Мы стоим рядом с ним, мои братья, не заботятся о прощании немедленно прыгают на заднее сиденье.

― Пока, милый. ― У мамы слегка дрожит нижняя губа. ― Такой взрослый.

Я хочу застонать вслух, но вместо этого обнимаю ее.

― Пока, мам. Люблю тебя.

Она шмыгает носом мне в шею.

― Ты выглядишь таким счастливым.

― Тогда почему ты плачешь?

― Потому что мой ребенок влюбился.

Я оглядываюсь, чтобы увидеть, кто наблюдает, поглаживая ее по голове.

― Господи, мам.

― Мама всегда знает такие вещи.

― Мама…

Она хмурится и разрывает объятия. Шмыгает носом.

― Позволь мне сказать то, что я должна сказать.

― Здесь? ― Сейчас? Боже.

Лорел и мой отец смотрят, неловко стоя рядом с машиной, не зная, что делать с собой, пока мы стоим у боковой панели. Папа натянуто улыбается.

― Ты слишком много работаешь. Я хочу, чтобы ты повеселился.

― Так и есть.

― Но на самом деле это не так. Ты прячешься в своей комнате и держишься особняком, и я знаю, что у тебя были трудные времена. ― Ее руки теребят пуговицы на моей рубашке. ― Но теперь у тебя есть Лорел, и я думаю… Она хороший друг.

Друг.

Мама косится на меня.

― Не смотри на меня так, ты знаешь, что я имею в виду.

Я понятия не имею, о каком взгляде она говорит, поэтому киваю, чтобы прекратить все это.

― Ладно. ― Окей. Что угодно.

― Тогда ладно, я думаю, нам пора. ― Целует меня в щеку. ― Приезжай домой на День Благодарения. Мы заплатим за бензин.

Я покачиваюсь на носках.

― Окей.

Она бросает взгляд на Лорел.

― Если хочешь, можешь привести гостя в этом году.

― Мама.

Она поднимает руки.

― Что?! Я просто говорю.

― Посмотрим. ― Я улыбаюсь ей сверху вниз. ― Люблю вас, ребята. Спасибо, что приехали.

Ее губы снова дрожат.

― Мы любим тебя. ― Она поворачивается, делает несколько шагов к Лорел и тоже обнимает ее. ― Пока, милая. Было приятно познакомиться.

― До свидания, миссис Рабидо. ― Эти голубые глаза, искрящиеся озорством, смотрят на меня через плечо матери. ― Езжайте осторожно.

― Все в машину! ― кричит отец, давно переступив порог терпения, и колотит кулаком по капоту. ― Мальчики, пристегнитесь.

Мы смотрим, как мои родители садятся в машину. Папа заводит двигатель машины и направляется через парковку к массивному выезд со стадиона.

Прежде чем я успеваю подумать о том, что скажу дальше, Лорел бросается ко мне, обнимая за шею. Моя тяжелая сумка падает на тротуар, и я прижимаю ее к себе, впиваясь губами в нее. Без предисловий наши языки сплетаются, адреналин все еще пульсирует в моем теле.

― Мне нравится смотреть, как ты борешься. Это так возбуждает.

― Вот как? ― Я мог бы привыкнуть к тому, что она встречает меня после победы или поражения. Рассказывая мне, какой я удивительный после каждого матча, повышая мое эго. Засовывала язык мне в горло и трясь грудью о мою.

Лорел тянет меня за бедра, и я веду назад, пока ее задница не ударяется о водительскую дверь моего джипа, не заботясь о том, что мои родители, вероятно, все еще на улице рядом с парковкой и, скорее всего, могут видеть, как мы целуемся.

― Ты не устал? ― Ее ладони проникают мне под рубашку, пробегают по животу. Обводят пупок. Играют с поясом штанов.

― Нет. ― Я не только не устал, но еще никогда в жизни не был так возбужден.

― Ты слишком устал, чтобы заняться чем-нибудь сегодня вечером?

Слишком устал, чтобы тусоваться с ней? Вряд ли.

― Чем, например?

― Твоя мама упоминала, что на прошлой неделе у тебя был день рождения. Почему ты ничего не сказал?

― Я парень. Обычно нам плевать на наши дни рождения.

― Мне не плевать на твой день рождения, потому что мне не плевать на тебя. ― Она целует меня в кончик носа. ― Возможно, у меня найдется для тебя угощение.

Это возбуждает мой интерес.

― Ах вот как? Что за угощение?

— Не волнуйся, ничего такого. Просто небольшой подарок, потому что я не смогла отпраздновать с тобой твой настоящий день.

― Хорошо. ― Мы расстаемся, чтобы я мог открыть пассажирскую дверь. Она заскакивает внутрь. ― К тебе или ко мне?

― Ко мне, если ты не против? Лана уехала домой, а Донован проводит выходные с новым парнем, с которым встречается.

Ее сосед ― гей? Хм.

Как я мог этого не знать?

Когда мы возвращаемся к ее дому, и я паркуюсь у обочины, Лорел расстегивает ремни, изгибает свое фантастическое тело, наклоняется через центральную консоль для поцелуя, ее дыхание мятное от жвачки.

Мы целуемся добрых десять минут, языки перекатываются, руки блуждают, пока я не становлюсь болезненно твердым и готовым трахнуть Лорел на заднем сиденье моего джипа.

Хочу ее чертовски сильно.

Вместо этого она отстраняется, грудь тяжело вздымается. Глаза сверкают.

― Дай мне двадцать минут и возвращайся.

Дерьмо.

Со стоном поправляя неистовый стояк в спортивных штанах, я киваю, проводя одной из своих больших ладоней по волосам. Я прожил двадцать один год (в основном) без секса; могу подождать еще двадцать минут.

― Ага.

Еще один торопливый поцелуй в губы, и она исчезает, убегая на переднее крыльцо дома. Она слегка машет рукой, и ее огненно-рыжие волосы скрывается в доме.

Будет странно, если я сяду здесь и заставлю себя кончить? Дрочить на ее подъездной дорожке? Сижу, держа руку на члене, жесткая эрекция напрягается ещё сильней в ожидании разрядки.

Прикрываю его ладонью, одна из худших гребаных идей, которые у меня когда-либо были, потому что он дергается.

Снова взглянув на дом, я стону, когда сдаюсь и засовываю дрожащую руку в штаны, сжимаю член одной рукой, а другой перекладину в джипе над моим окном. Скольжу рукой вверх и вниз, набирая скорость, голова откидывается назад, когда яйца напрягаются. Поглаживаю и поглаживаю, рыжие волосы Лорел доминируют в моей фантазии. Ее кремовые, бледные груди. Ухоженная полоса между ее раздвинутыми бедрами.

Черт, да. Да, бл*дь, черт возьми, я дрочу перед домом девушки, как законченный извращенец. Ускоряю темп от отчаяния и страха, что меня обнаружат, но чувствую себя так чертовски хорошо, что не могу остановиться.

«Мы добрались до моего дома, прижались друг к другу, смотря «Шестнадцать свечей», а затем трахались во время повторного показа».

Лорел

Торт ко дню рождения стоит в центре столовой ― круглый, красный бархатный торт, покрытый белой глазурью из сливочного сыра. Двадцать одна свеча утоплена в сахарный центр, свет в моей маленькой столовой тусклый. Обычно мы используем это пустое место для того, чтобы свалить наше дерьмо на стол, но сегодня комната чистая, бумага и беспорядок аккуратно сложены на буфете, который наш домовладелец сдал с домом.

Суечусь с платьем, дважды застегиваю и расстегиваю верхнюю пуговицу, оглядывая себя со всех сторон: гладкие ноги, декольте, волосы. Мое платье кокетливое, черное, и вряд ли подходит для холодной погоды, но мы внутри, где тепло, и оно сексуальное, так что я ни за что не переоденусь сейчас.

Звонят в дверь. Я взбиваю волосы перед зеркалом, поправляю декольте. Провожу блеском по губам. Разглаживаю складки на черной юбке с оборками.

У меня перехватывает дыхание, когда я медленно открываю дверь.

Ретт стоит на крыльце с букетом цветов в руках. Черная рубашка-поло и темные джинсы, он слегка ерзает под моим пристальным взглядом.

― Jolies fleurs pour une jolie fille. ― Он протягивает их мне, как только я перестаю таращиться и толкаю дверь. ― Красивые цветы для красивой девушки.

Я прижимаюсь носом к нежным розовым бутонам. Вдыхаю.

― Ты не должен приносить мне подарки. Это твоя ночь.

― Ты… потрясающая. ― Он входит в прихожую и прижимает меня к двери. Жаркий поцелуй в мои задыхающиеся губы. ― Étourdissant.