Дима остановился, достал меч на всякий случай. Мало ли каких тварей в деревню занесло, может стоит и в колокол начать бить.

Туман скрывал опасность. Дима всматривался как мог, но так никого и не увидел. Перестук достиг высшей точки и принялся отдаляться, будто всадники проскакали в метре и были призраками. Однако Дима обратил внимание на соседнюю улицу, виднеющуюся за соседским огородом. Мелькнули силуэты: один всадник, другой и третий. Всё же было три, а не четыре. В сером свете туманного солнца сверкнули доспехи.

Дима сплюнул, спрятал меч и пошёл за ними вслед.

Он шёл ни о чём не думая. Дома сменяли друг друга, возникая из тумана. Под сапогами иногда шлёпали лужи, но чаще хрустел песок. Зверья было не ведать. Дима особенно сильно никуда не спешил, идя своим привычным шагом. Долго ему идти не пришлось, полторы доли (десять минут). Он прошёл до развилки с Храмовой улицей, по Храмовой мимо Двух Перекрёстков и наконец из тумана показался храм, а так же послышались голоса.

На фоне высокого монументального здания с острой крышей и колокольней на самом верху, стояли несколько внушительного вида парней, уже довольно резко добивающихся своей цели. И перед ними деловито выхаживал Вирт старший в своей шапочке набекрень.

Не пускать рыцарей полторы доли — это нужно иметь стальную выдержку и стальные же яйца.

— Не толпитесь, уважаемые, — спокойным и высокомерным баритоном, — с коней своих послазьте, имейте уважение перед старостой.

— Мы хотим не иметь уважение, а видеть самого старосту! — почти кричал раскрасневшийся рыцарь. — Представься, кнехт!

Кони мялись с ноги на ногу, фыркали и трясли мордами, рыцари то и дело их сдерживали, хотя сами уже сдерживались с трудом.

— Ну вот мы и пришли к чему-то уважительному, — по голосу слышно было, что Вирт улыбался. — А то на дыбу да на дыбу. Клаус Вирт к вашим услугам, — он склонил голову. — Хотя нет, пока что не к вашим. Я бы хотел поинтересоваться с кем имею дело, желательно узнать это от всех трёх.

Дима подошёл ближе, по привычке восхищаясь храмом. Они стояли около ворот высокого здания, выложенного из массивных каменных блоков. Массивные деревянные двери, окованные сталью, в которых не менее массивная дверца поменьше. Диме становилось тепло от мысли, что стоит лишь запереть эти ворота, и не высадишь их даже тараном. Тяжёлые булыжники, из которых были выложены стены, прилегали друг к другу плотно, были полны сил и не собирались крошиться или трескаться ещё целую вечность не взирая на погоду и непогоду. Поверх крыши возвышалась колокольня, с которой удобно было бы отстреливаться.

Колокол пока молчал.

Дима подошёл к ним вплотную. Рыцари были закованы в полный рыцарский доспех. Таким не страшны были ни гноллы, ни дикие гоблины, ни летучие змеи. Разве что может быть гнилой кабан придавил бы. От мысли о нём у Димы снова заныла спина, но идти во второй раз унижаться к Марьяне он не спешил. На поясе у бравых рыцарей мечи, за спинами щиты, у седла привязаны двуручные клейморы, в общем полный комплект. С такими не враз даже всей деревней справишься.

Рыцарь, держащий до этого слово, ответил басовито и грозно:

— Сэр рыцарь Вильгельм де Моир, а это мои почтенные товарищи сэры Эдмунд де Мон Саро и Гиршак де Адевауаль.

— Рад приветствовать рыцарей Лазурного Меча в нашем замечательном городишке, — произнёс подключившийся Дима и дал понять, что задача Вирта, которая заключалась в том, чтобы продержать рыцарей на свежем воздухе как можно дольше и напомнить о вежливости выполнена на отлично.

Гиршак презрительно фыркнул, услышав про городишко.

Дима пропустил презрительный жест мимо ушей и представился:

— Меня зовут Дмитрий Купель и я уполномочен принимать гостей. Я уверяю вас, за уважаемым Йеном уже послано. Прошу спешиться, — он указал рукой на дорогу.

Из храма выскочили пара пареньков. Дима словил их и приказал пристроить лошадей. Сами рыцари довольными не были, хотя Дима понимал, на сколько отвалились у них задницы скакать в доспехах целый день, а то и два.

— Не могли бы вы озвучить цель визита? — продолжал допытываться Дима. Ему вся эта ситуация и так не то, чтобы нравилась изначально, но по мере того, как его мозги начинали варить, присутствие здесь ордена ему нравилось всё меньше и меньше.

— У нас есть постановление из Анатора, и оно касается только старосту Йена Григо, — буркнул Вильгельм, не желая продолжать тему.

Маленькая дверца храма открылась и на пороге появился старик, опирающийся на палочку. Глаза, спрятанные за очки, напоминали рыбьи, да и вид он имел весьма комичный, особенно для тех, кто не знал этого бойкого старикашку. Йен Григо — один из основателей денежной системы в Аленое, хранитель печатного станка, одного из двух. В его честь названы два самых низких номинала: Йеннин и Йен.

— Ну-с, господа дорогие. По поручению ли доблестного гроссмейстера Кинура де Баниса вы прибыли, иль по своей воле? Я знаю, знаю, — стал бурчать он, не давая и слова вставить, — по поручению. И бумага при себе. Дайте я взгляну, не лишайте старого радости.

Вильгельм даже занервничал, стал переминаться с ноги на ногу, не решаясь отдать свиток, но всё же настойчивая рука Йена просто выхватила бумагу из стальных рук рыцаря.

— Приказ, от 14 дня ханты Жёлтых Листьев, заверенный и оформленный верховным судьёй Трумой Ваадой, подписанный бургомистром Радей Натис и единогласно одобренный советом знати о введении обязательной подати каждую ханту в размере одного Йена с каждого дома в общую казну на благо развития Аленоя, дабы рос он и процветал, — староста замолчал, потом постучал Диму по плечу и указал на дверь в храм.

Дима не долго думая ушёл из виду. Он слышал обрывки фраз, какие-то извинения, но разобрать ничего не мог.

В храме было темно — свечи экономили, свет не зажигали. Леголас Элейезский рассказывал, что можно свет зажигать без свечей, и что свет может течь по железным проводам. Дима поржал, потому как электричество ещё никто так красочно не описывал. Полуэльф при этом не стал отчаиваться, поехал по деревням искать единомышленников. Вот уж непонятно чем дело кончится.

Храм был внушительный. Без кресел, без удобств, без кафедры, лишь огромная статуя метров десять в высоту, подпирающая расположенный на двенадцатиметровой высоте потолок. Статуя изображала человека, закутанного в монашеские одеяния, но выполнена была странно — низ одеяний превращался в волны и расходился ещё метров на пять по полу. Так, наверное, автор пытался показать силу и значимость. Мол преклони колени, смертный, пред тобой океан. Дроэг-ва Ну Адон — так его звали. Когда сюда захаживал Рогус, он сказал, что правильно на всеобщий это перевести как Чёрный, потому как Дроэг-ва Ну Адон — это на тьме стоящий, при этом не просто на тьме, а тот, кто при этом и смотрит во тьму.

Диму похлопали по плечу.

— Это же пиздец просто… — развёл руками староста.

— Не переживайте Вы так, один Йен — это не катастрофа, — пожал плечами Дима, глядя в округлившиеся глаза старика, сделавшиеся под очками неимоверно большими. — 9 Йен в год может каждая семья себе позволить, — стал рассуждать Дима, но его быстро перебили.

— Да ты не понимаешь, — старческим голосом несмазанной телеги принялся объяснять Григо. — Мы вводили пассивный доход для ввода денег в оборот и стабилизации курса. А это приведёт лишь к дестабилизации курса и дефляции, что в текущем положении… Ох… — он схватился за бок и закряхтел. — Загубят, ой загубят, суки, прости господи. Два года работы… И что делать?

Пауза. Лицо без движений, без эмоций. У Димы замерло сердце — не сердечный ли приступ старик схватил?

Но спустя миг он ожил и хлопнул в ладоши.

— Ехать нужно! Это не Радя, она не могла такую чушь сморозить. Там есть… Нужно пообщаться, — затараторил он.

«Ехать? Куда он ехать-то собрался? Когда у меня сил даже подтереться не осталось!»

— И что Вы сделаете? Куда вы поедете? Зачем? Разве что-то изменится? — встрепенулся Дима, понимая, что в отсутствии старосты его функция возляжет на него, а Дима в этом деле не в зуб ногой.