Сюда Кайто заходить доводилось, а вот дальше, за тяжелой дверью, располагалась спальня. Отодвинув створку, гость заглянул и туда. Про себя хихикнул: вдруг обнаружит там девушку? Никого не было, убрано, как и везде; солнце подсвечивало угол остывшей жаровни — скалились гривастые кошачьи головы. Кайто, хоть уже чувствовал себя неуютно, не удержался, подошел рассмотреть.

В жаровне валялся лист, присыпанный пеплом. Кто-то отвлек человека, который бросил сюда письмо, тот не проверил, сгорело ли. Кайто был любопытным — он наклонился. Неприятно пачкать пальцы, но раз уж никак иначе… Юноша достал обгорелый листок, опасаясь, что сейчас тот развалится прямо в руках. Не развалился, и можно прочесть буквы. Заслышав шаги, совершил невероятное — сунул письмо себе за пазуху, быстро вернулся в смежную комнату и закрыл дверь. Успел вовремя: на пороге появился Макори. Удивлен был таким визитом, но ничего не заподозрил — стоит Кайто, разглядывает самоцветный узор на столике.

С уцелевшим клочком бумаги Кайто пришел к отцу. В другом случае начал бы издалека, описал в красках свои похождения, но сейчас молча выложил лист на столик, за которым Тори что-то писал.

— Ты не можешь зайти попозже? — слегка раздраженно сказал глава Дома.

— Сперва прочитай.

Автор записки не откровенничал. Но слова «возвращается… уже близко… не удалось на пути в Мелен… попробовать еще раз», видно, очень не понравились Тори.

Мало ли о чем там шла речь, если бы не название соседней провинции.

— Где ты это взял?

Слушая сына, задумался. Не сразу понял, что тот уже дважды о чем-то спросил.

— Забудь, — сказал старший Аэмара.

— Но я подумал, вдруг здесь говорится о…

— Сказано тебе — забудь.

И прибавил неожиданно желчно:

— Не одни мы такие умные.

Что разозлило отца, юноша не понял. Но очень не по-себе стало, притих, и даже не прикрикнул, как обычно, на Маалин, когда та прибежала на мужскую половину с развевающейся лентой в руках. Кайто было страшно. Что-то происходило… иначе почему отец сегодня говорил таким тоном? И лицо у него было недоброе, впервые видел таким. Будто людоед из сказок, слышанных от няньки-горянки в глубоком детстве. Людоеды эти как раз и живут в горах, облика своего не имеют, но при встрече с человеком надевают лицо его близких. Няньку прогнали вскоре, чтоб не пугала наследника… А Кайто тогда долго не мог спокойно спать по ночам.

Что-то происходило. Иначе с чего бы отец так резко… да пожалуй что зло поздоровался на днях с аталинским послом, с которым всегда любезничал? И смотрел ему вслед, сжимая пальцы в кулак.

И потом еще разговор…

Вспомнилось, как наяву. Кайто как раз вернулся с веселой дружеской пирушки, где были и танцовщицы Квартала. Наслушался новостей. Отец пожурил его — молодость, конечно, великая вещь, но пора бы и делом заняться. Рииши припомнил.

«Говорят, старший Нара болен, хоть и гоняет своих оружейников как никогда, — Кайто, отвечая, издал короткий смешок. — Сейчас бы как раз Рииши в союзники взять, нелегко ему… Мало ли что с его родителем приключится, а он нам будет благодарен за помощь».

Но Тори, кажется, слушал его вполуха:

«Поздно… Возможно, я сделал глупость, но ее уже не исправить», — сказал он тогда первую непонятную фразу. Сегодня — вторую.

Кайто стало не по себе. Впервые закралось сомнение, так ли всесилен отец и неуязвим их Дом. Но раз отец велел забыть, значит, ничего важного. Но такое лицо, и голос… и доходящие слухи о новых ставленниках Нэйта на важных постах. Неужто уступить им? А если отец ничего не сможет? И потом, господин Кэраи… До него Кайто дела не было, но как, оказывается, неуютно знать, что кто-то хочет убить человека. Знать, и сидеть просто так. А если предупредить… может, Аэмара получат еще больше могущества.

Макори был озадачен пятном из пепла на манжете приятеля, неряшливости за Кайто не водилось. Хотел было со смехом указать, но пришла в голову мысль. Проводив гостя, осмотрел свою спальню, нашел щепотку пепла на полу возле жаровни. Все стало ясно.

**

Погоня висела на хвосте, какие-то сто шагов отделяли беглеца от верховых земельной стражи. Лиани заметил тропинку, что вела к овражку; рискуя сломать шею и себе, и коню, направился по ней, отчаянно надеясь — может, удастся все-таки оторваться. Преследователи скрылись из виду, заслоненные заснеженным склоном холма. Тропка оборвалась — впереди все тоже было белым. Юноша обернулся, пытаясь, понять, как дальше, и тут раздались голоса — кажется, его обошли с другой стороны…

— Скотина ты недорезанная! — рыкнул один из земельных, громко, будто рядом стоял.

Лиани распахнул глаза, увидел над собой темнеющий потолок. Сел, пытаясь совладать с дыханием. За стеной мастер Шу ссорился с кем-то — привычное дело в последние дни. Работают все как проклятые, и день, и ночь, тут не до вежливости…

Прогрохотала тачка, груженая чем-то звонким, наконечниками, наверное. Голоса, напротив, отдалились, вот-вот наставник закончит ругаться и придет сюда за ним. Сам он, похоже, так долго трудился в оружейных, что тоже стал из железа, причем первоклассного. А Лиани себя ощущает мешком с камнями. Выпив воды, вышел во двор; над забором висело огромное красное солнце. Мимо дома, зевая во весь рот, брел молодой помощник другого мастера, явно еще не проснулся.

В земельных куда легче жилось, хоть и порой приходилось вставать ночами, и не вылезать из седла. Но обратно не хочется.

Рииши был доволен, когда беглец вернулся. Хоть и сухо, резко держался, все равно видно же. Историю Лиани проверили, на это не ушло много времени.

А потом…

— Отправляйся хоть к демонам, — сказал глава городской стражи. — Когда ты был нужен, тебя здесь не оказалось. Сейчас от тебя толку не больше, чем от прошлогоднего снега, никто не станет ссориться с Домом Нэйта из-за пустяка накануне войны.

К демонам юноша не хотел, а желал он другого.

Удивил, ничего не скажешь. Что явился, как обещал, хоть не мог надеяться на прощенье — но это ладно, это сдержал слово — но затем попросился в Срединную. Такой наглости от него точно не ожидали.

«Я бы тебя не взял», — сказал тогда Рииши Нара — но решал, похоже, его отец, никак не он сам. Потом добавил, что за Лиани горячо заступался мастер Шу, да и другие оружейники высказались.

А вот когда юноша вернулся в Срединную, мастер устроил ему разнос по первое число, хоть и не знал почти ничего о причинах недавних событий. Решил — просто нарушил некое повеление, самовольно отлучился надолго. Может, про ту красавицу думал, что наведывалась в крепость…

Лиани сказал, что ездил выручать друга. Ложь, конечно, и все-таки не такая уж наглая.

А теперь нередко просыпался, готовый то ли бежать, то ли обороняться — снились и горы, и бесконечная скачка, и лицо Макори Нэйта. Снилось, что тот передумал, и отправил людей по следу. Энори не приснился ни разу — Лиани ведь никогда и не видел его лица, но часто он был где-то рядом, в метели или невидимый в затененных расщелинах.

Но сны — ерунда, и прекратятся со временем. А он… теперь все успеет. Услышит еще, как тростник шуршит у озера — вечный их, неизменный шорох, увидит, как стрекозы летают, серебряные над темной заводью. Увидит родных… хотя вот им пока непонятно, как на глаза показаться. Отправил письмо…

И Лайэнэ написал, с горячей благодарностью. Вышло неловко, но как уж сумел… Оставалось надеяться, она поймет — и что он всегда теперь готов отплатить, чем может.

От ворот, ведущих сюда, во внутренний двор, послышались возбужденные голоса. Лиани прислушался.

— Господин Нара-старший, — сказал Шу, безуспешно отряхивая уголь с рук и кожаного передника. — Говорят, в оружейных мастерских Осорэи он и вовсе ночует, сюда все же сутки езды.

— А говорили, болен…

— Сейчас всем достанется, — проговорил один из кузнецов, черно-серая от угля головная повязка его была намотана кое-как. — Опять не успели. Он хочет, чтобы мы за месяц исправили то, что сами они натворили.