Третью нехристь выпустил, когда нас и оборотней разделяло уже менее десяти метров. И в этот раз его снаряд не светился маленьким солнышком, а выглядел подобно золотому лучу. Который коснулся лобастой башки… и исчез, не причинив монстру никакого вреда.

Значит, предположение мое было верным, твари иммунны к магии. Разум отметил этот факт, убрав его до лучших времен в копилку, и отступил в сторону, отдав управление телом инстинктам.

Левая нога, выставленная в коридор, сильно толкнула пол, и я полетел внутрь кабинета. Последний оставшийся у меня дрон зафиксировал, как разогнавшаяся тварь врезалась в дверной проем, своротив рамку косяка и пропахав около полуметра стены.

Еще одна теория получила подтверждение — в повороты оборотни входили паршиво. Значит какой-никакой шанс в ближнем бою мы имели. Теоретически.

Монстр начал сдавать назад, выбираясь из обломков пластиковой облицовки и скрытых под ней металлических конструкций. Я падал спиной вперед и наблюдал, как ему на холку вскакивает Стеф. Как он отталкивается от оборотня и прыгает ко мне. Как опускается на то место, где только что стояла его нога, тяжелая лапа второго чудовища. И как жуткие, сантиметров по десять в длину, когти, проламывают роговую пластину и глубоко погружаются в тело.

По-бабьи пронзительный визг боли, который издал застрявший оборотень, совпал со звуком покидающего мои легкие воздуха, когда я упал на пол. Плечо взорвалось болью. По наставительской давней привычке, я тут же отдал приказ наноботам локализовать повреждения и блокировать нервные окончания, и только не получив отклика вспомнил, что нахожусь вовсе не в модифицированном теле Стража.

Шипя от боли сквозь сжатые зубы, я откатился в сторону и попытался встать на ноги. Тут же сильный толчок отбросил меня на полтора метра, а туда, где я находился миг назад, всем своим весом рухнула преследующая Стефа тварь. Опоздай подопечный хоть на долю секунды, меня бы раздавило в кровавый блин.

Он что-то мне крикнул, запрыгивая на хребет конструкта, но я услышал только невнятную скороговорку. С запозданием сообразил, что Страж активировал Импульс, а значит у нас с ним теперь очень разная скорость восприятия реальности — для него я сейчас был сонной осенней мухой.

«Не зевай, старикан!» — запоздало услышал я, когда мозг проиграл фразу граничника в замедленном режиме.

Шутник, что его!

Пропахавший башкой стену оборотень еще выбирался на свободу, а Стеф вовсю пластал незащищенные участки тела второго зверя ножом. Выглядело это так, словно на конструкт опустили парочку работающих циркулярных пил — кровь и ошметки плоти летели фонтаном, практически скрывая фигуру Стража.

Оборотень тоже двигался, но существенно проигрывал моему подопечному в скорости. Упав на бок, он попытался придавить человека к полу, но добился лишь того, что открыл ему брюхо. Я понял, что с этим монстром уже покончено — вопрос нескольких секунд — и сосредоточил внимание на втором.

Тот стоял ко мне боком, стряхивая с головы и части корпуса обломки, практически выбравшись из покореженного металла. Тяжелый зад с обрубком хвоста, задняя лапа, скребущая пол. Сустав, вероятно, коленный, не был защищен броней. Приложив винтовку к горящему огнем плечу, я стал всаживать в него иглу за иглой.

Зверь завизжал — было странно слышать этот почти человеческий крик боли в исполнении чудовища — и удвоил усилия. Но опоздал, к моменту, когда он освободился, расстрелянная конечность ему уже не подчинялась.

Заваливаясь на задницу, оборотень повернул бронированную морду ко мне и распахнул полную желтыми клыками пасть. Короткий рывок всем телом и весь мир превратился в рев и тошнотворную вонь. Мелькнула мысль, что имей я выбор, то предпочел бы другую смерть. Хотя, какая, казалось бы, разница. Когда на тело обрушилась тяжесть и сразу же стало нечем дышать, неуместные сожаления покинули голову. Но не все. Гаснущим сознанием я отметил, что приклад винтовки с такой силой надавил на ребра, что некоторые, кажется, хрустнули — крайне важная в данных обстоятельствах информация. Потом свет замигал и погас.

Жизнь вернулась с болью, как оно всегда и бывает. Наставительская привычка после «включения» проводить анализ повреждений, наткнулась на отсутствие необходимых для этого программ. Но и без того было ясно, что тело отнюдь не в порядке. Грудь на каждый вздох отзывалась острыми спазмами, левое колено было или вывихнуто, или сломано, плечо горело, будто в него вонзили раскаленный железный прут. Больше всего, однако, требовала внимания правая щека. Здесь боль была иной. Не такой острой, но повторяющейся.

— Оли!

Я не сразу сообразил, что это меня по щеке хлещут. Пытаются в себя привести. Ну да, лучше способа, чем лупить израненного человека, никто же не придумал!

— Оли!

— Здесь…

По крайней мере, именно это слово я планировал произнести. Вслух же оно прозвучало, как: «Агхрх». После чего моя попытка говорить плавно перетекла в сухой кашель, от которого грудь вот-вот должна была взорваться, а живот — лопнуть.

— Живой!

В голосе подопечного слышалось нескрываемое облегчение. От этого чувства телу стало тепло и уютно несмотря на то, что кашель по-прежнему разрывал его на части. Я дождался, когда конвульсии утихнут и попробовал открыть глаза. Свет вонзился тонкими лезвиями, сразу захотелось отключиться. Я даже успел сформулировать молитву, начинающуюся словами: «Неужели я еще недостаточно пострадал?», когда за яркой и непрозрачной белизной стало проступать лицо Стефа.

— Ты сам как? — спросил я. В смысле, промычал что-то столь же малопонятное, как и при первой попытке заговорить. Жутко не хватало возможности разговаривать с воспитанником без помощи речевого аппарата.

Но он меня понял. Опустил руку на мое плечо, разумеется, на то, которое болело.

— Нормально, старикан! Живой. Оборотней разделали.

Черты его лица стали видны все четче, мне уже не приходилось посекундно смаргивать, чтобы не ослепнуть от боли, которую причинял свет. Кажется, он улыбался. Хотя это и по голосу было понятно.

— А нехристь?

В этот раз я даже сам разобрал, что сказал. Или мне показалось?

— Тоже дышит. Он-то в ближняк не лез…

— Это потому, что я эффективен на дистанции! — донеслось слева.

Я не стал поворачиваться на голос, нечего провоцировать новые вспышки боли.

— Колдуны?

— Говорю же, я эффективен на дистанции! — снова повторил Гринь, а Стеф пояснил.

— Черт их знает, Оли. Не лезут. Стрелок наш утверждает, что мощности взрыва его магии хватило бы на то, чтобы всех их зажарить…

— И лестницы взорвать! Я, считай, весь резерв в эти заклинания вложил. Самые трохи оставил на черный день.

— В общем, тишина, — закончил Страж. — Никто не лезет. Идти контролить мне как-то не хочется — мало ли что? Ты с дронов не глянешь?

Я потянулся к своим разведчикам и обнаружил, что сопряжения нет ни с одним из них. О чем сразу же и сказал.

— Жаль, — отозвался подопечный. — Значит, все-таки придется лезть в это месиво. Не оставлять же подранков.

Я хотел спросить, почему они до сих пор этого не сделали, не сопляки же, должны основы понимать. А потом подумал, что совершенно не имею представления, сколько меня не было в реальности. Может и времени-то прошло всего ничего.

— Минуты три, если наш треп считать, — сообщил по-прежнему не видимый Гринь. — Пока тебя из-под туши вытащили, пока в чувство привели…

— Как выжил только? — подхватил Стеф. — Я думал — все уже, выносите святых! А ты, оказывается, оборотню весь мозг иглами нашинковал! Он на тебя когда бросился, ты гашетку зажал, да так и не отпускал, даже пока мы тебя из-под туши выволакивали.

— Удачно вышло…

— Удачно, — не стал спорить воспитанник. — На второго зверя мне бы времени Импульса уже не хватило.

На время мы замолчали. Секунды на три-четыре, но очень уютно. Словно бы все уже закончилось, враг повержен и впереди не ждет ничего опаснее перевязки. Небольшой самообман, который, впрочем, никто из нас и не думал воспринимать всерьез.