— Не заговаривайся, — одернул его другой мастер.

— Скажи, я неправ? Мы свою работу всегда выполняли. И где она? На сторону продали, или покидали в овраг? Не мы отвозим оружие, а убиваться, не отходя от горна… — он сплюнул, махнул рукой, отошел.

— Нас обещали наградить, — неуверенно произнес подмастерье, слишком хлипкий на вид для работы в кузне. — Господин Нара всегда держит слово.

— Станем калеками тут, нужна потом та награда, — пробурчал кто-то.

Створки ворот распахнулись. Аори Нара, сильно хромая, появился во дворе, черный, как вездесущий уголь, и жесткий, как металл. Заговорил со старшиной, принялся обходить кузни. Тяжело двигался, в прошлый приезд Лиани запомнил его не таким. Сейчас Нара-старший еще бодрился, но видно было, как ему плохо. Но ведь не годы причиной, не так стар глава Дома.

Лиани думал, хоть кто-то из недовольных выскажется, но нет — все молчали. И не из страха же, неробкие тут люди.

— Вы хорошо потрудились, — голос был сиплым и зыбким. — К сожалению, придется еще. Но я повторю обещание — каждый… — господин Нара не договорил, согнулся, закашлялся и повалился на бок.

**

Снег с ветвей сосен мягко падал на всадника и его коня, добавлял пушистости оторочке капюшона, оттенял черноту волос. Кайто ехал медленно, наслаждаясь тишиной зимнего леса — недолго ему осталось быть таким, скоро сугробы посереют и опадут, появятся проталины. Лицо юноши разрумянилось от мороза, он, нечасто любовавшийся природой, сейчас удивлялся, как красивы деревья зимой.

Поехал без сопровождающих; рассудил — ему, одному из лучших всадников провинции, проще будет добраться до нужного места и вернуться, никого не сажая себе на хвост. И не будет ненужных свидетелей.

Сорока взлетела, осыпалась снежная пыль с ветки. Кайто сперва вздрогнул, потом поглядел птице вслед: хороша она все-таки, особенно зимой, черно-белая, как снег и темные стволы, и немного зеленого и синего отлива — как раз хвоя и тени. Но все-таки не хватает чего-то яркого, правы столичные модники, любящие по зиме носить красное. Хотя и его одежда хорошо смотрится в снежном лесу. Приосанился: жаль, не видит никто, а ведь картина достойна кисти художника: в глуши — всадник на великолепном гнедом, голубая куртка поблескивает вышивкой…

По правде сказать, никакая это не глушь, так, лесок в предместье, через который удобно срезать дорогу. Господин Кэраи Таэна никак не минует селения Сон, от него самый короткий путь к городским воротам, а к селению сходятся другие дороги. Судя по обрывку письма, он должен быть там сегодня-завтра. Если вдруг чудом уже уехал, Кайто нагонит в пути. Нет — подождет.

Облачко закрыло солнце, будто огромный зверь лапой. Юноша опасливо оглянулся, неуютно стало. Все-таки впервые в лесу один. День, да… но, возможно, он погорячился, не взяв ни одного провожатого. Как неприятно, будто следит кто из-за частокола сосновых стволов. Кайто завертел головой, затем осознал, что лошадь тоже испугана. Снова проглянуло солнце; страх не уходил. Но разбойников тут, в предместьях, не может быть. Люди Макори свое дело знают.

Лоб стал влажным, несмотря на морозец, сердце сдавило.

— Пошел, чего ползешь! — ударом направил коня в галоп. Прикинул, сколько еще ехать по лесу: по всему выходило, не больше четверти часа. Кто только прокладывал эту тропинку, не могли попрямее…

Черное птичье тело разорвало воздух перед мордой коня, тот вскинулся на дыбы, заржал. Кайто почувствовал, что летит. «Ладно хоть стременем не зацепился», мелькнула мысль. Потом был снег, облепивший лицо, и острая боль.

Очнулся, спиной ощутив жесткое, видно, камни и корни. Снег в овражке спас его при падении, но очень болела нога. Попытался сесть, в голове и колене словно разлетелся на части куст чертополоха. Лошади видно не было, Кайто ей посвистел, но без толку. Приподнявшись на локте, все-таки осмотрелся. Все тихо и мирно, потемнели деревья, закатное золото в воздухе, синие и золотые полосы на снегу… Провалялся тут не менее часа, спасибо, что не замерз. Крикнул раз, другой, третий, громче и громче — небольшой ведь лесок, люди должны быть недалеко. Никто не отзывался на голос. К боли немного привык, начало наползать неприятное чувство — и вправду один. Кричи, не кричи… Снова страх потянулся тонкими прозрачными пальцами.

Конечно, Кайто найдут, всю провинцию поставят на уши, но… холодно ведь. Если бы лето… Скоро стемнеет, стволы придвинутся, протянут колючие лапы…

Человек показался возле оврага. Сперва подумал — охотник, если судить по одежде. Серая куртка, полоса серого меха на капюшоне. Юноша радостно вскрикнул, хоть и вышел какой-то писк: надорвал голос. Потом разглядел лицо; несмотря на мороз, бросило в жар.

— Ты!

Человек наверху не ответил, он, похоже, решал, как лучше спуститься. Наспех прочитанная молитва не помогла — не развеялся, не направился прочь. У Кайто плыли перед глазами разноцветные пятна, и мысли были такими же пятнами. Смотрел на фигуру у края напряженно, как на подползающую змею, подмечал мелочи. Этот, наверху, не походил на призрака или мертвеца. Убрал ветку со своего пути — та хрустнула, стряхнул опавшие на плечо снежные хлопья. Вот и капюшон соскользнул, выбилась на волю длинная прядь. Вспомнилось — слухи ходили, что Энори видели не то в Осорэи, не то в предместьях, как обычного смертного видели. Что же, все ложь? Но зачем? А, он всегда был мутным типом!

— Эй! — хрипло позвал Кайто. Все равно его уже заметили. — Помоги же!

Энори, не отвечая, прошел к самому краю оврага, сел на выступающий корень, подогнув ногу, и молча смотрел на юношу.

— Это… ты? — спросил тот с замиранием сердца.

— Да, я.

— Ты ведь…

— Нет, я живой.

— Слава Заступнице… — острая боль вновь прострелила, едва шевельнулся. — Послушай, мне больно!

Но бывший товарищ не двигался. Кайто не мог даже злиться — сил едва хватило, чтобы приподняться, вглядеться в сидящего.

— Ну что мне, тебя умолять?

— Нет… помнишь, ты гордился тем, что мог перескочить через широкий овраг? Но не через все препятствия стоит пытаться прыгать.

— Ты что, вспомнил про тот мой вызов? Нашел время счеты сводить! — вскинулся Кайто. Но голос предательски дрогнул, и юноша, откинув гордость, вновь стал просить о помощи.

— Ты зря поехал, — слова звучали тускло, безжизненно. — Ничто не угрожало Кэраи, предложение напасть сочли глупым — пусть лучше братья сами перегрызутся между собой.

— Но откуда… — ужас запустил под куртку уже не пальцы — зубы.

— Незачем все, — тихо ответил Энори, и шагнул с обрыва. Кайто охнул — но бывший приятель не упал, скорее, слетел вниз, будто к невзрачной охотничьей куртке приросли невидимые крылья.

— Что ты… — начал было Кайто, и задохнулся. Мелькнула мысль, что он рано обрадовался, и рано причислил товарища к миру живых.

— Я могу дать тебе только совет. Не смотри.

Лицо его окутало слабое сияние, и Кайто вскрикнул. Зажмурился, когда понял, что за знак проступил на лбу Энори, еще надеясь спастись — так ребенок прячется, закрывая глаза.

Три-четыре века назад, когда страна была пестрой, сшитой из лоскутов, как одежда последнего бедняка, предки Таэна клочок за клочком отвоевывали эту землю. Потом они стали подлинной силой, но продвинуться на юг не пытались, их устраивали горные леса. Отодвинув давних противников, Дом Нэйта, на вторые роли, всегда верны были трону. Но сам трон оказался не верен им.

Только никогда не было в семье раскола, даже в неспокойные древние времена, не бывало, чтобы один брат пошел войной на другого или предал его, или хоть радовался его неудачам. Неважно, политики дело касалось, войны или женщин. Это был ствол огромного кедра, в противовес мелким сосенкам, порознь растущим вокруг. Но зараза подточила ствол изнутри.

Тагари никогда не слушал советов о том, что касалось близких — если они, в свою очередь, не исходили от таких же родных людей. Не собирался делать этого и сейчас. Проявлять снисхождение тоже не собирался.