— Что? Ты собираешься ещё мечом махать?

Она, судя по всему, кивнула на звякнувший меч у меня за спиной, либо на тот, что на поясе.

— Ты ж слепой, как котёнок.

— Временные трудности, — заявил я.

— Ну ты и оптимист! — расхохоталась она. — Если твоя разможжённая в кашу рожа — временные трудности, то я не знаю, что для тебя трудности настоящие.

— Если в самое ближайшее время здесь не появится староста Йен Григо, то некоторые личности в этой деревне станут моими настоящими трудностями, — заявил я и Луанна не поняла меня, принявшись за лечение.

Десятый день отсутствия старосты. Завтра, самое позднее к вечеру Дима начнёт истерить. Вместе с ним начнут истерить ещё пару человек, которых я сейчас не знал. Не вовремя это всё, ой как не вовремя. Я не готов ещё так быстро вникать во все внутренние интриги, а значит придётся снова, как с Критом Гридием, действовать грязно.

Где этого «живчика» носит?

Гроссмейстер ордена Лазурного Меча пребывал в нервном покое. Тело его замерло над застеклённым окном в часовне, высоко над АнАтором. Дух его был где угодно, но не здесь.

Блеклое солнце пробивалось сквозь пелену серых облаков, отдавая остатки осеннего тепла маленьким кирпичным домикам в два этажа (редко где было три). Домики в ответ пускали тоненькие струйки дыма из своих печных труб. Где-то внизу суетились люди, эльфы, орки и низушки, стараясь во благо общей цели. Дымки печных труб простирались на пятнадцать минут ходьбы. За ними стояла стена, выше любого здания, кроме, разве что, часовни храма, из которой гроссмейстер Кинур и наблюдал за городом.

Узенькие улочки, по котором ходили навьюченные лошади, таскались багушки, ездили, противно скрипя колёсами, телеги, петляли, скрываясь из виду. Свободного места почти не было. Кинур вначале отнекивался, жить ли ему в этом городе, быть ли ему в храме посреди такого нагромождения домов. Он вспоминал родной город, название которого успешно стёрлось из памяти, и ужасался: вонь, больные и бедные люди, бешеные собаки, толпы снующих крыс, помои, льющиеся прямо на голову и кругом конский навоз, по которому звучно шмякают кожаные, подбитые сталью кавалерийские сапоги.

Конского навоза и здесь было достаточно, но вот всего остального Кинур не заметил. Наверное, это можно было бы считать заслугой Ради Натис, но эта стерва себе и так всё подряд приписывает. Хватит с неё того, что Кинур прислушивается к её словам. Капля за каплей заканчивалось его терпение, когда договорённости и результат различаются в каждом деле. Зёрнышко к зёрнышку складывались факты и сомнения, сможет ли Аленой выжить, будучи под коммандованием человека, не видящего дальше собственного носа.

Он злился на Радю, но не больше, чем на других людей, не умевших принимать серьёзные решения, погрязших в бюрократии и ничего не делании. Он же привык не ныть, а решать проблему. Он договаривался на основание военной мощи и с её помощью расширения территорий, контроля этих территорий и ещё большего усиления военной мощи. Что он получил в ответ? Пока ничего внятного. Одно он понял точно — он ответа и не получит, если сам не начнёт действовать.

Скоро должен вернуться Вильгельм с новостями. Подделанная подпись Ради на всех должна повлиять, а цена в один Йен — это даже не десятая, положенная по праву часть. Но что тут поделаешь, приходится довольствоваться тем, что есть.

Кинур отошёл от окна, окинул взором свой кабинет: со старым и шатким столом, с чернильницей и пером, с дубяной жёлтой бумагой и грубым деревянным, пускай и обитым кожей и мехом, стулом. А ещё здесь сквозило, потому гроссмейстер постоянно кутался в плащ. Он сел в кресло, подпёр голову обеими руками, потирая виски, привычно ноющие на лёгком холоде, и вспомнил в очередной раз, как всё хорошо начиналось.

Обосновавшись лютой зимой в одном из заброшенных домов на окраине, он коротал дни, развлекаясь охотой на местных тварей, коих он в родных краях не видел, и успел уже собрать во круг себя человек десять, которые развлекались так же. Странный сброд странно разговаривающий и не имеющий никаких этических и моральных качеств — противные Тираэлю аэльи. И всё же он взял их под своё крыло, начал взращивать, вскармливая их Святым Словом. Они на деле увидели сверкающий меч, разрубивший орущую не своим голосом здоровенную тварь до самого брюха. Видели они сияющий щит, о который сломался бивень здоровенного кабана, а его — Кинура — защитил от верной гибели.

Кинур подбрасывал в печ дрова. В печи, в котелке, доходила каша с мясом какой-то твари, выловленной и убитой в лесу. Аромат растекался по кухне и веранде. Немного коптила лампа, заправленная чем попало, но на душе было хорошо и спокойно.

Дверь распахнулась, впуская лютый холод зимы. На пороге показалось худощавое, полностью завёрнутое в меха женское тельце с мелькнувшими из-под капюшона красными, словно рубин, волосами. Радя вошла без стука, но склонила голову.

— Господин де Банис, — произнесла она, закрывая дверь и скидывая капюшон с головы. Снежный покров на меховой опушке принялся таять, стекая по меху плаща на пол.

— Госпожа Натис, чем могу быть полезен? — Кинур не склонял голову, и де не добавлял. Натис была простолюдинкой, пусть даже и высокопоставленной — к ней отношение особое.

— Можно присесть? — кивнула она на стул рядом.

Кинур кивнул в ответ, тоже присел.

— Хотите каши? — предложил он.

— Не откажусь, — кивнула Радя.

Он достал ухватом горшок с кашей, взял две тарелки, положил порцию себе и порцию ей. Они ели молча, лишь поглядывая друг на друга.

— Очень вкусно, — похвалила еду Радя и улыбнулась.

Она никогда не была в его вкусе — слишком щуплая и тощая, словно пилум. Однако её улыбка всегда вызывала в нём самые светлые чувства. Он улыбнулся в ответ и кивнул, не найдя что сказать.

— Так о чём речь? — нашёлся наконец он.

— Речь о нашей общей безопасности. Мне нужен человек, который мог бы организовать грубую силу, которую можно было бы пустить на защиту Аленоя, — решительно заявила она, ни секунды не медля.

— Грубую силу, способную дать отпор неприятелю, даже не зная, кто этот самый неприятель? — переспросил тогда Кинур, а в голове у него зрел план: храм, несколько крепостей, рекой текущие рекруты и враг, трясущийся от ужаса перед мощью его армии.

— Да, я имею ввиду регулярную армию.

Именно этот момент Кинур запомнил дословно. Дальше осталась лишь суть и обрывки фраз в памяти. Они долго беседовали о том, как правильно это будет организовать. Договорились, что по деревням будет сбор и те, кто захочет, могут вступить в потенциальную армию. Договаривались, что мирное население будет всячески помогать тем, кто готов ради него рискнуть своими жизнями.

В дверь постучали. Вильгельм пожаловал?

— Да, — отозвался Кинур, выходя из состояния задумчиваости и поднимая голову с рук.

Дверь отварилась и за порог шагнула тощая женская фигура с откинутым капюшоном и рубинового цвета волосами. За ней, с гордым видом, шёл старик. Замыкающим был высокий и широкоплечий Вильгельм.

В руке у Ради было постановление с подделанной её подписью. Губы больше не расплывались в улыбке. С тех пор Кинур видел улыбку Ради лишь однажды. Теперь её губы всё больше смыкались в тонкую недовольную линию, а на бороде появлялась гневная ямочка.

— Гроссмейстер, — фыркнула гневно она и всё же склонила голову согласно этикету.

— Госпожа Натис, чем могу быть полезен?

Так же, как и в старые добрые времена, Кинур не удостоил её кивка головы.

Он нервничал, хотелось встать, но он усилием воли заставил себя выказать негодование и недоумение, продолжая сидеть в кресле как ни в чём не бывало.

— Позвольте представить Вам господина Йена де Григо, управляющего в АнНуриен Юндил, — произнесла она и вперёд вышел почти лысый старик с лицом, похожим на изюм, с жёсткой белой щетиной и остатками абсолютно седых волос на затылке.