— Обычная тётка, — заметил Линар, который вместе с Адамом колдовал над мангалом, — по описаниям отца я ожидал увидеть кого-то то куда более маргинального.

— Ну ты же знаешь отца, — отозвался Адам, не желая обсуждать эту тему.

— Послушай, — сказал Линар, — я поговорил со своей юридической службой. Ты можешь начать процесс определения места жительства дочери, это хороший момент, пока мать девочки за границей, чтобы доказать её родительскую несостоятельность. Процессы над лишением родительских прав всегда длинные и сложные, но отсутствие второй стороны все значительно упрощает.

Адам молчал, не зная, что ответить на такую самодеятельность. Очевидно, что Линар был в курсе всей ситуации, тщательно собрал информацию и жаждал вмешаться.

Отец тоже всегда любил совать нос в дела Адама, не считая зазорным контролировать его финансы и личную жизнь.

— Я подумаю об этом, — пообещал он с холодцой в голосе.

Линар только покачал головой.

— Ты всегда слишком много думаешь, — сказал неодобрительно, — иногда надо действовать быстро. Отца всегда огорчали твоя мягкость и нерешительность.

— Ну, с этим я ничего не могу поделать, — мрачно буркнул Адам и непроизвольно потер рукой то место на лбу, где всё ещё красовалась блестящее розовое сердце.

Когда пришло время садиться за стол, Ева ожидаемо заупрямилась. Она отказывалась ужинать без Аси, а Ася вовсе не спешила покидать свою скамейку.

Адам чувствовал себя расстроенным из-за этих двойных капризов, но ругаться с беременной женщиной ему совершенно не хотелось. Вика, выведенная из себя, присела на корточки перед Евой:

— Девочка, это семейный ужин, за ним собирается вся семья. Ася — наемный служащий, она не является частью нашей семьи, она — посторонний человек.

Ева смотрела на Вику и ничего не понимала.

На её лице была написана сложная гамма недоверия, недоумения и гнева.

Адам чувствовал примерно то же самое, но молчал, не зная, как сгладить остроту минуты для своей дочери. Однако она прекрасно справилась сама.

— Значит, я тоже буду посторонней, — заявила малышка и убежала к своей няне.

Чуть позже Адам подошел к ним с тарелкой шашлыка.

— Ася, — сказал он сердито, — что это за капризы? Почему бы вам просто не взять Еву за руку и не присоединиться к остальным?

— Уберите тарелку подальше, тогда я отвечу, — хмурясь, проговорила Ася.

Адам недоуменно посмотрел на жареное мясо, пожал плечами и поставил его на траву в нескольких метрах от скамейки.

— Ну что опять? — спросил он. — Вы состоите в каком-нибудь тайном обществе отрицателей шашлыков?

— Всё тоже самое: токсикоз. Меня тошнит от запаха шашлыка, и вздумай я разделить с вами трапезу, ваше семейное торжество было бы испорчено самым вульгарным образом.

Ева, которая забралась под плед и прижималась к своей няне всем телом, смотрела на отца с некоторым осуждением и печалью во взгляде.

Это нервировало Адама, поэтому он строго произнес:

— Ева, ты не можешь себя вести, так, как тебе вздумается. Есть правила и есть традиции, когда я тебя прошу что-то сделать, ты должна меня слушаться. И сейчас я прошу тебя вернуться за стол.

В ответ она только зарылась лицом в плед поглубже и ничего не ответила.

Впрочем, в остальном вечер прошел чудесно. Жена Линара рассказывала милые истории, племянники были слишком послушны и воспитаны, чтобы перебивать взрослых. Вика улыбалась и была очаровательна, несмотря на то, что время от времени бросала злобные взгляды на сердечки на лице Адама.

И только тогда, когда всё это закончилось, гости ушли, а официанты начали убираться в саду, Адам дал волю своему раздражению.

Ева забралась с планшетом в кровать, чтобы посмотреть мультики в ожидании вечерней сказки. Ася прибиралась в ванной, где после их купания повсюду была пена и игрушки. Адам вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Здесь было тесно, влажно и жарко. Пахло бананом и клубникой. У Аси была мокрая футболка, а волосы прилипли к её лбу.

— Вы не должны поступать так с моей дочерью, — прошипел Адам, схватив ее за руку. — Она должна расти сильной и твердой, нельзя прятать её всё время от мира. Нужно воспитывать в ней характер…

Ася вырвала свою руку.

— Почему вы сердитесь на себя, а нападаете на меня? — огрызнулась она.

Адам открыл было рот, чтобы разразиться очередной длинной речью и закрыл, увидев себя в запотевшем зеркале. Показалось, что оттуда глядит на него отец.

— Линар предложил мне начать процедуру оформления опеки над Евой, — сказал он и сел на бортик ванны, разглядывая свои руки.

Ася молча бросала в корзину резиновых утят. От нее так и полыхало недовольством, как от печки.

— А я пока не готов к этому, — продолжал Адам. — Я был не тем отцом, который решал появиться ли Еве на свет. Если честно, мне было всё равно. Я отмахивался от её матери деньгами, уверенный в том что после рождения ребёнка просто сделаю тест на ДНК, и наверняка он окажется отрицательным. И сейчас мне кажется, что отбирать Еву насильно — это неправильно. Линар говорит что это слабость…

— Это просто совесть, — бросила Ася с досадой. — Но не волнуйтесь, от такого еще никто не умирал.

— А вы на кого сейчас злитесь? — подумав, спросил Адам. — На меня или на то, что никак не решитесь поговорить с отцом своего ребенка?

— Я никак не решусь? — немедленно разъярилась Ася. — А вот ничего подобного! Я позвонила ему и назначила встречу на завтра! Но вы не волнуйтесь, Ева останется с моей сестрой.

— Как — на завтра? — растерялся Адам. Спа-отель оазисом покоя пронесся перед его мысленным взором и растворился, как мираж. — Почему вы меня не предупредили?

— Ну вы-то тут при чем, — дернула плечом Ася и вышла из ванной.

— Я же обещал пойти с вами!

— Глупости. Уж я-то в няньке не нуждаюсь!

— Хотите сказать, что я нуждаюсь?

— Почему вы опять говорите о себе? Вы вообще способны думать о ком-то, кроме себя?

— Это еще откуда? По-вашему, я эгоист?

— Опять вы о себе!

— Хорошо, давайте поговорим о вас. Завтра я иду с вами.

— Никуда вы не идете!

— Отлично иду!

— Да отстанете вы от меня или нет?

— Не отстану.

— Вот вы прилипала.

— Вы ссоритесь? — раздался голос Евы. От неожиданности они оба дернулись и посмотрели в сторону спальни.

Ребенок стоял в дверном проеме, прижимая к себе сонную Ваську.

Глаза Евы светились любопытством.

— Что такое «прилипала»? — спросила она с интересом.

— Это такая маленькая рыбка, — ответила Ася. — Она прилипает к кому попало, сладу с ней никакого нет.

— Лучше уж быть прилипалой, чем премудрым пескарем! — заметил Адам в пространство.

— Ого! Неужели вы все-таки прочитали хоть одну художественную книгу?

— Есть книга про премудрого пескаря? — удивился он.

Ева грозно сдвинула густые брови.

— Идите читать мне сказку, — велела она, — хватит валять дурака.

Ася вдруг прыснула.

— Ну вот, — прошептала она, — а вы боялись, что у вашей дочери нет характера!

— О чем вообще это стихотворение? — вдруг спросил Адам.

Ася, которая уже почти спала, посмотрела на него с недоумением.

— Что?

— Идет бычок, качается, вздыхает на ходу: — Ох, доска кончается, сейчас я упаду! — старательно повторил Адам, копируя интонации Аси. — Вот чему учит эта история? Я еще понял про Таню и мячик — там детям объясняют, что резиновые мячи не тонут. Я даже немного понял про зайку, которого бросила хозяйка — это про то, чтобы не разбрасывать свои игрушки, где попало…

Ева уже спала, уронив потяжелевшую голову на Асину грудь. Адам потянулся к пульту и приглушил свет.

— Ничего вы не поняли, — зашептала Ася. — Зайка это вовсе не про уборку, а про то, что нельзя бросать своих близких одних мокнуть под дождем. Это про предательство и одиночество.

В полумраке глаза Адама казались матовыми и черными. Бездонными. Волосы разъерошились и смоляными прядями разметались по подушке.