— Куда проще использовать тот же шантаж, — пожимаю плечами и снова получаю в ответ ухмылку.

— Юдин не зря занимает свой пост. Он следит за своей репутацией и действует по-другому. Шантаж проще, но лишает иных привилегий.

Не могу не согласиться с этим, всего одна встреча с этим человеком позволяет мне понять простую вещь — он опасен, опасен настолько, что кажется пробирается в твои мысли ещё до того, как ты приходишь к какому-то выводу.

Но вряд ли к Юдину возможно подкопаться — слишком безупречна его «оболочка». Даже сейчас, вспоминая атмосферу, царившую в его кабинете, хочется поёжится и обнять себя руками, закрыться и не дать позволить собой манипулировать.

Крутится какая-то мысль, которую никак не могу ухватить, слишком много новостей для одного утра, нужно для начала мысли в порядок привести, осознать, что с этим делать дальше. Бронский так много знает о Юдине, что невольно прихожу к выводу — он во всём этом не сторонний наблюдатель. Это лишь подтверждает мои предыдущие сомнения относительно него и становится снова не по себе.

Мы теперь молчим и кофе допиваем в тишине, я перевариваю новые факты, Демид просто наблюдает за мной, и под его пристальным взглядом снова чувствую волнение. Юдин, Глеб, документы — всё это постепенно отходит на второй план, потому что Бронский всё чаще бросает взгляд на мои губы.

— И почему ты мне сейчас это рассказываешь? — задаю вопрос, пытаясь отогнать морок. Я чувствую, как тяжелеет воздух, Демид немного наклоняется и пониженным тоном произносит:

— Потому что раньше был уверен, что ты в курсе некоторых действий Глеба.

— А сейчас…

— А сейчас нет, — отвечает односложно. При этом он не договаривает, я вижу это, но даже то, что делится информацией — уже событие невероятное. И рассчитывать на подробности глупо, Бронский выдает только то, что считает нужным.

Напряжение растет, кофе допит, разговор окончен, следующий шаг — Демид просто уйдет, оставив мне лишь воспоминания о нашем сумасшедшем порыве и аромат парфюма на подушке. Но когда уже встав с места, определяю чашки в раковину, чувствую позади движение и резко оборачиваюсь. Демид стоит в паре шагов и наблюдает за мной исподлобья.

— Мне пора, — говорит он. И всё-таки скользит взглядом ниже, моя футболка кажется теперь мне слишком короткой, хоть и прикрывает бедра. Когда Демид поднимает взгляд, я просто киваю. Делаю шаг в сторону, решая, что он пройдет на выход, там в прихожей его рубашка и пиджак, но Бронский, видимо, решает пропустить меня, поэтому шаг делает в мою сторону, и мы теперь друг к другу слишком близко.

Удар сердца, потемневший взгляд, и Бронский одним движением вдруг притягивает меня к себе. Этот жест не порыв страсти, это нечто большее, более глубокое и осмысленное, Демид теперь крепко прижимает меня к своей груди, гладит по волосам, зарывается носом в мои волосы и делает глубокий вдох.

— Будь осторожна, Лика, — слышу его шепот. — Будь, пожалуйста, осторожна.

Его губы у виска, стук сердца под моими ладонями, мне уже больно, что он меня оставляет. И я отчаянно сжимаю губы — не хочу, чтобы он уходил, это сильнее меня. Поднимаю взгляд и тут же чувствую на себе мягкие губы, Демид целует меня, едва касаясь, осторожно, бережно, впервые вот так за всё время, что мы сегодня провели вместе.

Кружится голова, внутри расползается тепло, он уходит, но я отдаюсь моменту, отбрасывая прочие мысли. Отвечая на поцелуй, вкладываю все свои чувства — просто тону в этом мужчине, понимая, что это последняя возможность его обнять, пустота уже подступает, хотя я всё ещё чувствую под ладонями сумасшедший ритм.

Прекращается всё резко, Демид просто отрывается от меня и снова утыкается в волосы, тяжело дыша. А я хватаю ртом воздух и уже ничего не могу поделать с единственной мыслью, заполняющей полностью своей необратимостью. Всё. Это конец.

Гул в ушах нарастает, мне вдруг кажется, что Демид шепчет: «Прости». Но пульс бьется слишком громко, чтобы быть уверенной, что мне это не слышится. Поднимаю взгляд, а Бронский разжимает объятия и делает шаг назад.

Наблюдать, как он уходит — это мазохизм, но я все равно слежу за каждым его движением.

Молча, Демид бросает на меня ещё один взгляд, который пробивает до дрожи, но я стою не в силах пошевелиться. Он разворачивается и скрывается за аркой, не иду за ним, я должна дать ему уйти. Спустя пару минут слышу хлопок двери и теперь бегу в прихожую, словно только что отмираю.

Пустота. Снаружи и внутри.

Тупое оцепенение.

И даже нет слез.

Не подхожу к окну, чтобы проследить, как он уезжает, не поднимаю с пола запонку, которую вижу тут же на полу — видимо, Демид вчера обронил. Я просто иду в комнату и падая на кровать какое-то время пялюсь в потолок. А потом накрываюсь подушкой и кричу.

Не знаю, сколько проходит времени, когда снова засыпаю, но перед сном я погружаюсь в самые острые воспоминания. До конца — значит, до конца.

Я должна прожить ещё раз и наконец-то отпустить.

В студии пахнет терпким кофе и корицей. Я растягиваю губы в улыбке, когда вижу за стойкой девушку с темными волосами.

— Привет, Оксана, — говорю, подходя ближе и замечаю, что она размешивает напиток, девушка испуганно переводит на меня взгляд и чуть не роняет чашку, которую только берет в руки. Пара капель падает на документы, но Оксана с меня взгляд не сводит.

— Лика? Какими судьбами? — не переставая помешивать, спрашивает Чистякова, смотрит при этом настороженно, но собирается быстро. Видимо, действительно ее напугала, я сегодня без каблуков, и судя по всему, Оксана не слышала мои шаги.

Она вообще в последнее время задумчивая, я даже предполагаю, что у нее кто-то появился, но девушка утверждает, что ничего серьезного в её жизни не происходит, и я не напираю. Захочет — сама расскажет.

— Освободилась немного раньше, ехала мимо и решила сразу сюда, — объясняю свое внезапное появление, указываю на чашку: — Это для Демида?

Чистякова кивает и тут же, словно встрепенувшись, протягивает кофе мне.

Точно влюбилась, и румянец выступает на щеках, словно я застала ее за мыслями врасплох. Забавно за ней наблюдать, я желаю счастья подруге и очень хочу, чтобы ее личная жизнь наладилась, но прямо сейчас у меня другие заботы.

Беру чашку в руки и, наклоняясь, полушепотом произношу:

— Не предупреждай.

Подмигиваю и иду в сторону кабинетов. Оксана работает здесь уже больше года, напрасно она волновалась, администратор она неплохой, я интересовалась у мужа, как подруга справляется со своими обязанностями, на что он успокаивал меня — хоть в студии находится сейчас нечасто, но оценку работы подруги дать может, она вполне подходит на эту вакансию и поводов для беспокойства нет, я тогда выдыхаю.

Рада, что Чистякова отвлекается от своих мыслей, и целый год про Олега и галерею Оксана почти не вспоминает.

Но только понятия не имею, что своими руками не просто спасаю Оксану от депрессии, я погружаю её в эйфорию — теперь она может наблюдать за объектом своих беспокойных ночей чаще. И это наверняка сводит девушку с ума.

На самом деле я приехала не только потому что мне не терпится увидеть мужа. Это глупо, но перед его командировкой мы немного повздорили из-за его внезапного отъезда, и хоть в телефонном режиме сгладили конфликт, а всё равно неприятные мысли одолевают, и я спешу их развеять.

Он только сегодня прилетает из очередной командировки, и хоть договариваемся встретиться дома, а всё-таки не выдерживаю — хочу, чтобы он скорее меня обнял. Мне до колик, до мурашек под кожей нужна его близость, я ужасно скучаю.

И мне становится стыдно за то, что я так отреагировала на его незапланированную поездку. Даже как-то проскальзывает совсем уж дурацкая мысль, которую тут же отметаю, я себя никогда не накручиваю в этом плане. Демид мне верен, и точка, к тому же он зовет меня с собой, но моя карьера тоже набирает обороты, и оставить лекции я не могу, именно погружение в проекты с головой помогает мне в периоды командировок Демида.