— Кто такая Ирина? — спросила я без интереса. Машинально. Разговор поддерживала. Переваривала весь этот сериальный бред. Даже я в своих россказнях не докатывалась до такой пошлятины.

— Мать Андрея, — тетя Роза оторвалась от ребенка. Налила мне кофе из красивого, белого с позолотой, фарфорового кофейника. — Сахар?

— Три ложки, — ответила я, прикинув размер глубокой белоснежной чашки. Вспомнила ухоженную миниатюрную брюнетку с яхты, которая танцевала с Гуровым под придурастую песню про клен. Мать? — Как его фамилия?

Ждала, балдея, ответа. Два складывались с двумя запоздалой догадкой.

— Чья? — искреннее изумление доброй женщины. Блестящие черные глаза не понимают.

— Андрея, — моя глупая тайна с родственным враньем повисла на волоске. Но Роза понятливо кивнула. Каким-то своим, недоступным мне соображениям.

— Конечно, Лолочка. Ирина — Сташевская по третьему мужу. А Андрей носит фамилию отца. Он — Гуров.

— Они все тут не дураки жениться и замуж выходить, — пробормотала я, осознавая давно устаревшую новость. Все сериальнее и сериальнее. Мать, сын, генерал. Кирилл.

— Да! — рассмеялась Роза приятным грудным звуком. Свою тему двигала, — Только мой Владик отстает. Тридцать лет и все никак не выберет. Сначала учился здесь, потом в Англии. Потом имя зарабатывал. Все сделал правильно. Контора, квартира, машина. А подруги все нет. Была одна…

— Тетя Роза! — перебил адвокат, появляясь, наконец, в теплой атмосфере нашего завтрака. Синий костюм, галстук, белая сорочка, туфли слепят официальным блеском. Взгляд холодный на моем правом ухе. Готов. — Нашим гостям не интересна моя биография.

Добрая Роза, как солдат при звуке сигнального горна, понеслась к кофейнику. Черный кофе в белой чашке. Никакого сахара. Никаких вредных толстых оладьев с медом и сметаной. Влад пил медленно кофе, не присев. Квадрат часов на адвокатской левой руке отразил солнечный луч, просочившийся между белой рамой и гардиной.

— Лола. Андрей выписал мне доверенность на ведение дел. Заканчивайте с едой и собирайтесь. Поедем ко мне в офис оформлять бумаги на ребенка. Усыновление, замена фамилии…

— Нет, — произнесла я любимое слово.

Адвокат заткнулся, словно баран лбом в ворота вошел. Соизволил посмотреть мне прямо в глаза. За холодом спряталось что-то еще. Не знаю.

— Как ты сказала?

Роза в легком испуге переводила глаза с одного на другого. Белый кофейник прижала трудовыми ладонями к фартуку на груди. Желтый смайлик на синем фоне смеялся оттуда над нами.

— Нет, — повторила я и улыбнулась. Встала с мягкого стула возле деревянного овала добротного стола. Чуть потянулась. Белая майка хозяина обтянула нахально грудь. Короткий нижний край опасно приблизился к нулевой точке между ног. Как сказал мудрый? В любви и на войне все средства хороши? Влад сбежал глазами в сторону, на оладьи и сметану. Забывшись, взял жирную лепешку с блюда и поднес ко рту. Масло стекло с подбородка на галстук. Тот приказал долго жить.

— Ох, ты! — моментом распереживалась тетя любимого племянника.

Тот резко сдернул убитый галстук с шеи и бросил на стол.

— Почему?

— Не хочу, — я улыбнулась еще раз лучшему аргументу в споре. Смотрела мужчине в лицо открыто и даже весело. Губы напротив дрогнули. Я решилась договорить. Все, что думала об этом на самом деле. — Тетя Роза, дорогая, сделайте одолжение, умойте этого красивого парня.

Женщина понятливо улыбнулась краем рта. Сняла моего мальчика с кресла и увела в ванную комнату.

— Все это глупости и дурацкие понты, Влад. Если Андрей хочет быть Кириллу отцом, то никакая бумажка здесь роли не играет. Помогай деньгами и приезжай навестить, все только рады и за. Это раз, — сказала я, вспомнив снова душку-Егора. Как он раскладывал по полкам наши с ним дела. — У Андрея новая семья. Вряд ли его супруге нужен чужой, непонятный ребенок. Зачем? Только досадная помеха. У нее свой должен вот-вот родиться. Андрей убрался на далекий Север. Как он оттуда собирается воспитывать ребенка? Ответ: никак. Это два. Кирюша здесь дома. У него есть Кристина, которая на все готова, ради его счастья и покоя. И, — тут я сделала паузу. Решилась. — У Кирюши есть я. Опекун по всем правилам. От своих прав я не откажусь. Вплоть до суда. Это три. Как-то так. Сори, если нарушила ваши прекрасные с Андреем планы.

В лице Влада промелькнуло отчетливое страдание. Блин! Я совсем не этого хотела. Не надо было улыбаться. Демонстрировать себя и водить бюстом из стороны в сторону. Следовало пробубнить свою напыщенную декларацию, тупо глядя в стену. Или в окно. Утро там набирало обороты. Надо валить из этого теплого дома. Пора.

Лучший друг согласно кивнул. Убрал глаза со своей белой футболки со мной внутри. Вытащил из кармана мобильник.

— Привет, Андрей. Как дела? Говорить можешь? — шум и лязг тамошней жизни прорывались сквозь динамик айфона. — Я на громкой связи. Твоя сестра рядом.

— О как! Говори, — голос Андрея улыбнулся. Или мне показалось? Я замерла.

— Она отказывается переделывать документы на твоего сына наотрез. Готова судиться. Что скажешь? — Влад отвернулся к окну. Слышно было отлично.

— Дай ей трубку. И выруби этот стриптиз, — приказал мой названный брат.

Лучший друг протянул мне трубку.

— Привет, — услышала я спокойный, родной голос. Улыбается снова.

— Привет.

— Как дела?

— Нормально.

— Свела с ума моего друга? Бросишь, как всегда, на произвол судьбы? — перестал улыбаться Андрей.

Я промолчала.

— Молчишь, как обычно? Не удивляюсь. Ты в своей всегдашней, сволочной теме. Трахаешься и сваливаешь.

— А ты хотел, чтобы не свалила? Осталась с ним? — я разозлилась. Совсем не собиралась в это влезать. Выяснять и объясняться. Да что же это такое!

— Я бы хотел, чтобы ты не прыгала в постель ко всем, кого я знаю! — не сдержал себя Андрей и заорал.

— О кей, братик! Больше не повторится! Я заранее буду спрашивать, знает ли тот, с кем я хочу переспать, тебя или нет! — шипела я, как дура. Господи, зачем?

— Ладно. Твои дела меня не касаются, сестренка, — взял себя в руки Андрей. Успел раньше, чем я. — Делай, что хочешь. Нужна будет помощь, я готов всегда. Что там с Киром?

— А что с ним? — спросила я надменно. Глупо и вызывающе. Ком в горе родился и рос угрожающе.

— Ты не хочешь, что бы я его усыновил?

Мне все время казалось с коварным и сладким ужасом. Сейчас признается. Вот-вот. Я люблю тебя. Пусть он скажет. Или я умру.

— Зачем эти формальности? Хочешь быть отцом — будь. Кирилл ждет тебя всегда.

— А ты?

— Нет, — слезы выползли и двинули по щекам к подбородку. Слава богу, он меня не видит.

— О! Я опять дома! Вот я все-таки везучий! Твое «нет» снова со мной, — он засмеялся. Горячо и знакомо в ноль. Его знаменитую улыбку я сознавала всей кожей.

— Нет, — повторила, сама не поняв. Ждала. Соленые капли жгли вчерашние губы.

— Я люблю тебя, — он сказал. Почуял сквозь тысячи километров мое замершее сердце.

— Нет.

— Скажи еще раз, — он смеялся. Радостно, как дурак. Что-то гудело за его невозможно далекой спиной. Железо звонко билось о железо. Порт? Сердце?

— Нет! — я смеялась сквозь слезы.

— Пусть будет так, как ты хочешь, любовь моя. Я вернусь! Я обещаю. Еще одно «нет» и вешай трубку. Первая.

— Нет! Нет! Нет! — я ревела в голос. Ждала ответ. Отключиться не могла. Нет!

— Я понял, любовь моя. Приглядывай, как следует, за собой и моим сыном. Я вернусь и все решу. Ты плачешь?

— Нет!

— Молодец! Я люблю тебя. Владу передай…

— Андрей, — я перебила.

— Да, — тут же тихо. Ждет.

— Ты… — я заткнулась. Не могла произнести. Единственный. Простое, такое важное для меня лично слово. Единственный. Проклятый старый грузин закодировал меня. Вмуровал, буквально, этот звук. Нет! Так открыться? Никогда.

Андрей честно ждал. Шум то ли ветра, то ли далекого, никогда не виденного мной порта, лез в сознание. Не могла признаться, хоть убей.