— Чего тебе?! — злобно прорычал Артиун и напряг мышцы, протягивая тело без ноги по песку ещё на пару шагов подальше от озера.

Крови натекло не мало, силы ежесекундно уменьшались.

— Хороший экземпляр, — произнесла фигура в балахоне. — Хочешь ли ты отомстить Гарри?

Да, Гарри. Воспоминания о нём разгорались демоническим пламенев в груди. Этот урод, что вытолкнул его за пределы своего колдовского круга, из-за чего ему оторвало здоровую ногу! А он, Артиун, поддался секундной слабости, поверил.

— Да… — прорычал-прохрипел Артиун и заглянул странному собеседнику под капюшон, не увидев там лица.

Впрочем это не испугало бывалого вояку. Да хоть со смертью договор заключить, он согласен.

— В прошлый раз Гарри остановился и ему нужна была мотивация. Да и суккуба он зарубил играючи. Сейчас же, — шептал что-то собеседник.

— Ну! Я же сказал «да», глухомань! — прикрикнул Артиун и завалился на бок, всё ещё не сводя взгляда.

Боль разливалась всё дальше и дальше. Становилось тяжело дышать, и он пыхтел, хватаясь за истекающую кровью ногу. Его спасти могло только чудо.

— Сейчас же всё немного иначе, — сам с собой разговаривал собеседник.

Артиун закашлялся, собеседник сделал шаг в сторону солдата.

— Нет, — шепнул он.

— Миньет! Что «нет»-то? Сделай что-нибудь, и я Гарри в порошок… кхе-крхе…

Глаза слезились, Артиун видел перед собой распахнувшиеся чёрные одежды, словно тьма накрыла его взор. Собравшись с силами, Артиун помотал головой и увидел чёрную бородку на уровне его взора, а ещё губы, сложившиеся в подобие усмешки. Губы разомкнулись.

— Я передумал, — услышал Артиун прежде, чем его поглотило забытьё.

Гарри

Душа вернулась в тело.

Что происходит? Где я?

Темнота.

Чьи-то далёкие голоса, разбавленные чириканьем птиц. Я сижу на чём-то мягком. Вроде какое-то животное. Но холодное, значит шкура. Точнее сложно сказать.

Сознание пробивалось сквозь патоку агонии. Боль раскатывалась спазмами по телу, желудок пульсировал и выворачивался наизнанку, та же боль была в костях и мышцах, кожа зудела и покрывалась волдырями, тело было словно мне не принадлежавшим. В правом ухе стоял гул, левое слышало немного приглушённо, без прежней остроты. Ноздрей не было, ветер шугал в них, сопровождая каждый вдох адской болью во всём лице и зубах. Запахов не было. Картинки перед глазами тоже — лишь кромешная темнота.

И всё же я понимал, что могу встать и с остатками своей осознанности что-то делать. Понимал я так же, что вести себя буду абсолютно нормально. Боль существовала, она отнимала силы, она мешала осознавать мир в полной мере, но списывать меня со счетов не стоило.

Провалы в памяти медленно восполнялись всплывающими воспоминаниями, довольно яркими образами, возникающими в темноте моего сознания. Я знал, что у меня есть некоторое время, пока пульсирующая, гнетущая боль вновь не отключит какие-то части моего сознания, переводя их в режим автопилотирования. Я надеялся, что всё же удержу себя в реальности.

Ещё я надеялся, что я ничего в режиме автопилотирования не вытворил.

Воспоминания, накатывающие волнами, от которых сложно отбиться, складывались в общую картину. В этих воспоминаниях я ощущал себя словно запертым в чужом теле и чужом сознании. Я жил, действовал, но всего лишь наблюдал за своей жизнью со стороны. А ещё, погружаясь в эмоциональный бардак своего сознания, я осознавал с ужасом и трепетом, что не могу понять, воспоминание это, или это уже настоящее течение времени.

Я сижу, под головой колесо, звуки голосов и птиц. Или всё же подо мной шкура какого-то животного, а голоса намного дальше? Это реально? Или два этих образа нереальны, а реальный я совсем другой, в другом месте, а это всего лишь воспоминание?

Я увидел яркие звёзды!

Что происходит? Где я?

Темнота.

Вдалеке бил колокол. Бухтящий звук заведённого двигателя, выкрики и короткие фразы Френка и Валькры, бас Самума, сливающиеся в общую массу остальные голоса. Я стою и понимаю, что струйка горячей мочи бежит по моей ноге. Должно быть противно, но я отвращения не ощущаю.

Лишь боль, но словно не со мной, словно это кому-то другому больно.

Я встал, видя во тьме всплывающие сполохи зданий, пропитанных густой магией этого места, видя огоньки аэльев, метусившихся на новом месте. Френк раздавал команды, Валькра вторила ему. Народ принялся разбредаться по делам, я же усердно ждал.

На краю, около предположительно находящихся домов, стояло двое: и он разбит, и она — не пойми кто поломан больше. Дима почти пустой с дыркой в районе третьего отдела и пульсацией в ноге, у Марьяны седьмой отдел в хламину…

…Я стою рядом с Сеамни напротив их двоих.

«Ну что за провалы? Куда делось то, как я к ним подходил?»

Он же ещё не успели представиться? Значит это всё же воспоминания, собранные в кучу, раз я знаю их имена.

— Вы кто такие? — спросил мужчина.

Он был здесь главным, хотя в голосе звучал страх и неуверенность.

— Откуда этот запах гари? — возмутилась ведьма.

«Только посмей мне пошутить про запах Гарри!»

— Это не запах гари, а запах Гарри, — услышал я собственный голос и мне было немного стыдно. Хотя, не испытывай я боль, я бы так и сделал.

А может это не воспоминания? А может я разделил своё сознание и сейчас часть, испытывающая болезненные конвульсии вынуждена наблюдать и оценивать? Да нет, тогда бы я не знал имён этих двоих.

Я, услышал, как я рассмеялся над своей же шуткой и в горле запершило, а грудь пронзила раскалённая игла. Отмахнувшись от прибывших гостей, не расценивших мой юмор, откашлялся и выпрямился.

— Мы беженцы, — произнесла Сеамни. — Гарри у нас главный.

Она держала меня под локоть и мне пришлось дополнительно закрываться от неё, чтобы не передать ей часть гнили, что извергало в этот момент моё астральное тело.

— Ну тип того, — услышал я свой голос. — Спасибо что провела, дальше думаю наша команда инвалидов справится с поставленной задачей самостоятельно, — намекнул я на пустоту внутри мужчины и разбитую «сексуальность» женщины.

Я не видел сейчас моих собеседников. Столько вербальной информации проходило мимо меня. Хотя, стоит напомнить, что это лишь воспоминание. Или всё же нет?

Сеамни сунула мне в руки огнетушитель.

«Брось его, ну брось, давай! Это не воспоминание!»

Но либо моё тело меня не слушалось, либо всё уже было предрешено. Наблюдать за собственными действиями, не имея возможности принимать решения было страшно. Или я всё же принимал решения?

— Не боитесь за свою жизнь раз отпускаете помощника, — с утвердительной интонацией произнёс мужчина и голос его сделался чуть более спокойным.

«Давай, в курс дела, к медикам, пока это тело окончательно не развалилось».

— Я ж бессмертен, — услышал я вместо этого собственный голос, переходящий в булькающий смех.

Ну блять ну вот почему вот всегда нужно начинать с тупого вранья?

Звёзды!

Что происходит? Где я?

Темнота.

Вдалеке бил колокол. Я слышал шлёпанье сапог по размокшей дороге, ощущал жгучую огненную ярость, скопившуюся во мне, слышал гул и звон, правое ухо гудело, желудок сжимался и разжимался, пылая огнём. Нос со свистом втягивал воздух и этого воздуха вечно не хватало. Хотелось снять бинты. Хотелось вздохнуть. Хотелось…

Я очнулся от самоанализа, наблюдая за аурами двух лошадей и двух людей. Димина Бурка бойко топала по песчаной каменистой дороге. Имени лошади Марьяны я не знал. Сам же я топал следом, не разбирая дороги. Пару раз я задевал какие-то кусты и держал равновесие, проваливаясь в неожиданные канавы с водой.

— Гарри, ты даёшь гарантию, что твои люди не тронут местных? Ручаешься за них головой?

Вопрос задавал едущий впереди Дима.

— Я за них ручаюсь. Я их сюда привёл, потому и порядки мне наводить, — хотел сказать я, задыхаясь от боли в груди и разрывающемся бахающем сердце, но сказал: — Команды я такой не давал, но думаю они сами не тупые.