– Да ничего, я не жалуюсь, – спокойно ответил юноша. Невозмутимость явно была его отличительной чертой. – У меня теперь будет больше учеников, и я смогу платить няньке лучшее жалованье, чтобы она смогла и ночью оставаться у нас, когда это потребуется.
– Вашему отцу ближе к ночи сильно нездоровилось, и мы взяли Клауса переночевать. Моя жена только что накормила и отвела его к вам.
– Я так благодарен миссис Блейк…
– Чего уж там. Всегда рады помочь, своих-то восемь! – перебил его Блейк, который по натуре был все-таки добрым человеком.
– Дерек… Дерек, сынок, – послышался слабый голос из открытого окна пансиона на втором этаже.
Юноша извинился перед Блейком и поспешно зашел в дом. Дверь в его комнаты была приоткрыта, и как только он вошел, под ноги ему буквально выкатился очаровательный белокурый малыш. Запрыгнув к нему на руки, мальчик прижался личиком к его щеке. Немного подержав ребенка на руках, молодой человек посадил его на стул и дал кусок горячего хлеба. Тот немедленно принялся быстро-быстро жевать.
– Как он любит тебя, Дерек, – сказал изможденный, еще не старый мужчина, лежавший в углу на кровати. Его строгое лицо довольно хорошо сохранило отпечаток былой красоты, а белокурые волосы лишь на висках подернулись сединой.
Маленький Клаус действительно просто обожал своего брата Дерека, ибо именно так звали юношу. Настоящее и полное его имя было Теодерих Вольфганг Иоганн фон Лансдорф. Он и его брат Клаус были сыновьями разорившегося немецкого барона, того самого, который лежал сейчас на кровати. Их род давно измельчал и так обнищал, что нынешний прямой его отпрыск барон Фридрих Христиан Вильгельм фон Лансдорф – отец Дерека и Клауса, со своей супругой были вынуждены переселиться из Дрездена – столицы саксонского курфюршества в сердце Великобритании – Лондон, где один родственник обещал им более сносное существование. Но через два года этот родственник умер, а наследство принял его сын, очень жестокий и надменный человек, который не хотел видеть родню в лице Фридриха, так как отлично знал о его «полузаконном» титуле барона фон Лансдорфа. Дело было в следующем: отец Фридриха барон Ульрих Людвиг Вильгельм фон Лансдорф, едва выйдя из лет отрочества, страстно влюбился в красивую и такую же юную еврейку Ребекку Шнайдер и, к ужасу родных, самочинно женился на ней. Кроткая девушка изо всех сил старалась понравиться родне своего мужа, но все было напрасно. Ребекка отказалась от веры своих предков и, несмотря на законность их брака, ни родня Ульриха, ни общество не признали ее баронессой фон Лансдорф. Мать Ульриха пыталась разрушить этот брак, устроила небывалый скандал и пожаловалась курфюрсту. И поскольку Лансдорфы состояли в родстве с саксонским курфюрстом, то он, рассердившись на юного родственника, признал этот брак морганатическим[1]. Вскоре после рождения их единственного сына Фридриха несчастная и непризнанная баронесса скончалась. Злые языки болтали, что умереть ей помогла Генриетта фон Лансдорф, тетка Ульриха по отцовской линии, как будто бы имевшая опыт в таких делах. Так это было или нет – осталось неизвестным, но Ульрих с тех пор начал вести беспорядочную жизнь, не пожелав жениться вторично. Получив и так уже не слишком большое наследство после смерти отца, Ульрих начал с невероятной быстротой спускать «на нет» все состояние фон Лансдорфов. Воспитание маленького сына он доверил своей матери.
Совсем молодая женщина, которой было едва за тридцать (ее отдали замуж девушкой-подростком), но черствая и высокомерная Вильгельмина София фон Лансдорф воспитывала внука в лютеранской вере и держала бедного ребенка, что называется, в черном теле. Его заставляли учить наизусть много молитв, взращивали ненависть к католикам, а особенно к евреям. За малейшую провинность он часами простаивал в углу на коленях, куда перед этим рука его строгой бабки щедро рассыпала сухой горох. Бедный маленький Фритц жил в постоянном страхе перед Вильгельминой, Генриеттой, тетками и прочими родственницами фон Лансдорфов, которые желали видеть его таким, каким не стал для них Ульрих. Они внушали мальчику, что гнилую кровь его матери необходимо изгладить добродетелями. Почти не видя своего отца и не получая должного мужского воспитания Фридрих, подрастая, хотя и не любил бабку, незаметно становился похожим на нее.
Мальчику было двенадцать, когда однажды ночью ему послышался чей-то хохот. Он проснулся, подумав, что это сон. Но хохот продолжался. Очень удивленный, ведь бабка учила, что громкий смех недопустим, Фритц поднялся с кровати и вышел из своей спальни.
Смех раздавался из покоев его отца. Он тихо пошел туда, осторожно заглянул в плохо закрытую дверь и увидел там то, что оставило в его душе след на всю оставшуюся жизнь: пьяный отец совершал плотский грех с двумя служанками, притом все трое были обнажены.
Фритц опрометью бросился к себе в комнату и проплакал до самого утра. С тех пор он больше не чувствовал уважения к отцу и стал менее замкнутым с бабкой и родственницами. Все свои силы он положил на учебу. Пастор хвалил тихого и старательного мальчика.
Так, к двадцати одному году Фридрих блестяще окончив Университет, стал профессором теологии. Вскоре, во время очередного загула умер барон Ульрих. Фридриху и Вильгельмине едва хватило средств уплатить его долги и, благодаря бережливости обоих, сохранить родовой замок. Всего Вильгельминой в браке было рождено семеро детей, но достигли зрелого возраста лишь трое – Ульрих и дочери-близнецы Урсула и Бенигна. Выдать замуж дочерей так и не удалось, в виду полного отсуствия приданого, а также позорной жизни их брата. И эти две девушки остались старыми девами.
Таким образом, единственный наследник Ульриха – барон Фридрих Христиан Вильгельм фон Лансдорф фактически не имел права называться таковым в обществе. Он был весьма привлекательным молодым человеком. Внешне он не унаследовал ни одной черты своей матери, а очень походил на отца, который, пока его не обезобразило пьянство и распутство, слыл красавцем и сердцеедом. Фридрих был высоким, стройным блондином с голубыми глазами, за которыми, однако, скрывалась какая-то непонятная тревога. Нравом же он совсем не походил на своего беспечного отца. Замкнутый, немного нервный, ему почему-то казалось, что все хотят его обмануть, дабы он сбился с пути и закончил свои дни как отец – так сильно была ему ненавистна жизнь, которой тот жил.
Выбрав себе религиозное поприще, Фридрих, чтобы как-то жить, преподавал в Университете теологию. Однако, став в свои юные лета законченным ханжой, полного взаимопонимания с бабкой он так и не нашел. Вильгельмина же теперь любила единственного внука, считала его самым умным и достойным молодым человеком, к тому же так внешне похожим на ее покойного, непутевого сына. Она отлично осознавала, что при их бедности и неопределенном положении внука в обществе, тому никогда не удастся жениться на какой-нибудь девушке из богатой и знатной семьи. Но сердцу надеяться запретить нельзя, и женщина истово молилась о хорошей и выгодной женитьбе для внука. Вильгельмина ничуть не раскаивалась в своей ненависти к покойной невестке, зато очень раскаивалась в своем поступке, совершенном сгоряча много лет назад, когда устроила общественный скандал из-за свадьбы сына. Фридрих же упорно избегал женщин вообще – ханжески-религиозное воспитание и отвратительное поведение покойного отца сделали свое дело. Предлагая внуку попробовать сосватать ту или иную невесту, по мнению Вильгельмины подходящую ему в жены, она встречала решительный отказ. Фридрих считал девушек, воспитанных без каких-либо лишений нерелигиозными, а заодно безнравственными. Ну и от себя, разумеется, гордый юноша не мог скрыть, что не хочет быть отвергнутым и осмеянным из-за сватовства богатых невест. Молодой человек писал трактат за трактатом о борьбе с человеческими страстями, а главное – о раскрытии пагубных происков сектантов и католиков. Неопределенное положение в обществе решило его судьбу – вскоре он стал пастором.
