Их обоих моментально вытянуло в безвоздушную черноту вместе с остатками воздуха, но испугаться маг не успел — беловолосый гигант, укрыв себя белым свечением, подхватил их обоих и дал разгонный импульс.

От перегрузки у Дениса помутнело в глазах.

«Готов к прыжку?» — услышал он в голове голос демиурга.

«Без капсулы?!» — удивился было маг.

Но Бури принял его фразу за согласие — и космос вокруг «поплыл».

Транспорт Конфедерации не зря «прыгал» только с поднятым экраном, согласно всем техническим стандартам. Уже выбрав точку назначения, режим прыжка сложно прервать, а то, что пассажиры увидели бы, могло спровоцировать панические атаки на борту. И дальше было бы всего два варианта — либо терпеть панику до самого конца прыжка, либо тормозить и дозаправляться в неизвестном месте Галактики. А всё из-за звёзд.

От запредельной прыжковой скорости и сжимаемого в прыжке пространства звёзды коротко «смазались», а потом быстро потемнели и исчезли. Денис и Бури словно попали в абсолютно чёрную трубу, видя лишь узкий кружок огней привычного космоса впереди. Долгую минуту ничего не происходило, а потом вдруг в этом «объективе» в одно мгновение выросла жёлто-синяя планета, и Дениса вновь размазало перегрузками, но уже тормозными.

Маг ощущал касания магией — это Бури компенсировал перегрузки, работая вместо приборов транспортной капсулы. Но то ли он экономил силы, то ли держал магическое воздействие ниже подозрительного уровня, то ли просто не старался — Денису так или иначе было плохо.

И когда они, раскалёнными снарядами прошив атмосферу, резко затормозили у поверхности среди песчаных дюн, Дениса сразу же вырвало на песок рыбой и водорослями.

— Гестериан, — раздался за спиной бас демиурга. — Приготовься выглядеть презентабельно. Мы недалеко от столицы, Беранга, куда должны войти через главный шлюз. Иначе незамеченными нам внутрь не попасть.

Он был прав. Уж где-где, а на этой планете любая магическая уловка, чтобы остаться незамеченным, автоматически получила бы ровно противоположный эффект. Поэтому Денис поднялся с колен, отряхнул с них песок и постарался привести в порядок позеленевшее лицо.

Пустынный, сухой и жаркий Гестериан был единственной планетой, на которой маги не просто составляли большинство популяции. Инертов здесь не было вовсе.

Ещё в самом начале, когда века назад магическая пыль пришла сюда многодневной песчаной бурей, осев на улицах городов и смешавшись с песком простиравшихся между ними пустынь, гестерианцы выяснили, что девяносто процентов населения планеты к ней восприимчивы. Более того, оказалось, что они не получали никаких заметных побочных эффектов от регулярного приёма «сапа», кроме сокращения продолжительности жизни.

Потом всё же выяснилось, что при этом на них очень слабо действовал «буст». Зато побочные эффекты давал просто сокрушительные — галлюцинации, потеря ориентации, обмороки и, в конечном итоге, смерть. Не больше, чем через полчаса.

Но базовый уровень гестерианцев был такой, какого не выпало магам ни одной другой расы Конфедерации.

Всё это довольно скоро привело Гестериан к очень странным и даже диким, на взгляд гуманистически настроенной Земли, изменениям.

Первым решением, которое приняли гестерианцы, открыв для себя магию, было перестроить всю инфраструктуру планеты на её использование. На это им хватило каких-то тридцати конфедеративных лет.

И с каждым ка-годом оставшаяся в меньшинстве десятая часть населения, инерты, становилась всё беспомощнее и всё изолированнее от общественных благ.

Сначала, как только решение приняли, это вылилось в короткие волнения. Но в первые же часы восстаний на улицах, глядя в участливо-непреклонные лица обеспечивавших порядок магов, инерты поняли, что у них нет и не появится здесь никаких рычагов давления. Как и перспектив на Гестериане.

Это понимали и сами маги. Поэтому вторым, что они сделали, стала программа «Большой исход».

Один ка-год был объявлен годом государственной поддержки эмиграции инертов. Куда угодно, по их выбору. С хорошими подъёмными и минимумом бюрократии. Подстёгиваемая магией экономика крепла и развивалась, Гестериан купался в благополучии, а потому мог себе это позволить.

Да, многие из инертов возмущались. Да, некоторые из них упрямо пытались отказаться и остаться на Гестериане, потому что считали планету своим домом. Но к концу года они поняли — поддержки от магов в чём угодно, не касающемся Исхода, ждать нельзя. В новых гестерианских городах не было места тем, кто не владел магией. Более того, эти города становились просто опасными для тех, кто не мог при необходимости поставить хотя бы простейший магический экран или применить антиграв, чтобы не разбиться, падая с высоты.

И инерты ушли.

Малая их часть упрямо осталась на планете, уйдя в пустыню. Больше их за века никто не видел. Лишь находили то тут, то там отдельные брошенные и занесённые песком поселения среди дюн.

Остальные же с вечным клеймом «тупиковой ветви развития» расползлись по Галактике, периодически поставляя благополучному Гестериану новых граждан извне, когда в семье изгнанных инертов по прихоти судьбы рождался маг.

Последний, третий шаг гестерианцев оказался настолько чуждым руководству Конфедерации, что понадобились восемнадцать заседаний Галактического Сената на Земле, серьёзные изменения в законах, ограничивающих магов, и отставка одного президента Конфедерации, чтобы воплотить его в жизнь.

Это называлось «Проект Выбраковка».

На новом Гестериане, построенном исключительно для магов, процветал настоящий социальный рай. Сильные и очень сильные маги жили бок о бок и наслаждались миром, созданным специально для них. С редкой вибрацией дыхательных щелей на шейном наросте, местным аналогом улыбки, встречали они каждый день и с радостью шли делать своё любимое дело — творить магию, получая за это деньги. А потом с удовольствием проводили время, развлекаясь и играя с семьёй, вместе ради развлечения повелевая стихиями.

Но иногда в семье гестерианцев случалось горе. По непонятной и незаслуженной немилости богов песка и солнца у них рождался урод. Инерт.

Сначала их пытались отсылать с планеты восвояси, к им подобным. Но это только умножало бродившую в кругах гестерианских эмигрантов обиду на новый порядок на родине. Это также означало много бумажной волокиты и нервных дней, количество которых обычный гестерианец в год мог сосчитать по пальцам своей семипалой руки.

Поэтому, по многочисленным просьбам граждан, Совет Шести, высший орган власти Гестериана, за несколько конфедеративных лет продавил «Проект Выбраковка» через все бюрократические препоны. И после следующих выборов остался у власти полным составом на новый цикл из десяти оборотов Гестериана вокруг звезды. Потому что теперь каждая семья планеты, имевшая несчастье родить инерта, могла выбрать из двух вариантов.

Согласно первому, их неполноценное дитя забиралось «на передержку» в специальный накопитель, откуда таких детей по возможности распределяли по гестерианским или другим семьям Галактики. Если годовая квота ещё не была полностью выбрана.

Согласно второму, нежеланное потомство «перманентно изолировалось». Такой термин использовали официальные лица Гестериана. Такой термин использовали и остальные гестерианцы. Те же в Конфедерации, кто выступал против такой дикой для большинства развитых миров практики, называли это «утилизацией».

Сами гестерианцы не хотели ничего знать ни о том, что происходит с их лишёнными магических способностей детьми, ни о том, как именно. И для этого они заключили многовековой государственный контракт с поставщиками подобных услуг с планеты Ут, на которой выбраковка лежала в основе цивилизации и была единственной мерой, ограждающей планету от стремительного перенаселения и коллапса.

И как только «Проект Выбраковка» вышел на запланированную мощность, гестерианцы, наконец, выдохнули и расслабились, продолжив жить в самом благополучном обществе Галактики. Обществе, в фундамент которого были за века зарыты десятки миллионов гестерианских жизней и ежедневно зарывались ещё тысячи.