— Что еще за тип? Юноша кавказской наружности?

— Ничего и не кавказской, — поправила его Ася, — смешанных кровей. Но это слишком драматичная история.

Адам оторвался от телефона и посмотрел на неё. Улыбнулся. А потом вместе со стулом передвинулся к их столику.

— Адам, — представился он. — Скажем, опекун этой барышни.

Ася пнула его ногу. Опекун! Барышня! Сексист старорежимный.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Олег, — представился Олег с явным изумлением.

Адам, небрежно развалившись на стуле, разглядывал его с интересом.

— В общем, — Ася решила, что эту интермедию пора завершать, — я сказала, что хотела, и тебе вовсе не обязательно терзаться всякими там муками совести…

— Муками совести? Мне? Ты, взрослая женщина, ведешь себя как в первом классе. Почему ты такая легкомысленная и беззаботная? Разве ты так и не научилась основам безопасного секса?

— А ты? — кротко спросила его Ася.

— Оба хороши, — нейтрально заметил Адам.

— А собственно, кто вы такой? — спросил его Олег с вызовом.

— Я пригляжу за этой парочкой, — уклонился от ответа Адам и очертил рукой круг из Аси и её живота.

— Да не надо за нами приглядывать, — взвилась она. — Что за каша у вас, мужчин, в голове? Откуда это стремление к вечному доминированиванию? Не успеешь оглянуться, как вы норовите превратить нас в беспомощных… барышень, — это слово далось ей с отвращением. — Вот этот, — она кивнула на Олега, — пытался носить мой портфель.

— И огреб им по загривку. Не знаю, друг, по мне, так ты просто не представляешь себе величины тараканов этой женщины, — предупредил Олег. — Они растопчут тебя и даже не заметят.

Адам, высокомерно вздернув брови, слушал его с холодной усмешкой.

Ася никогда прежде не видела у него такого выражения лица, и смутное подозрение закралось в ее голову. Да знает ли она вообще этого человека?

— Предлагаю считать этот разговор законченным, — холодно сказал Адам. — Ася, ее ребенок, ее тараканы — все это мое дело, а не ваше. Вы просто живите, как жили.

— А вы постарайтесь выжить. Потому что Аська — великий демиург. Она из ничего способна создать катастрофу мирового масштаба. Но ты звони, — добавил Олег, обращаясь к ней куда мягче. — Я всегда помогу, чем смогу. И переведу тебе денег.

— Это ни к чему, — возразил Адам.

— Почему это? Пусть переводит! — не согласилась с ним Ася.

— Вся женская независимость заканчивается там, где начинается речь о деньгах?

— И не надо все сваливать в одну кучу!

— Не надо брать денег у кого попало!

— А вот это уже мое дело!

— Ну я пошел, — сказал Олег, но его уже никто не услышал.

Ева стояла ровно на том же месте у калитки, где её оставили. Она крепко держала в ладошке часы и не сводила глаз со стрелок.

— Даже не пошевелилась, — пожаловалась Катя, которая сидела рядом на лавочке. — Оловянный солдатик просто. А я её ватрушками в дом подманивала!

Ася и Адам одновременно присели возле девочки на корточки.

— Что же ты, детка!

— Я ведь обещал, что скоро вернусь!

Ева молча обняла их обоих. Несколько раз беззвучно всхлипнула всем телом.

— А теперь на лодочки, да? — после долгой паузы спросила она.

— Ася, я разочарован, — Адам был настолько расстроен, что ему необходимо было поговорить о чем-то постороннем.

Не о неподвижной, стоявшей на месте девочке.

— Простите? — раздалось негодующее с заднего сиденья. Его девицы так и ехали в обнимку. Молчали. Переживали.

— Он же старый и некрасивый. Он лысеет!

— Он мой ровесник, — напомнила она ехидно.

— У вас ветер в голове. Наверное, поэтому вы не стареете.

— Здрасти! Вы поддаетесь внушению, да? Тоже теперь считаете меня чокнутой? Слушай, Ева, сказку. Жила-была одна девочка, которая была самая обыкновенная. Самый обыкновенный нос, самый обыкновенный рот, самый обыкновенный голос. А ей ужасно хотелось быть пиратом или волшебником, или супер-героем, или укротителем тигров.

— Я хочу быть балериной, — сообщила Ева.

— Вот. Девочка выросла и стала самой обыкновенной тетенькой. И ей было невыносимо скучно все время. Ничего пиратского или супер-геройского с ней не приключалось, а еще ей то и дело разбивали сердце. Оно у неё легкое было, и все время выпрыгивало из груди. Чуть что — и уже валяется на асфальте, и все ходят по нему прямо в сапогах.

— Ей было больно?

— Да, малыш, это как десять уколов сразу.

— Фу!

— Точно. Тогда она просто выкинула свое сердце в море, чтобы оно не мешалось все время. И создала свои собственные миры. Много-много миров, где можно было быть кем угодно. Она уходила в них, а свою настоящую жизнь начала считать ненастоящей. Понимаешь?

— Нет.

— И никто не понимает, — Ася вздохнула. — Эта история о том, что каждый действительно может быть, кем угодно. Ты вырастешь и станешь балериной или космонавтом. И когда тебе будут говорить, что ты самая обыкновенная, ты точно будешь знать, что это неправда.

Адам слушал молча.

— Обыкновенная — это хорошая или плохая? — спросила Ева.

— Это никакая. Но нас с тобой это не касается. И никого не касается. Весь секрет в том, что девочка однажды выяснила страшную тайну. Обыкновенных людей вообще не бывает. Это сказка.

— Ася, она вас не понимает, — заметил Адам.

— Но, может быть, хотя бы запомнит?

— Никто из людей не помнит себя в четыре года.

— Да, — грустно согласилась Ася, — мы с вами, Адам, будем очень сильно верить в то, что Ева забудет это утро.

Они вернулись домой уже к вечеру и нашли на втором этаже Вику, которая меланхолично уничтожала запасы вина Адама.

— Нам пора купаться, — быстро сказала Ася.

— Стойте, — немного заплетающимся голосом ответила Вика, — я хочу вам кое-что сказать. Адам, ну отведи свою дочь в детскую! Разве она должна меня видеть в таком состоянии?

— Давай я лучше тебя провожу в свою спальню, — предложил Адам, приобняв ее за плечи.

Вика строптиво вырвалась.

— Твоя спальня? Которая пустует все это время? Что мне там делать одной?

Ася подтолкнула Еву к детской, и та послушно туда нырнула.

— Знаете, — Вика подошла ближе, — что самое неприятное в Адаме? Он всегда, всегда делает только то, что хочет. Он может казаться мягким и даже мягкотелым, но никто не в силах заставить его передумать. Если вам кажется, что он позволяет вам делать, что вам вздумается, то это вам только кажется. Он позволяет вам делать то, что нравится ему. Но однажды вы захотите сделать что-то, что ему не понравится. И вот тогда вы поймете, о чем я говорю.

— Ну хватит, — Адам легко подхватил её на руки и понес в свою спальню.

— У всех свои тараканы, — удовлетворенно кивнула сама себе Ася. — Не бывает бестараканных людей, я же говорила.

И пошла купать Еву.

Требовалось очень много пышной пены, чтобы смыть этот ужасный день.

Ася проснулась от одиночества.

Не стягивая с глаз маски, она пошарила руками по кровати.

Никого.

Ева, наверное, уже проснулась и отправилась на поиски отца, который сегодня впервые за все время не пришел на вечернюю сказку. И вообще не пришел.

Позевывая, Ася автоматически сунула телефон в карман, вышла из спальни, привычно споткнулась об игрушку, ругнулась и выглянула в гостиную. Сквозь бронзовые узоры стены-ширмы были запеленгованы силуэты.

Ну вот, опять она проспала завтрак.

На кухне царила почти идиллия: Ева, опустив голову, гоняла ложкой творог по тарелке, немного бледная, но все равно свежая даже с похмелья Вика пила кофе, запивая его апельсиновым соком. Адам, неприлично довольный, резал лимон.

— Доброе утро, — приветствовал он Асю, — творог? Чай? Бутерброд?

— Бутерброд, — обрадовалась она и уткнулась носом в макушку Евы. Девочка потерлась о неё, как котенок.

— Доброе утро, — вежливо сказала Вика и улыбнулась. — Прошу прощения, я вчера немножко буянила.