– Послушайте, Ланс, идемте заниматься, – прервала его мысли Элен, – уже надоело ждать!

Они направились во дворец.

– Из-за сцены с графиней я забыла вам сказать: скоро мой отец уезжает во Францию по делам. Знаете, что сие означает?

– Нет, – растерялся Дерек.

– Это значит, что мы будем устраивать множество концертов у нас во дворце! Мой брат хотел бы показать вам свою новую пьесу.

– Не знал, что он пишет.

– Это так. Но ему было бы неприятно слышать о том, что я скажу.

Обещаете молчать?

– Разумеется.

– Вы, наверное, и сами заметили – мой отец не любит музыку.

Так вот, мне он делает поблажку, но Оливеру запрещает писать и даже музицировать!

– Но он же все равно это делает.

– Да, но каждый раз отец пребывает по этому поводу в таком гневе!

Ах, Ланс, ему скоро тридцать, но он не может отстоять собственного мнения, тем более государственные дела отнимают у него много времени.

– Да, понимаю, – сочувственно вздохнул Дерек.

Они зашли в гостиную. Навстречу им вышла леди Флеминг:

– Я предложила лорду Уэлсли заехать в другой раз, но он решил вас дождаться.

– Да! – радостно вскочил на ноги Уэлсли, – и я дождался! – Он хотел поцеловать руку леди Перси, но она ее резко отдернула.

– Прошу прощения, милорд, но у меня сейчас урок музыки и я не могу уделить вам должного внимания.

– Я готов еще подождать, миледи, а если позволите, то и послушать вашу игру. Я принес вам свои новые стихи!

Леди Флеминг, подойдя сзади к Лансдорфу, тихонько шепнула:

– Умоляю, давайте постараемся вместе поскорее ее увести, не то будет беда!

Но он и сам уже это понял, увидев лицо леди Перси. Такой он не видел ее никогда. Долорес обратилась к Уэлсли:

– Милорд, лучше будет если вы сейчас покинете нас.

– Но почему?

– Убирайтесь! – процедила сквозь зубы Элен.

Лорд Уэлсли стоял как вкопанный.

– Что ж, тогда пришло время рассказать о моих чувствах к вам, – злобно бросила она, – ваше высокое положение долгое время обязывало меня терпеть вас, но этому пришел конец! Вы необычайно твердолобы! Любой другой на вашем месте давно бы понял, что я не хочу видеть вас, но вы так навязчивы, неугомонны и совершенно глупы!

– Я люблю вас, – прошептал Уэлсли.

– Но я не люблю вас! – Элен топнула ногой. – Приказываю – немедленно убирайтесь!

– Пойдемте, миледи, вас давно ожидает отец, – Дерек осторожно взял ее за руку. Она хотела было идти, но тут Уэлсли четко произнес:

– Я не уйду!

Леди Перси резко обернулась:

– Что вы сказали???

– Я не уйду, пока ваш отец не попросит меня об этом! – твердо ответил Уэлсли. – Несмотря на то, что он отказал мне, я буду снова и снова просить вашей руки!

Леди Перси приблизилась к нему. Но Лансдорфу показалось, что это уже не она, а сам злобный герцог в женском обличии сейчас убьет незадачливого молодого лорда.

– Элли, не надо, – пролепетала Долорес, – если узнает отец и вообще…

– А что будет? – грозно спросила Элен. – Просто скажут, что дочь герцога Нортумберленда – невоспитанная особа, но меня это не интересует, – она уставилась на Уэлсли, – вот как, пустоголовый милорд, вы принесли стишки – что ж, почитаем, – она вырвала у него из рук стихи.

– Вы будете читать их слугам? – побледнел Уэлсли.

– Слугам? – сдвинула брови Элен, пробежав глазами по строкам, – леди Флеминг и фон Лансдорф – не слуги! А стихи ваши настолько бездарны, что я не решилась бы прочесть их до конца даже судомойкам! Теперь насчет глупости. Ваш лучший, как вы считаете, друг Гамильтон мяукает у меня под окном, точно влюбленный кот, но вы этого не замечаете и поверяете ему тайны, которые он разбалтывает здесь же! Если бы состоялся парад глупцов, вы бы несли знамя! Я ненавижу вас – пустой человек, блестящий мотылек, который ничего не делает день ото дня, лишь бегает по гостиным, играет в карты и несет любовную чушь. Мой отец в ваши годы закончил в Университете два факультета. Он никогда не отдаст меня вам, запомните. И если он не был с вами резок, то только из уважения к высокому происхождению и титулу вашего отца. А я, со своей стороны, согласилась бы скорее стать женой нищего, безродного, но умного, дельного и талантливого человека, чем стать леди Уэлсли или герцогиней Веллингтон! – с этими словами она разорвала стихи и бросила их в лицо Уэлсли.

Того точно парализовало, он был ошеломлен нанесенным оскорблением.

– Как заставить вас оставить меня в покое и уйти? – воскликнула Элен.

Красивое лицо Уэлсли исказила гримаса боли и обиды, но он все еще не шевелился. Тогда она занесла руку.

– Нет, Элли, – ужаснулась Долорес.

Раздался звук пощечины.

– Все равно вы не уходите? Что нужно еще для этого сделать?

Плюнуть в вас? – в исступлении вскричала Элен, но Лансдорф кинулся к ней и потянул за руку:

– Не надо, только не это, миледи. Идемте поскорее, умоляю вас!

Она уже хотела последовать за ним, но Долорес испуганно шепнула:

– Элли, смотри…

Они обернулись – сзади стоял герцог Нортумберленд.

– Живо все трое в мой кабинет! – яростно прошипел он.

Они не заставили себя упрашивать и быстро исчезли, оставив герцога наедине с Уэлсли.

– Элли, зачем ты это сделала? Что теперь будет? – с упреком пролепетала Долорес.

– Возможно, меня накажут, – Элен сжала кулачки, – ну и пусть!

Зато я все ему высказала! Жаль с ним не было его друга Гамильтона, его это тоже касалось! Ненавижу их обоих!

Почти сразу за ними в кабинет вошли герцог и Грейл.

– Как ты посмела избить и оплевать сына герцога Веллингтона?! – заорал герцог на дочь.

Элен виновато пожала плечами, но при том довольно высокомерно заявила:

– Я мечтала об этом два года. И заметьте, отец, все-таки не плюнула.

– Ты стала слишком много себе позволять! Но я-то знаю, какое тебе нужно наказание – я прикрою ваш музыкальный бедлам!

Высокомерие моментально слетело с Элен, она бросилась к отцу:

– Только не музыка, вы ведь этого не сделаете?

Герцог злорадно улыбнулся, почуяв, что задел дочь за живое:

– Неужели? И кто же мне помешает, хотел бы я знать? Идите вмес те с Долорес в свои покои. Вы наказаны обе. Долорес – за постоянное потворство твоим прихотям.

Девушки вышли.

– За что я плачу вам деньги?! – накинулся герцог на Грейла. – Где были вы, где Мортимер и остальные, когда все произошло?

– Леди Элен с учителем были на псарне, и я должен был известить их, когда лорд Уэлсли удалится. Своим преследованием он совершенно измучил бедняжку…

– Четыре гувернера – и такое! – в ярости перебил его Нортумберленд. – А если бедняжка в другой раз захочет влепить оплеуху королю?!

– Я виноват, милорд, – опустил голову Грейл.

Герцог уставился на Лансдорфа:

– Как началась ссора?

– Зачинщиком сей неприятности был лорд Уэлсли, – не дрогнув, ответил Дерек.

– Лжете! – герцог со всей силы стукнул кулаком по столу. – Это она – я знаю свою дочь! Но вы-то, Лансдорф, почему сразу не увели ее?

– Я почти сделал это. А леди Перси вначале вежливо просила милорда удалиться, но он спровоцировал ее, желая поступать как ему нравится.

Герцог внезапно успокоился, сел.

– Мне и самому он страшно надоел. Но так оскандалиться! Хорошо еще действительно не плюнула, – он зло посмотрел в сторону гувернера, – и этим я обязан музыканту! Вы отставлены от должности, Грейл. Вон отсюда! – он перевел взгляд на Лансдорфа. – Надеюсь, вы не станете говорить ни с кем об увиденном?

– Уверяю, ваша светлость, я вообще ничего не видел, – невозмутимо заверил тот.

Лансдорф невольно вздрагивал, вспоминая, с каким лицом Элен давала пощечину Уэлсли. «Хорошо я пока не открылся ей.

Кто знает, как бы она восприняла мое признание? Но со мной она неизменно мила». Влюбленному юноше было страшно. На днях в Сайон-хаузе должен был состояться прием важных гостей: королевской семьи и посла испанского принца, племянника герцога Нортумберленда. Хотя открыто об этом не говорилось, Дерек узнал, что посол едет сватать Элен за ее кузена-принца. Сама она со смехом как-то обмолвилась: посол едет зря – герцог терпеть не мог своих испанских родственников. Но Лансдорфу не было спокойно. Он старался почаще бывать в церкви, заказывая мессу за мессой. И работал на износ. Чтобы заниматься с Элен он пожертвовал всем своим свободным временем, пришлось также отказаться от нескольких учеников, но не от дочерей графа Джерси, которому был обязан многим. По ночам Дерек писал музыку на заказ, оставляя для сна порой всего несколько часов. А сейчас он писал ораторию по заказу самого герцога Нортумберленда! Правда предназначалась оратория для короля, который, по словам герцога, уже оценил его религиозную музыку по достоинству. «Я увижу самого короля! Нужно постараться угодить ему, от этого зависит мой успех», – мечтал Дерек, представляя себя богатым. Никогда еще прежде он так не ненавидел своей нищеты, считая ее главной виновницей своих страданий.