— Ладно, — первым нарушил молчание, как ни странно, Гринь. — Пойдем, проконтролим колдунов, и если все нормально, то уже свалим со станции. Вот здесь она уже у меня сидит!

— Пойдем, — согласился я, без особого, впрочем, энтузиазма.

Вставать было немного страшно, а ну как выяснится, что я теперь калека? Вот, казалось бы, уже и жизнь прожил, и помереть успел, даже в космос слетал, а стоит подумать, что остался без ноги или руки, как в дрожь бросает. Чисто мужские комплексы, полагаю. Некомплектный, значит — бесполезный. А что может быть хуже для мужчины, чем осознание своей бесполезности? Да еще в наших обстоятельствах.

Но поднявшись с помощью воспитанника, убедился — хоть меня и помяло изрядно, но не покалечило. Ребра четыре треснуло — этот факт подтвердился, стоило мне попытаться двинуться, левое колено опухло, натянув брючину и даже не позволяло стоять на ногах. Плечо пришлось вправлять, но это дело житейское — рывок, короткий вскрик, скрывающий парочку матерков, и порядок.

Осматриваясь по сторонам, я не заметил останков оборотней. Трупы имелись, две обнаженных женщины лежали неподалеку, непристойно раскинув ноги. Но с монстрами я их сразу не соотнес, наверно потому, что на их телах не было ни единой царапины. А если вспомнить сколько мы в них одних только игл всадили, да и Стеф потом ножом изрядно поработал…

— Буквально перед твоим пробуждением в баб превратились, — заметив мой взгляд, сказал Гринь. — Я проверил — дохлые.

Он ботинком повернул один из трупов и глазами указал на небольшую и совсем не кровоточащую рану на ее затылке — это, полагаю, и была его «проверка».

— А вот других следов почему нет, не знаю, — закончил он.

Стеф все порывался меня опекать: придерживал за руку, стоило мне только обозначить движение, заботливо отряхнул от пыли брошенную винтовку, цепко поглядывал, готовясь прийти на помощь, если я свалюсь. В конце концов, я на него рявкнул и отказался от помощи. Идти было тяжело, но не невозможно.

Так мы и двинулись проверять, не уцелел ли кто после магии нехристя. Я шел медленно, опираясь одной рукой на стену, а в другой удерживая на весу вновь снаряженную и готовую к бою винтовку. Прицельно стрелять из такого положения не получится, но, если уж замечу цель, успею перехватить.

Граничник с нехристем двигались в том же неспешном темпе. Как говорится, скорость движения каравана равна скорости самого медленного верблюда. Ну а раз верблюд этот — я… Впрочем, в вопросе контроля спешка последнее дело.

— У меня последняя стрела, кстати, — сообщил Гринь, когда мы приблизились к развороченному оборотнями и последующими взрывами дверному проему метров на сорок. — Стрелять буду только если буду уверен, что попаду.

— От тебя, лучника, никто другого и не ждет, — усмехнулся Стеф, не сводя взгляда в дыры в стене. — Оли, прикрой, я гляну, что там.

Он дождался, пока я займу позицию, и аккуратно заглянул в провал. Тут же отдернул голову.

— Есть движение. Тела не вижу, но кого-то крепко обломками лестницы привалило. Шевелится. Гранаты ни у кого нет?

Прежде, чем кто-то из нас успел ответить, из пролома вылетел кусок лестничного марша и, пролетев метров десять, ударил в стену за Гринем. Я машинально прикинул массу обломка — четыре ступеньки из керамики, да еще с кусками металла, торчащими, как шипы — и содрогнулся. С полтора центнера будет. Попади такой в кого из нас, от стены было бы нечего отскребать.

Вслед за ним в коридоре как-то вдруг оказался человек, которого до этого я видел только на камерах дронов. Венерианец с руками, как у гориллы, и гипертрофированной грудной клеткой. А я-то думал, что при здешней силе тяжести он ползать, а не летать должен!

Одно только то, что венерианец выжил после магического взрыва, устроенного Гринем, говорило, что он много опаснее колдунов. Да и то, как он двигался — будто персонально для него силу тяжести на станции отключили — сообщало о том же. Когда же с его рук слетели три полупрозрачных диска, размером с голову каждый, и устремились ко мне, Стефу и Гриню, стало понятно, что он еще и колдовать умеет.

Страж увернулся от брошенного противником снаряда изящно, будто выполняя фигуру в танце. Нехристь тоже избежал удара, прыгнув в сторону. Я же просто оттолкнулся плечом от стены и упал, стараясь руками смягчить падение. Вышло не очень удачно: нога взорвалась болью, огненный стержень в плече воткнулся еще глубже, а легкие пропустили очередной вдох и, казалось, дотронулись до сломанных ребер. Но, как минимум, магический диск не развалил меня надвое, а всего лишь врезался в стену и исчез. Уже победа.

Пытаясь игнорировать многочисленные сообщения организма о том, что он отказывается работать в таких условиях, я навел винтовку в сторону противника и не целясь выпустил длинную очередь. Попал-не попал — бог весть, времени присматриваться совсем не было. С таким врагом оставаться на месте было слишком опасно. Сжав челюсти до треска эмали, дважды перекатился, поймал силуэт венерианца и еще раз выстрелил.

Тот вытянул руку в мою сторону, пять игл ударились о прозрачный магический щит и отскочили. А мутант даже не посмотрел на меня. Все свое внимание он сосредоточил на граничнике, считая его, видимо, самым опасным противником. Сразу после моей последней очереди, будто получив сигнал, он налетел на него, связывая в каком-то гибриде боя на ближней и средней дистанции.

Кроме того, что он был колдуном, что стало понятно после тех прозрачных дисков, венерианец еще и дрался неплохо. Не лучше Стефа, но очень неплохо. Но по настоящему опасным его делали не навыки рукопашного боя, не магия, а умение комбинировать оба навыка в одну непривычную, но весьма эффективную тактику боя.

Длинные его руки то наносили удары, от которых Стеф едва успевал уворачиваться, то метали снаряды из уплотненного воздуха. Он прыгал из стороны в сторону, подскакивал в воздух, игнорируя притяжение — можно сказать, летал. Резко менял векторы атаки — инерция, похоже, тоже находилась с ним в сговоре. А еще он умудрялся защищаться от редких выстрелов Стража магическим щитом, тем же самым, которым закрылся и от моих игл.

Если взять колдунов корпораций, чьи силы Астерот разделил на три составляющих: разрушение, защита и проклятья, и совместить их в одном человеке, то как раз получился бы наш последний противник.

Гринь замер в нескольких метрах от сражающихся. Он держал лук натянутым, наконечник его последней стрелы светился крошечным солнцем, но стрелять нехристь не рисковал. Слишком быстро двигались противники.

Я тоже водил стволом, дожидаясь удачного момента. Защита у венерианца, конечно, имелась, но и ее можно было просадить — вспомнить хотя бы как действовал Гринь при столкновении с троицей колдунов. Нужно лишь обеспечить достаточную плотность огня, длинной очередью выбить магический щит, а стрела Гриня закончит дело. Правда, начав стрельбу, я мог зацепить подопечного, так что приходилось ждать.

Схватка между Стефом и венерианцем все больше смещалась в сторону ближнего боя. И шла на очень высокой скорости. Прошло каких-то двадцать секунд, а лицо граничника уже усеивали крошечные капельки пота. Он выкладывался на полную, без отдачи, сжигая все ресурсы своего организма. Импульс ему был недоступен, но оставались генетические изменения, улучшающие скорость реакции и выносливость, имелись так же наниты, способные быстро сращивать микроразрывы в мышечной ткани.

Его противник, напротив, утомленным не выглядел. Широкая грудь вздымалась ритмично, как кузнечные мехи, лицо — вполне человеческое, только несколько удлиненное — было бесстрастно. Лишь раздувающиеся ноздри свидетельствовали о напряжении. Кожа в тех местах, где ее не скрывал облегающий комбинезон, была совершенно сухой. При этом не было похоже, что он сражался не в полную силу.

Блоки, удары, короткие очереди уходящие в никуда, треск крошащихся пластиковых панелей стен, в которые вонзались магические снаряды венерианца, мерцание его щита, когда выстрелы граничника все же попадали в цель. Сближения, разрыв дистанции, толчки, перекаты — если бы сердце мое не сжималось от беспокойства за подопечного, схватка выглядела бы прекрасным танцем. Смертельно опасным, где каждый пропущенный удар может закончиться гибелью.