— Гребаный Гандерсон залез на принтер, когда дежурный вышел и сделал копию своей задницы. Я думал, что вся машина сломается пополам. Умора, чувак. Ты бы видел.

Рекс снова зевает.

— А как ты споткнулся о штаны на южной лужайке, когда остановился пописать? Я должен был помочь тебе.

Господи Иисусе, два идиота.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Нет. — Эрик рассеянно прокручивает каналы. — Ну, да. Какие-то пьяные цыпочки увидели, как мы вешаем черно-белые яйца Гандерсона, и захотели копию.

В кармане вибрирует телефон.

— Да, бл*дь, это невероятно.

— Да нет. У него очень красивые яйца.

Рекс кивает.

— Без волос.

Мои глаза сужаются.

— О чем, бл*дь, вы, идиоты, думали, развешивая мои фотографии? Серьезно, какого хрена?

— Тебе нужно потрахаться, брат. Мы пытаемся помочь.

— Я, блядь, не в отчаянии! Мое чертово лицо на них!

Рекс икает.

— Ты видел себя в последнее время? Прости, но ты не выиграешь ни одного конкурса красоты.

Почему я спорю с этими двумя идиотами?

— Чувак, единственный способ заполучить юбку — это благотворительность. — Вмешивается Джонсон.

— Тебе нужна любая помощь. — Голос Рекса становится успокаивающим. — Да ладно, новенький, радуйся, что мы не повесили все сорок пять. — Он смеется над моим выражением ужаса на лице. — Джонсон напечатал сорок пять! Принтер все работал и работал, это было так чертовски смешно.

— О, в таком случае, я чувствую себя таким счастливым!

Это заставляет его нахмуриться.

— Не выпрыгивай из трусов, Рабидо. Ты проверял свой телефон? Держу пари, у тебя уже пятьдесят сообщений.

Как по команде, мой телефон снова вибрирует, заставляя мои ягодицы сжиматься от раздражения.

— Сосредоточься, Гандерсон. Сколько листовок ты повесил? — Мне нужно найти их и уничтожить.

— Их было… — Рекс бросает взгляд на Эрика за помощью. — Сколько их было?

Джонсон, прищурившись, смотрит на потолок, пересчитывает их на пальцах.

— Раз, два, семь… четырнадцать? Нет, пятнадцать.

Рекс смеется, вскидывая руки.

— Вот видишь? Было всего пятнадцать. Мы же не вешали их сотнями.

— Где они? Как далеко вы зашли?

— Не знаю, чувак, какая разница?

— Большая разница!

— Мы были в хлам. — Он поворачивается, пытаясь достать апельсиновый сок, стоящий на кофейном столике. — Вокруг кампуса. Квартал. Жилье для первокурсников. Я ни черта не помню, мы были пьяны!

— Мы так чертовски гениальны, так чертовски гениальны, что я даже завидую самим себе. — Джонсон смеется

У меня в кармане вибрирует телефон еще с тремя входящими сообщениями. Я хочу вытащить телефон и швырнуть его в гребаное окно гостиной. Это подстегивает меня к гневной тираде, о которой и не подозревал.

— Я не верю в ту чушь, которую слышу. Какого черта вы это сделали? Это вторжение в мою личную жизнь!

— Новенький, я сказал, остынь. Мы все продумали, у нас есть план! Во-первых, в дополнение к текстовым сообщениям мы создадим для тебя учетную запись Snapchat (прим.: социальная сеть, в которой люди могут обмениваться фотографиями и короткими видео). Затем мы собираемся…

— Прекрати называть меня новеньким! — Я выхватываю листок из рук Рекса и швыряю ему в лицо. — На нем мое гребаное лицо, придурок! И ты даже неправильно написала мое имя. Какого хрена?

— Тпру. Успокой свои сиськи. Если бы знал, что ты так расстроишься из-за этого, я бы поддержал нашу предыдущую идею разместить статус в Facebook на странице Campus Love Connection.

Я не могу решить, что хуже: иметь номер моего мобильного телефона, расклеенный по всему кампусу для тех, кто хочет написать мне, или что бы эти два идиота, пытались найти мне случайный перепих в каждой из социальных сетей.

Тысячи студентов просматривают страницу CLC в поисках всякого рода отношений и бессмысленного секса, влюбленностей и дерьмовых свиданий с другими студентами Айовы.

— Это такая фигня, я не могу поверить, что вы это сделали. — Комкаю зеленый лист бумаги и бросаю его на пол. — Где они повешены? Вы пойдете со мной, чтобы уничтожить их.

Мои соседи по комнате переглядываются.

— Он сказал «повешены», — шепчет Джонсон в неловкой тишине.

Оба смеются.

— Это всего пятнадцать плакатов, почему ты злишься? Тебе нужно встречаться с людьми. Тебе нужно потрахаться, и ты не будешь делать это, сидя дома. — Он вытаскивает телефон из-под одеяла, открывает экран и щелкает знакомый значок приложения. — Тебе действительно стоит проверить сообщения. Держу пари, у тебя там куча дерьма.

— Просто скажи мне, где они, чтобы я мог их сорвать.

Должен был слушать, когда капитан нашей команды Себастьян «Оз» Осборн попытался отговорить меня от жизни с этими двумя:

— Рабидо, сделай себе одолжение и найди кого-нибудь другого, чтобы жить с ним. Эти двое сведут тебя с ума.

Все предупреждали меня, но я никого не знал до перевода, ни души, и у меня было немного времени, чтобы найти место, если не хотел жить в общежитии, и решил, что смогу выдержать это.

Я знал, что они будут раздражать, просто не думал, что они будут полными придурками.

Я ошибался.

Телефон дважды дребезжит, прежде чем я захлопываю за собой дверь. Проверяю свой быстро растущий список сообщений.

Я хочу сосать твой член [приложение: фото маленьких сисек случайной девушки]

Привет, обычно я так не делаю, но ты выглядишь мило. …

Чувак, я не цыпочка, но ты гребаный Бог. Хочешь быть моим напарником? Ты берешь все новые номера со своего телефона и передаешь их мне…

Рэтт приходи потрахаться. Комната 314, Уимбли — Холл

«Судя по выпуклости на его штанах, я забираю этого парня домой. Почему бы мне не хотеть член внутри себя, который выглядит как столб?»

Лорел

— Лорел, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что ты видела этот плакат сегодня во дворе.

Моя кузина Александра наклонилась вперед, опершись обеими руками о стол, на подносе перед ней еда, лукавая улыбка растянулась на ее темных готических губах. Хотя сегодня понедельник и мы обе только что вернулись с занятий, губы моей кузины выкрашены в алый цвет, как будто она только что вернулась из ночного клуба. Черные волосы гладко причесаны. Карие глаза подведены черным карандашом. Брови четко очерчены.

Мы с ней совсем не похожи, даже близко. Такие разные внешне, хотя наши матери — близнецы. На самом деле, если бы вы поставили нас рядом, вы бы никогда не догадались что мы родственники.

Александра — смуглая, я — бледная. Алекс — невысокого роста, с пышными формами; я — высокая и стройная. У нее черные волосы, в то время как у меня рыжие, и не просто какого-то рыжеватого оттенка; мои волосы темные и пылающие, как огонь, волнистые и дикие.

Тот факт, что мы учимся в одном университете и у нас есть еще три семестра этих маленьких еженедельных обедов, на которых она настаивает, не ускользнул от меня. Алекс слушает все, что я говорю, и докладывает своей матери, которая потом звонит моей матери, а та звонит мне.

Это так раздражает и всегда срабатывает.

Я должна следить за тем, что говорю, иначе это повторится. Слишком много тусовок, пьяные ночи, парни, с которыми я встречаюсь? Все это уже проходили.

Рассеянно погружаю ложку в черничный йогурт. Смотрю вниз на белый крем, чтобы выследить фрукты, прежде чем поднять взгляд на неё. Облизываю свою ложку.

— Какой плакат?

Может видела, а может и нет.

Алекс закатывает глаза; меня сводит с ума ее снисходительность, но спорить с ней бесполезно.

— Зеленый, с фотографией какого-то парня. Это уморительно.

Я равнодушно пожимаю плечами.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Ты живешь в пещере? Позволь показать тебе, я сорвала один. — Она наклоняется, расстегивает рюкзак и достает один единственный лист мятой зеленой бумаги для принтера. — Это что-то вроде рекламы, чтобы затащить парня в постель. Завалите Рэтта, видишь? Разве это не истерика?