Срань господня, я нравлюсь Лорел Бишоп.

Хотя…

― Ты это серьезно, или потому, что тебе меня жалко?

― Жалко тебя? ― Лорел возвращается ко мне, ее прекрасные волосы трясутся и блестят в свете ламп. Боже, она красивая, такая милая и забавная и чертовски не в моей лиге. ― С чего бы мне тебя жалеть?

Она делает один шаг, потом другой, пока я не смотрю на нее сверху вниз, ее макушка встречается с моим подбородком. Теплый свет проникает через окна, освещая ее алебастровую кожу, когда она поднимает лицо.

Я нерешительно поднимаю руки, не зная, куда их девать — куда она мне позволит.

Устраиваюсь на ее руках, мои ладони достаточно большие, чтобы обхватить ее бицепсы, фланелевая ткань ее рубашки мягкая под моей грубой кожей. Я смотрю, как ее ноздри раздуваются, зрачки расширяются, а глаза сверкают.

― Прости, что я такой идиот.

Она возражает под моим прикосновением.

― Все в порядке. Я поняла.

― Вернемся внутрь, ― бормочу я, хватая кончик ее шелковистых волос и потирая его между пальцами. ― Давай заберем мои вещи и отвезем тебя домой.

― Ладно.

Один шаг ― и она рядом со мной, протягивает руку между нами, скользит своей маленькой ручкой в мою. Она кажется хрупкой и маленькой, в противовес моей. Я смотрю на наши сцепленные руки, понимая, что, должно быть, шокирован, потому что, увидев мое лицо, она пытается отдернуть руку.

― Прости.

— Нет, все в порядке. Я просто не…

― Не привык?

Это преуменьшение века.

― Можно и так сказать.

― Я не хочу навязываться тебе. ― Лорел хмурит брови. ― Хочу, чтобы я тоже нравилась тебе, а не подавляла тебя.

Мы в вестибюле здания между главными дверями и входом. Он старый, темный и слабо освещенный. Пол выложен серой плиткой. Стены из черного мрамора. Тяжелые стальные двери, закрывающие все пространство.

Я снова смотрю на наши руки. У стальных входных дверей.

Раздумываю.

― Ретт?

Не знаю, что на меня нашло, но вдруг я отпускаю ее руку, хватаю за бедра и веду к холодному мрамору. Она не протестует. Не подвергает сомнению мои действия.

Под вывеской общественной библиотеки, на которой блестящими золотыми буквами начертано имя каждого директора библиотеки за последние пятьдесят лет, я прижимаю к стене прекрасную Лорел Бишоп.

Она тяжело дышит еще до того, как я наклоняю голову, чтобы вдохнуть нежное место под ее ухом, откидывая ее волосы в сторону. Они шелковистые, блестящие и пахнут охренительно.

Я щелкаю кончиком языка по мочке ее уха, гадая, откуда взялась эта бравада.

Когда она откидывает голову назад, с губ Лорел срывается вздох.

Я прижимаюсь губами к ее шее, отчаянно желая пососать. Обхватываю ее бедра кончиками пальцев и шепчу на ухо.

― Tu me rends fou pour quelques semaines. (перев. с фран.: Ты сводишь меня с ума уже несколько недель).

― Что ты сказал? ― спрашивает она со вздохом, наклоняя голову, давая мне доступ к бледной колонне ее шеи.

― J'ai peur de t'aimer. (перев. с фран.: Я боюсь позволить себе полюбить тебя). ― Под маской двусмысленности, зная, что она не сможет понять, я шепчу слова, которые приберег только для себя: ― Je te veux tellement. (перев. с фран.: Я так сильно хочу тебя).

Мои руки пробегают по ее бедрам, прижимая ее к холодной черной стене. Темнота ― мой союзник. Последнее, что я хочу, чтобы она увидела, это выражение любви на моем лице. Щенячьи глаза и мольба.

Правда в том, что я чертовски сильно хочу ее.

Хочу, чтобы я нравился ей так, чтобы это не имело ничего общего с дружбой.

Хочу…

Хочу поцеловать ее и прикоснуться к ней, и, боже, как я хочу заняться с ней сексом.

Говорю ей это ртом, в мраморном вестибюле, медленно скользя языком по ее языку. Легкое покачивание таза. Я сгибаю колени, чтобы ей не пришлось стоять на цыпочках, протягиваю руки и, обхватив ее зад ладонями, легко поднимаю.

Когда ее ноги отрываются от земли, я прижимаю ее спиной к стене, чтобы Лорел не упала, и задыхаюсь от удивления. Ее ноги обхватывают меня за талию, но в наших поцелуях нет ничего срочного. Они ленивы, медлительны и нерешительны. Мягкие. Нежные.

Я прикасаюсь губами к ее подбородку.

Это совсем не похоже на тот неловкий поцелуй на крыльце; может, он и спокойный, но меняет жизнь.

Лорел проводит носом по моей челюсти. Подносит руку к моей щеке и гладит по лицу.

― Целоваться в библиотеке ощущается кощунством.

― Как это?

― Не знаю, просто так, ― она смеется. Я ставлю ее на ноги, неохотно разделив наши тела.

― Пойдем. ― Она берет меня за руку. ― Давай выбираться отсюда.

Я: Во сколько у тебя завтра занятия?

Лорел: В десять пятнадцать. У тебя?

Я: Мне нужно быть в кампусе в десять. Хочешь, я зайду за тобой утром, и мы пойдем вместе?

Лорел: Конечно, я бы с удовольствием. Хочешь встретиться снаружи в первом квартале? Пересечение Дорсета и Вайноны?

Я: Нет. Я зайду за тобой домой. 9:45?

Лорел: Это звучит прекрасно.

«Его лицо — это то, что я называю подходящим».

Лорел

Я проверяю свои волосы, по крайней мере, полдюжины раз, еще раз пробегаю ладонью по распущенным волнам, чтобы пригладить их, и перебрасываю через плечо, когда заканчиваю. Наклоняю голову то в одну, то в другую сторону, и свет падает на мои большие золотые серьги-кольца.

Добавляю еще один слой черной туши. Блеск для губ.

На мне темно-синяя футболка с длинными рукавами, поверх нее я набрасываю жилет. Черные леггинсы. Высокие черные сапоги.

Я хочу выглядеть мило, но не так, чтобы слишком старалась, так как Ретт не судит меня по моей внешности. Заметила, что он сосредоточен на мне. Ни на волосах, ни на лице, ни на груди.

И все же я хочу выглядеть мило — для него.

Удовлетворенная своим отражением, выключаю свет на выходе из ванной, собирая рюкзак, телефон и солнечные очки.

Расстегиваю жилет, чтобы мои сиськи были видны.

Ловлю отражение в зеркале у двери, придаю объем волосам.

Ретт неторопливо идет по улице в момент, когда я выхожу из дома, сумка перекинута через его широкое плечо, одна рука держит ремень, другая засунута в карман его темных, мешковатых джинсов.

Его непослушные волосы прикрывает синяя бейсболка, и я вижу, как из-под нее торчат завитые концы. На нем серый свитер хенли надетый поверх белоснежной футболки, так как из-под воротничка выглядывает ослепительно белая ткань.

Боже, этот парень произрастает во мне, как трава.

— Доброе утро. — У него глубокий баритон, настолько насыщенный, будто он только что проснулся, такой сексуальный, что у тебя внутри все дрожит.

— И тебе привет. — Я поднимаю свое подношение. — Голоден?

Два ванильных протеиновых коктейля.

Ретт с удивлением берет один.

— Спасибо.

— У меня в рюкзаке ещё есть бутылки с водой.

Его брови взлетают вверх.

— Неужели?

— Одна для тебя, одна для меня.

Мы начинаем бодрую прогулку под утренними облаками, постепенно пасмурное небо затягивается над головой, похоже, надвигается дождь. Я отодвигаюсь на несколько дюймов влево, ближе к внушительной фигуре Ретта.

Касаюсь локтем его руки. Раз. Два.

Смотрю, как он прикусывает щеку, чтобы не улыбаться. Чтобы занять себя, он открывает протеиновый коктейль и делает большой глоток, кадык подпрыгивает, когда он глотает, улыбаясь поверх бутылки.

— Какое у тебя сегодня занятие?

— Астрономия.

— Астрономия?

Я смеюсь, делая глоток коктейля.

— Да. Мне нужно было выполнить научное задание. На первом курсе я еле волочила ноги, так что теперь придется смириться. — Я бросаю на него косой взгляд, разглядываю бейсболку, волосы вокруг ушей. — А как насчет тебя?