Новости меж домами братьев разносились быстро.

Его предупреждали — и помощники, которые все это время бессильно следили, как валун катится в пропасть, и даже слуги, хотя их мнения не спрашивал. Предупреждают — в расчете на что? На просьбы о прощении за самодеятельность? Не Кэраи довел провинцию до состояния «дунь, и развалится», за все эти годы. Все со всеми грызутся. Братец уперся, как бык рогами в стену, не желал слушать разумных доводов. Сидел в своих крепостях, и даже в делах вооружения позволил себя обвести вокруг пальца. И это пока Кэраи пытался добыть ему войско. Теперь бесится, что никому нельзя верить. Вовремя до него дошло, ничего не скажешь.

Ариму, который с начала поездки в Мелен от господина почти не отходил, тревожился за двоих. Никогда не страдал отсутствием аппетита, а теперь, оказавшись наконец в желанных стенах дома, ни крошки не проглотил с момента, как шагнул за порог.

— Он зол, как сотня демонов, как бы чего не вышло.

— И что он сделает? — Кэраи добавил успокоительно: — Это мой брат, не запамятовал?

— Но все, даже вы, господин, его подчинения.

— А он — подданный Золотого Дома. И если Тагари об этом забыл, я напомню.

— Не играйте с огнем!

— Не до игр.

Лицо у Ариму было — словно хотел головой о стену побиться. Это неожиданно развеселило. А в самом деле, что ты мне скажешь, дорогой брат? Говорить ты не мастер. Не за саблю же схватишься. Это хорошо против безродных, таких, как Энори…

Веселье будто рукой сняло.

— Вели приготовить Рубина. И пусть принесут что-нибудь подобающее надеть, ты мои предпочтения знаешь. А я пока… еще раз обдумаю, что к чему, — добавил, единственно из желания убрать из глаз доверенного слуги это встревоженное несчастное выражение.

Охранники у ворот посмотрели на всадника странно, как и конюх, принимавший поводья. Любопытное чувство, приехать в дом, где вырос и где тебе теперь так не рады. Проводили Кэраи на сей раз не в покои брата, а в комнату для приемов. Как чужого — спасибо хоть не на заднем дворе дожидаться пришлось. Генерал уже был там — в кресле на возвышении, от малиновых стен и занавесей на лицо падал отсвет.

Всего-то месяц прошел, а как переменился Тагари. Неожиданно чертами он стал очень похож на отца, только отец никогда не смотрел так на сыновей — никогда, пусть те даже отчаянно провинились.

— Ну, добро пожаловать, раз соизволил вернуться.

Глухо голос звучал, а ведь зал был специально построен, чтобы придавать глубину и величие словам говорящего с этого кресла. Справа от него, немного сзади, на лакированной черной подставке стоял меч основателя Дома. Прямой, широкий, тусклый, и тяжелый даже на вид. Такими давно не сражаются. В детстве Кэраи опасался даже стоять рядом — хоть не был склонен к фантазиям, слишком хорошо представлял, какие удары наносит подобное оружие в сильных руках.

Брат, не дождавшись ответа, продолжил:

— Я сам позвал тебя на помощь — не мне, но Хинаи. Если бы знал, что ты поведешь двойную игру! А ведь мог догадаться — хорошему, в том числе верности, не учат в Столице.

Интересно, кто здесь в отсутствие Кэраи слагал такие песни. Много кто мог, и Тори Аэмара не из последних … Но был готов к тому, что это случится, жаль только, именно сейчас.

Тагари еще не знает про письмо якобы от имени его самого. И рассказывать об этом будет только полный болван — раз уж оно все равно не пригодилось. Письмо осталось там, в Мелен, оттуда можно не опасаться расспросов.

— С этого дня ты больше не вхож в палаты управления.

— Не сходи с ума, — Кэраи не выдержал, хотя намеревался молчать, пока брат не выговорится. — И на кого ты собираешься опираться? Айю теперь ведь тоже не доверяешь…

— Мне предатели у дел не нужны, — отчеканил тот, приподнимаясь, будто готов был применением силы подкрепить сказанное.

— Хочешь обеспечить свободу действий всем противникам Дома? И не только им — и все мелкие крысы ринутся к кормушке, чтобы успеть хотя бы кусок ухватить. Я же своей семье не враг.

Лицо брата, и так смуглое от солнца и ветров, стало темно-серым, каждая черточка заострилась и потяжелела. А ведь он предпочел бы мою смерть, осознал Кэраи. Там, в Мелен. Или чтобы по дороге убили. Не сам, нет, упаси Сущий. Просто… отомстить за меня — это понятно и правильно. А что делать сейчас?

Не хотелось больше смотреть в это чужое лицо. Отошел к окну, сел в стоящее там кресло. Весь злой задор схлынул, как не было.

— Уезжай, — сказал брат, не поднимаясь. — Просто собирайся и уезжай. Наверняка сумеешь отыскать себе хорошее место, у таких, как ты, всегда найдется, за чью руку ухватиться в трудный момент.

— И как же быстро ты хочешь, чтобы я покинул провинцию?

— Не в день, не в два — я не хочу скандала и сплетен…

— Скандал ты уже устроил. Последний конюх знает о наших делах.

Кэраи прикрыл глаза. Там, за сомкнутыми веками, был целый мир. Любой на выбор. В Мелен он представлял себе дом. Сейчас… может, представить тот кладбищенский сад с ивами?

Голос прозвучал ближе — над самым ухом, сгустился:

— Если не желаешь, чтобы я арестовал тебя за измену…

— О Небо, — Кэраи сам не заметил, как оказался на ногах. — Я всегда знал, что ты не слишком гибок умом, но не подозревал, что ты идиот!

Только когда последний звук замер, осознал, что выкрикнул эти слова. Близко-близко стояли. Кажется, такая горячность слегка выбила почву из-под ног у Тагари. Он не привык, что кричат на него, да еще и младший, с малых лет славившийся своей выдержкой.

— Я никуда не уеду.

— Неделя, — помолчав, сказал генерал. — Ну хорошо, две. Предоставишь мне доказательства, что ты здесь ни при чем, во всех случаях, или я… не знаю, как поступлю. Но от дел отстраню точно.

И эти две недели тебе будут со всех сторон петь в уши, что именно сейчас я особо старательно интригую и заметаю следы. Наверняка за мной выстроится целый хвост шпионов, причем от брата солидная часть. Надеюсь, хоть шпионы честные попадутся, не станут выдумывать.

Без разницы.

Дома стражники у ворот сообщили — его дожидался господин Айю. Еще не виделись с ним; через мальчика-посыльного он передавал приветствия и каялся, что не явился сразу, что не в силах оторваться от затеянной полной проверки. Подробно написал обо всем, винясь и готовый принять отставку, и, может быть, ссылку. Кэраи тогда решил ему не мешать, все равно не он эту проверку начал, и глупо влезать под конец. А вина… Айю хоть верный и честный.

Ариму сидел на полу внутри у самого входа в дом, и, похоже, придремал — вскочил на ноги, заслышав шаги.

— Кого это ты тут изображаешь? Учишься просить подаяние? — удивленно спросил Кэраи. Тот шутки не принял, лицо пошло пятнами:

— Господин, госпожа Истэ прибыла в Хинаи. Бывшая служанка получила письмо… Сама Истэ где-то неподалеку.

Кэраи крепко выругался прежде чем сообразил, что сказал, понял лишь по вытаращенным глазам слуги.

— Этого еще не хватало… Зачем?!

Ариму виновато развел руками.

— Тагари знает?

— Нет, господин мой. Только ваши люди.

— Ну конечно, доблестный наш генерал всех лазутчиков, видно, направил за мной… Идем. — По дороге спросил: — Где она остановилась, виделась с кем-нибудь?

— Я не уверен, — прокашлялся вестник, и тон его стал еще более виноватым: — Один из наших шпионов донес, что ее видели в предместье Осорэи, в повозке ехала. Но городская стража ничего не может сказать, похожая женщина у ворот то ли не появлялась, то ли ее не заметили среди прочих.

— Надеюсь, сейчас на воротах дежурят?

— Конечно, мой господин. Если она не призрак, ее задержат.

Войдя в дом, Кэраи направился не туда, где ждал Айю. Если показаться прямо сейчас, в таком состоянии, тот навоображает невесть чего, например, что вражеское войско уже здесь, в коридорах. Зашел сперва в библиотеку, множество дремавших в шкафах футляров с книгами успокаивали, в них было столько мыслей и жизней, чужих забот, что о своих неловко и вспоминать…