Кому добрый, а кому и недобрый, – пробормотал в ответ отец Фредерик.