После церемонии миропомазания и коронации нового Датского короля, Ричард принял Сира Роберта де Бомона, королевству которого ещё не даже придумали название и его воспитанника, Людовика Капетинга-Плантагенета, приёмного сына Принцепса. Стоит отдать Людовику должное, он почтительно слушал разговор двух Королей-Воинов, попивая вино, напополам разбавленное водой и говорил, лишь отвечая на прямые вопросы. Прав Роберт, мальчик сильно повзрослел, можно ему уже доверить и самостоятельную кампанию.
– Луи. – Ричард наконец-то обратил внимание на пасынка – Сегодня многое делается впервые. Хоть вы и не достигли возраста совершеннолетия (14–16 лет, в зависимости от традиций региона), по рекомендации Сира де Бомон я готов вручить вам золотые шпоры.
– Раз Сир Роберт мне их до сих пор не вручил, значит я этого пока не заслужил, отец. Думаю, что это правильно. Я не способен скакать в атаку в одной шеренге вместе с рыцарями, для этого я пока слишком слаб и стану уязвимым звеном в цепи, разрыв которой обязательно приведёт к печальным последствиям. Мой баннер подчиняется мне и так, без золотых шпор. Лучше разрешите мне наказать Балдуина Фландрского? Предателя, забывшего присягу своему королю, как только это стало ему выгодно.
Ричард коротко переглянулся с Робертом де Бомон и уловил едва заметный кивок.
– Мне приятно видеть, Луи, что под началом Сира де Бомона вы набрались не только воинских умений, но и чувств, присущих настоящим монархам. Предателя мы обязательно накажем. Но пока пусть он посидит в своём Брюсселе в ожидании возмездия. Долго он такой неопределённости не выдержит, и наверняка отправит на предварительные переговоры свою жену, мою племянницу. Изабелла, конечно, дура-дурой, и путь ей только один – в монастырь, но она внучка моей матери, и я хотел бы оградить её от превратностей войны. А Балдуина мы потом в речке утопим. Повесим на него марок сорок серебра, и отпустим в свободное плавание, парень он крепкий, футов двести проплывёт.
– Вам не жалко серебра для этого Иуды, отец?
– Не жалко, Луи. Серебра у меня хватает, к тому-же, мы его потом достанем, когда Балдуина сожрут рыбы и раки. Но пока Изабелла не отъехала от Брюссельского двора, ничего начинать мы не будем. Кстати, вы уже выбрали себе начальника штаба для предстоящей кампании?
– Скоро оправится от ран граф де Суассон.
– Помню такого. Бездарнее де Суассона только его приятель, граф де Куси, кстати, где он? Героически погиб? Про другого так не скажешь, но графу де Куси точно повезло, наградил его Господь, избавив от позора. Де Суассон в начальники штаба годится не больше, чем африканская обезьяна бабуин. Она тоже абсолютно бесстрашная, Луи, бросается даже на львов и леопардов, но для успеха этого мало. Ступайте сын, готовьтесь к Параду, мы с Сиром Робертом ещё побеседуем. А начальника штаба я вам сам подберу.
Ужинал Ричард с Раймундом, королём Окситании, герцогом Среднего Египта и прочее, и прочее. Титулов у шурина было лишь немногим меньше, чем у самого Принцепса. Причина для приватного разговора была довольно серьёзная. Получив в своё распоряжение серьёзные судостроительные мощности Каталонии и Прованса, Сир Раймунд заложил на стапелях немалый флот, причём, не Средиземноморский, не галеры, или шебекки, а океанский, нечто вроде раскормленных каракк. Он и раньше был владетелем далеко не бедным, а после выкупа Ричардом его легионов, совсем потерял меру и заложил сразу тридцать килей этих водоплавающих свиней. Стремление вполне понятное, Раймунд был деятельным человеком, ровно сидеть на заднице ему было невмоготу, но это рушило все стройные планы Ричарда, который планировал колониальную торговлю и экспансию, как монополию Принципата, долю прибыли от которой будут получать все благородные сословия. Больше всех, конечно, сенаторы, поменьше патриции, понемногу всадники, но все, без исключения. А тут вдруг раз, и один самый умный решил, что способен организовать это самостоятельно, а ведь и правда способен. Какая-то часть этих плавающих свиней потонет, но зато другие наберутся опыта, и следующая серия судов будет гораздо качественнее. А следующая после следующей и вовсе будет конкурентоспособна, так и начнётся европейская война за колонии, а виноват в ней будет Ричард, который недооценил инициативу снизу.
Король Окситании был одним из трёх, с кем Ричард общался на ты. Кроме него такой чести удостоились Ицхак Левит и адмирал-фараон, Гуго де Лузиньян.
– Раймунд, признаю, моя вина, что не поставил тебя заранее в известность, но океанский флот и колониальная торговля будут монополией Принципата. Через Гибралтар, или Канал Фараонов не пройдёт ни один корабль без моего разрешения. Я готов возместить тебе затраты на закладку этих уродцев, если ты сам прикажешь их разобрать. Всё равно заложены настоящие уроды, половина из них утонут в первом же океанском шторме. Про монополию я хотел поставить вопрос уже в сенате, но ты оказался гораздо предприимчивее, чем я думал.
– Мы три года вместе воевали, Ричард, за это время я успел тебя неплохо узнать. Если ты об этом просишь, значит это действительно очень важная часть твоего плана. Не нужно мне ничего возмещать, не считай меня неблагодарной тварью. Без твоей поддержки я не получил бы и десятой доли того, что сейчас имею. Жаль только, что ты скрываешь свои планы от меня, а ведь я теперь твой ближайший родственник, если, конечно, не считать женщин. Расскажи хоть, что это за монополия и зачем она нужна. А ещё лучше, начни с того, что произошло с тобой после битвы при Яффе. Джоанна считает, что после неё ты стал совсем другим человеком.
– Вот как? – заметно смутился могущественный Принцепс – Значит, вы с сестрёнкой меня обсуждаете?
– Шутишь, Брат? – усмехнулся Раймунд – А кого же нам ещё обсуждать? А уж теперь, когда она начала писать о тебе роман, тем более.
– Вот этого я и опасаюсь. Это совсем не та тайна, которую можно доверить многим.
– А вот сейчас обидно. Неужели ты думаешь, что я не умею хранить тайны? С женой мы обсуждаем общеизвестные факты, ей интересно знать моё мнение как мужчины и как воина, всё-таки женщины мыслят совсем иначе, чем мы. Клянусь честью, что от меня никто не узнает ни слова. Ни жена, ни даже исповедник.
– Да будет так. Слушай…
Рассказ Раймунду затянулся почти на три часа, его, в отличии от Целестина и Робера де Сабле интересовало множество подробностей, в основном технического характера, но не только. К своей судьбе в другой он отнёсся довольно безразлично, уточнил только – то ли самый граф Сеньи и Лаваньи закончил свою жизнь на колу в Ломбардии, который объявил Пятый крестовый поход против Альбигойской ереси, будучи Папой Иннокентием III? И получив утвердительный ответ, больше о себе и своих близких не интересовался. Всё равно история уже свернула на совсем другую дорогу и жизнь теперь сложится по-другому. Когда Ричард наконец закончил рассказывать и отвечать на уточняющие вопросы, Раймунд наполнил два бокала богемского стекла «ливийцем» до самых краёв, и выпил свой до дна.
– Досталась же тебе ноша, Брат… Но я понимаю, почему именно тебе. Любого другого такой тяжестью просто бы раздавило. Если позволишь, выскажу своё мнение.
– Брось! Для чего я, по-твоему, всё это рассказывал? Если у тебя уже есть мнение, давай его обсудим. Ни Целестин, ни Робер, своих мнений никогда не высказывали. Видимо они считают, что мне виднее, а это не так. Мы уже идём другим путём, но и на этом пути нас ожидают те-же самые системные ловушки. Пусть не нас, но наших потомков. Я увеличил скорость технического прогресса, теперь лет за двадцать мы проскочим этап, по которому в другой истории шли шесть-семь веков, но и социальный прогресс будет развиваться настолько же быстрее.
– Моё мнение как раз об этом. Ты правильно задумал монополии Принципата на внешнюю торговлю и ростовщичество, в этом можешь рассчитывать на мою полную поддержку, но этого мало. Христианство не выдержало испытания временем. Да, ты его сплотил и даже во многом улучшил, но лишь на время своей жизни. После тебя Патриархами снова станут не братья-рыцари, а выходцы из глубин церковной системы, то есть самые хитрые и подлые. Как ты сказал? Естественный отбор? Вот именно такой у них этот отбор. Сейчас ты своей волей его остановил, но после тебя всё вернётся на круги своя. В этой системе этот отбор естественен, а значит он снова победит, если не сменить саму систему.
