Восемь утра. Я закрыла глаза и подставила лицо солнцу.

— А виллу твою мы сдадим. Какому-нибудь америкосу. Бабосы поднимем нереальные! — прикалывался своеобычно парень. Егор улыбнулся светлыми губами на загорелом лице. Вернул мне пустую чашку.

— Ты хотела бы, что бы я переехал? — наклонился близко к уху. Щекотно.

— Не-а, — я не желала открывать глаза.

— Почему? — удивился.

— Ты слишком много ешь, — ухмыльнулась я.

— Давид! Ты все на свете знаешь, — Егор поднялся на ноги. — Кто такой Андрей?

Я открыла глаза. Доктор спрашивал Давидика, а смотрел на меня. Внимательно и непонятно. В чем дело?

— Лола, пошли в сад! — заявил Кирилл. Появился на пороге готовый к новому дню, с рюкзаком, из которого торчала голова нового красного робота.

— В сад. Все — в сад, — пробормотала я, готовая сбежать. От плотного взгляда мужчины.

— Андреев никаких я не знаю, — донеслось с другой стороны улицы. Сердито. Ревнует, дурачок.

— Я провожу, — сказал Егор.

— А вот это хрен вам, Георгий Аркадьевич, по всем бакенбардам! Я всегда хожу с ними в наш детский сад! Айк, брат, присмотри за товаром! — Давид одним движением перемахнул через прилавок и в секунду оказался рядом. Вытянулся злой струной между мной и Егором.

— Ого! Да у нас тут, оказывается, конкуренция! — рассмеялся мужчина. И тут же: — Или ты, золотце мое, и его девушка до сих пор? — ореховые глаза потемнели. Снова смотрят плотно. Ответа ждут. Неужели, он воображает, будто я сплю с мальчишкой? Краев не видит доктор.

— Лола! Я пойду сегодня в садик или нет?! — гневный детский голос. Еще один хозяин на мою бедную голову. Кто следующий? Я взяла ребенка крепко за руку и увела, не оглядываясь. Пусть делают, что хотят. Давид догнал нас. Дулся всю дорогу. Ни слова не сказал.

Я вернулась со своим злющим конвоиром обратно. Чмокнуть его в щечку, чтобы расслабился? Не успела. Айк протянул мне телефон. Древний кнопочный аппарат. Дежурный для всех в гостинице. Мой собственный сдох давно, забытый в старой сумке. Мне нравилась такая свобода.

— Егор велел, чтобы ты ему позвонила.

Номер, написанный четкой, уверенной рукой белел на черной доске объявлений у входа. Мел разлетался в стороны, когда рука давила цифры. Точка в конце сияла особенно жирно. Что же так завело этого безукоризненного господина? Обойдется. Я вытерла доску мокрой тряпкой. Работать пора.

— Девушка, — полная дама глядела на меня сквозь солнечные очки. Ее дочь, точная копия, стояла тут же на открытой галерее гостиницы. Отдыхающие. Вчера заселились.

— Меня зовут Лола, — повторила я, приветливо улыбаясь. Редко кто не запоминает мое имя с первого раза.

— Сколько раз вы делаете влажную уборку в номере? — она ковырялась в замке двери.

— В среду и субботу, — ответила я. Забытый телефон в моем кармане заиграл старую мелодию.

— Один раз в три дня?! — возмущение яростное и пронзительное. Словно ее надули в пяти звездах.

— Это гостевой дом. Если… — я скороговоркой перечислила правила. Убралась в сторону и ответила на звонок.

— Ты не хочешь со мной общаться или забыла позвонить? — Егор улыбался на другом конце мифического провода.

— Я работаю, — сказала. Тетка сверлила меня взглядом. Ждала, когда можно будет продолжить выяснения. Я жестом показала ей в сторону рецепшена.

— Окей. Я предлагаю тебе подработку: хочу, чтобы ты отвезла меня сегодня в аэропорт. В двадцать один ноль-ноль. Пять тысяч. Потом встретила послезавтра. Еще пять тысяч. Плачу наличными. Ну как? — он ухмылялся довольно.

— Есть же такси, — напомнила я. Хотя, предложение звучало заманчиво. Еще как!

— Зачем? Мне будет гораздо приятнее, если провожать меня будет прелестная девушка, а не усатый, потный мужик. Согласна?

Еще бы! Десять тысяч за два часа езды в, чего уж вилять перед собой, приятной компании. Долг наконец-то верну доброй Наринэ. Как она там, родное сердце? На брабусе прокачусь и за доктора подержусь на прощание.

— Ты что-то долго думаешь. Денег добавить? — шутливо забеспокоился Егор.

— Я буду, — я сглотнула и рассмеялась.

— Не опаздывай, — приказал мужчина и отключился.

Я курила, сидя в знаменитом кабриолете, и глядела на часы. Темно-зеленые жалюзи ворот никак не отреагировали на мое появление. Вилла, казалось, крепко спала. Спряталась по крышу в елях и соснах. Свет только в мелких фонариках на солнечных батареях, рассеянных в неясных очертаниях за забором. Да синеет глазок камеры под козырьком ворот. Нарядно. Егор опаздывал на двадцать минут. На тридцать.

Белые фары. Длинное, красивое тело мерседеса.

— Пересаживайся быстрее.

Егор сам повел машину в аэропорт. Аккуратно. На пределе разрешенной скорости. Гладил мою ногу правой рукой на длинных перегонах между редкими светофорами. Ничего не говорил и улыбался. Я тоже молчала. На всякий случай. Жалко, все-таки, что он опоздал. Желание теплым мячиком перекатывалось внутри, нагреваясь от его такого близкого и недоступного тела. Я непроизвольно раздвинула ноги, подаваясь навстречу его руке на моем колене. Он почти дотянулся до главного и убрал пальцы. Положил на руль. Улыбался довольно. Гад. Я отвернулась и стала смотреть в ночь. Приехали.

— Пойдем, — сказал, отстегивая ремень безопасности.

— Зачем? — я не смотрела в его сторону. Проклятый доктор! Завел меня и сваливает.

— Церемония провожания входит в стоимость, — пошутил он. Взял мое лицо пальцами за подбородок и повернул к себе. Я закусила нижнюю губу. Глаз не поднимала.

— Так. Обиделась. Я знать не хочу почему. У нас с тобой договор. Вылезай из машины и иди, работай. Проводишь меня до таможни. Вот тебе моя сумка с документами. Бери и неси.

Он всучил мне изрядно потертый кожаный портфель. Гуччи. Мой ровесник, не иначе. Лет двадцать хранит бумаги доктора. Талисман. Я втянула обратно злые слезы и подчинилась.

Солидная публика. Хорошо одетые дяди и тети. Никаких матросов и собак. Респектабельно и ненавязчиво дорого. Заграничная речь. Егор в своем сером костюме вписывался в это европейское стадо абсолютно. Я светила голыми, уже слегка тронутыми загаром ногами в маленькой джинсовой юбочке под корень. Оранжевый лифчик под синим, в больших дырах вязки, коротким свитером. Белые кеды на босу ногу. Заинтересованные взгляды обшаривали меня по всему полю. Я покачалась с носков на пятки и обратно. Всем хорошо видно?

— Здравствуйте. Летите в Милан? — мужской голос с легким акцентом подобрался ко мне сзади. Я не успела обернуться.

— Извините, — Егор обнял меня за плечи и отвел в сторону.

— Тебя нельзя оставить одну даже на пару минут. Уведут, — он снова шутил и смотрел довольно. — Всегда хотел спросить у тебя: как ты выживаешь в гостинице? Столько горячих парней вокруг вертится. Или тебе только я один приглянулся? — он хотел притянуть меня к себе опасно близко. Ну, уж нет. Я отошла на шаг. Откровенничать здесь и сейчас мне не хотелось. Когда он улетит, наконец? Молчала. Смотрела на толпу в зале. Егор спросил еще что-то. Не дождался ответа.

Высокая худая дама придерживала черную инвалидную коляску. Та, негромко гудя мотором, двигалась мимо. Оттуда выпал маленький полосатый мяч и покатился к моим ногам. Я подобрала и понесла следом, прервав мужчину на полуслове. Бледный парень, ноги накрыты серым пледом. Лет двадцать. Белесые ресницы, брови, волосы. Я протянула мяч. Он медленно, сантиметр за сантиметром вел глазами по моей фигуре. От носков белых кедов до зеленоватых глаз. Потрогал осторожно взглядом выгоревшие на южном солнце волнистые пряди разметанных ветром кудрявых волос. Грустно стукнуло сердце.

— Данке шон, — забрал резиновый мячик, коснувшись сухой кожей пальцев моей руки.

— Битте шон, — я присела в книксене и улыбнулась. Он открыто улыбнулся в ответ. Восхищение в светло-синем взгляде. Мужское и трогательное.

Женщина сказала что-то. Мой немецкий закончился. Я развела руками и вернулась легкой, танцующей походкой к своему парню. Он притянул меня к себе, наплевав на сопротивление и взгляды кругом. Поставил спиной к стене и закрыл собой от остального мира. Поцеловал, высасывая губы и толкая в рот язык. Всунул колено между моих ног, прижался всем своим к моему бедру. Как призывник к подружке, что обещала дождаться. Я погладила его напряженный член через брюки. И отодвинулась. В порядке мести. За опоздание и самодовольные ухмылки в пути.