Вскоре я почувствовал едва стерпимый жар в руке — боль возвращалась в том объёме, который я мог терпеть — и я переключился на исследование потоков. Играя в жарко-холодно, я нашёл дверь, точно такую же, через которую мы вошли в эту крепость. Массивная, из того же чёрного мрамора, она поплыла по воздуху без единого звука, словно была невесомой.

Я ожидал увидеть улицу, но за дверью была галлерея с большими окнами с одной стороны. Они были застеклены и заляпаны грязью, но через них были очень хорошо видны поросшие лысыми в эту пору года деревьями горы, уходящие полого высоко в небо. А ещё виднелся обрыв. С этой стороны Нуриен Юндил не был обнесён стеной. Видимо строитель предположил, что раз там обрыв и со стороны скал штурм невозможен, то и стена не нужна. Капли воды били в стекло, ветер задувал через едва заметные щели, порывы стихии трепали голые ветви ушедших в спячку деревьев, росших на ближайшей горе — серый тревожный пейзаж.

Я поёжился и поплотнее завернулся в плащ, хотя холод и не был мне страшен.

С другой стороны были вывешены картины. Я так предполагал, что при другом расположении крепости горы не закрывали бы свет от солнца, и яркие лучи попадали бы прямо на картины.

Картины так же были разными: какие-то сражения, какие-то создания, какие-то герои. Среди картин меня привлекло изображение этого самого замка в очень похожих горах, но под другим небом — не было изображено ни единой луны на ясном и пустоватом небосклоне. Ещё одна картина изображала человека, до боли похожего на Леголаса: те же тонкие эльфийские женственные черты, те же раскосые глаза, острый подбородок, однако холодный и безжизненный взгляд и короткие белые языки пламени вместо волос.

Галлерея заканчивалась такой же мраморной дверью.

Я пошёл дальше, совершенно не ощущая опасности, потянул на себя дверь и оказался в круглом помещении с винтовой лестницей. Отлично, башня найдена! В углу небольшая дверь. Я потянул за неё — пустая круглая комната, холодная и сырая, залитая серым светом, льющимся из единственного окна, и ковёр, покрытым вековым слоем пыли на полу.

Поднялся на второй этаж — та же картина, вдобавок странный паук поселился.

«В этом мире нет мух, какой паук?»

Я вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Ветер шугает, задувает во все дыры. Завывает, барабанит дождь по окнам.

В комнату третьего этажа я не заглядывал.

Чем выше я поднимался, тем острее ощущал, что к вершине стянуты все потоки, бьющие из крепости. И хоть источник магии находится в тронном зале, главный узел как раз здесь, на шестнадцатом этаже башни.

Ноги гудели после длительного подъёма. Я дёрнул на себя дверь: такая же комната, только окно в половину стены, выполненное из гнутого отлитого стекла идеальной полировки. Тут же был, кроме прочего, стол из дерева, название которого я не мог вспомнить с ходу. Кресло из такого же дерева, резное, обшитое у основания кожей. Был здесь и платяной шкаф и очень мягкая кровать, на которую я тут же прилёг.

«А тебя мы поселим в замке. Будешь и принцессой, и драконом одновременно — сам себя охранять», — вспомнил я слова весельчака Ворона, до срока почившего.

Я снял ботинки, уселся с ногами на кровать и принялся слушать потоки. Отсюда дело явно пойдёт на порядок быстрее и выбраться мы сможем не через двенадцать-пятнадцать дней, а намного раньше. Возможно даже паниковать не стоило и еды нам хватит. А может даже так окажется, что я и не соврал, говоря про пару дней.

Оценку я пока дать, к сожалению, не мог.

Сеамни

Сердце ёкало каждый раз, когда этот эльф выделывал финт. А вдруг у него сейчас не выйдет? А вдруг этот громила его зацепит? А больше всего бесила собственная беспомощность — это первое. Второе, что бесило — это неуверенность. Она хотела ходить за ним тенью, но при этом не была уверена, что собирается ходить за ним этой самой тенью всю оставшуюся жизнь.

Её научили перевязывать раны.

Луанна пыталась покрикивать на скромную эльфийку, но та раз на неё шикнула, а второй раз вежливо попросила, и Луанна каждый раз делала исключение, когда дело касалось указаний в сторону Сеамни, и кричала лишь в полголоса, используя лишь половину своего словарного запаса.

— Иди помогай, подруга, — бросила Луанна Марьяне.

Та отозвалась грубо:

— Болотная ведьма тебе подруга, — а после вышла из своего ступора. — Извини, обычно я так и думаю, но сейчас на самом деле не хотела, — потупилась она и вновь облизнулась. На беднягу Френка она больше не поглядывала, рассматривая расширенными зрачками статуи замка и машинально делая перевязки.

Смотреть на вскрываемые гематомы и открытые переломы было всё ещё жутко, ком подкатывал к горлу. Однако жизнь в Пандемониуме закалила эльфийку, и ком хоть и подкатывал, да наружу не выходил. Они врачевали: разрезали раздробленную плоть, вычищали, пытались лечить тем, что было — скальпелем, настойками и бинтами.

А ещё магией.

— Вот, смотри, берёшь силу и мягко толкаешь вот так, — объясняла Луанна, а Ворвус подвывал, терпя боль.

— Вот так? — попробовала Сеамни и глаза Ворвуса закатились.

Луанна дала солдату леща, тот очнулся.

— Извините, пожалуйста, я учусь, — промямлила эльфийка.

— Нечего извиняться! — рявкнула Луанна на Сеамни и та зарумянилась. — А ты не вырубайся, будто не солдат, — бросила она напоследок Ворвусу.

— Очень большой боль, нужно обезбольноть, — пробурчал Ворвус.

Майклсон лишь кривился, глядя на товарища.

— Я могу его в сон отправить, — вдруг сообразила Сеамни.

— Похвально, — кивнула Луанна, а после настоятельно добавила: — Но если пациент не кричит, это ещё не значит, что он ничего не чувствует. Отойди, давай я сама, ты иди тому с ногой помогай как я показала. Только нежнее, ёбаный бадулай, нежнее, — она даже изобразила нечто, вроде улыбки.

Сколько времени прошло — она не знала, сосредоточившись исключительно на вверенном ей задании. В какой-то момент устроили перерыв и Ворвус с Майклсоном раздали еду: краюшек странного пропитанного страхом хлеба и вяленое мясо вяка. Так же гулял по рукам бурдюк с водой. Немного перебить голод хватило. Эльфийка понимала, что сейчас самое лучшее время поберечь запасы.

Гарри не появлялся, за него Сеамни немного тревожилась. Леголас с Валькрой успели уйти и вернуться. Френк ушёл. Потом вернулся и Френк.

— Нашли две пригодные комнаты на третьем этаже, — отчитывался он. — Там есть много меха, в него можно завернуться и спать, но укладываться будем штабелями, — хохотнул бывший командир.

Гарри

2-ая ночь Красной Лозы

Всё время, до самой глубокой ночи я провёл, подбирая по крупицам заклинания контроля. Лишь осознавая, что потоки информации летят уже мимо меня, и новые структуры разбирать нет больше сил, я решил переключиться.

За окном по прежнему монотонно барабанил дождь, а ветер подвывал в щели. Комнату наполняла сырость и гулял лёгкий сквознячок, потому приходилось кутаться в плащ.

Окно башни смотрело на горы, между ущелий которых, где-то далеко, начинали проглядываться маленькие домики. Видеть-то их можно было, но добраться до туда было сейчас не по силам никому.

Спать я не собирался — силы вполне могут восстановиться и без сна.

Остановившись, я заставил мысли перестать быть и плавно и медленно принялся выводить логические кружева. Самое время обдумать всё то, что я успел натворить.

Придётся признать, что я просчитался, не рассчитывая на то, что мне придётся здесь застрять, и это сильно меня волновало. Меня волновало не то, что я совершил этот просчёт, а то, что даже в мыслях не было оказаться в подобной ситуации. Да, можно было оправдываться — боль, лечение, сложность щита и прочее. От оправданий становилось лишь гаже.

Я просчитался. Точка. Что теперь делать?

Я уверен, что то, что я оставил Ника за старшего, решит часть проблем. Я очень надеялся, что так и будет, что он не оставит деревню без прикрытия. Но вот сама ситуация…