— Подожди минутку, пусть хоть окиснет, — тихо предупредил он,— сейчас обезболю.

— Не надо, Тим,— успела я остановить его,— пока не сильно болит. Ты же знаешь, часто нельзя привыкнет организм, потом не будет эффекта.

— Хорошо,— согласился он,— а всё-таки молодец ведьма, неплохо держишься, совсем неплохо.

— Снимай повязки, откисло уже, — миленько улыбнулась я. Он начал бережно разматывать бинты. Я тоже уставилась на свое плечо: за ночь и полдня рана воспалилась, и выглядела нехорошо.

— Говорил же утром, надо перевязку сделать! — проворчал он, — чем вот я тебе теперь воспаление снимать должен!?

— Ой, — зашипела я, — больно!

— Загноится — больнее будет, — ответил он, силой прижигая грубо разорванную плоть. Пошел запах жареного мяса. Народ заозирался в нашу сторону.

Меня стошнило. Позорно. Прямо под ноги, я еле успела подорваться и отбежать к кустам. Пришлось магически чистить сапоги. Вас когда-нибудь раскалённым железом тыкали? А вот у меня именно такое ощущение сложилось, когда инспектор надумал нещадно прижечь рану. Ну, в конце концов, он же обещал пытать меня. Получилось как-то подло и обидно.

Справившись с разбушевавшимся желудком, я вернулась к своему палачу. Слава Богу, он не пошел за мной в этот раз. И так безумно стыдно.

— Ты как?— тихо спросил он.

— Жить буду, — коротко ответила я.

— Садись, мазь положу и перебитую.

— Помочь? — подошел старший.

— Есть бинты чистые? — спросил Тим,— потом эти отстираю.

Седовласый достал из сумки чистые полоски ткани.

— Держи. Я смотрю, ты прижёг рану, может теперь лечение кинуть? Проще будет,— посоветовал он.

Тим молча кивнул, сноровисто накладывая все туже вонючую мазь в ожог. Я старалась держаться и не издавать ни звука, но всё равно зашипела от боли. Инспектор послушался совета, и стало немного легче. Дальше были бинты, но мой организм решил, что с него хватит и сознание ушло.

Не знаю через сколько времени я очнулась, но Тим шепотом общался со старшим.

— Эх, ей бы отлежаться, а я ее на задание тащу... Всё-таки женщины хрупкие существа. Я бы прижег сразу и на третий день забыл. У неё же недели две заживать будет…

Он погладил по голове моё измученное тело, не зная, что оно его уже слышит. Старший сочувственно похлопал инспектора по плечу и ушел к лошадям.

— Бедная моя ведьма. Глупая, любимая лучшая...

— Так вы пара? — услышала я за спиной голос брюнетки.

— Марта, извини, но это только наши дела, — невольно разозлился он. Ну, вот не обращал же на неё два дня внимания. Чего лезть то? Вот же упрямые бабы бывают!

— Зачем ты так? Чем я хуже неё? Она тебя послала, да?

Он резко встал.

— Слушай женщина, вот чего тебе неймется? Её я люблю, её!— она резко приблизилась и, обвив руками его за шею поцеловала.

— Я могу стать лучше, чем она, — тихо прошептала брюнетка .

— Лучше неё? — хмыкнул он, отцепляя чужие руки от себя,— гордость сперва найди и чувство собственного достоинства.

— А я могу быть любой, какой только захочешь, — как ни в чем, ни бывало, продолжила она, — гордой, покорной, веселой, заботливой...— она снова попыталась обнять его.

— Дура!— не выдержали и без того вымотанные мною нервы инспектора,— отвали! — он слегка оттолкнул её. Она попятилась и выкрикнула:

 — Помогите! Он пристает! — при этом картинно испуганно разрыдавшись.

— В чём дело? — подошёл седой.

— Он пытался лапать меня! — сквозь слёзы пожаловалась она.

— Наглая ложь! — зло ответил Тим, — вот так ты значит, на отказ реагируешь?— спросил он у неё,— не стыдно?

Она кинулась на него.

— Сволочь, подлец, ты еще меня виноватой сделать пытаешься?

Он достойно увернулся от череды ударов, но подлый в колено пропустил всё-таки.

Вдруг она упала без сознания.

— Я ничего не делал, — морщась от боли, поднял инспектор руки вверх,— не трогал я её.

— Да понял я. Видел, как ты на свою напарницу смотришь, — ответил седой.

— Это она так играть продолжает? — склонился Тим над потерявшей сознание брюнеткой.

— Да вроде нет, — он слегка похлопал её по щекам.

Я продолжала лежать, делая вид, что еще не очнулась, давая Тиму право разобраться самому. Злилась и в душе радовалась, что всё ещё нужна инспектору.

Мадам изволила поднять руку на мое, и я подленько, тихонечко запустила в неё усыпляющее заклинание. Думаете, я добрая? Нет! После нескольких неудачных пробуждений от собственного волшебства я точно знаю, какие последствия ждут! Я экспериментировала, когда не могла уснуть, после тренировок наставника. Вся суть моего усыпляющего заклинания заключалась в том, что при пробуждении в голове словно звенели церковные колокола, наигрывая тяжелый рок, а тело ужасно ломило, и общее состояние можно было оценить в лучшем случае на двойку. А то и на двойку с минусом. Уж очень сильно после такого сна ломало организм.

Тим и старший начали яро пытаться понять, что же с ней произошло. А я решила признаться:

— Спит. Нечего на чужих мужиков кидаться!

Тим коварно заулыбался. Я успела ему рассказать о некоторых чудесах своего волшебства. И он точно знал, что её ждет.

— И как долго проспит? — спросил седой.

— Смотря как будить будете,— слегка виновато улыбнулась я. Старший тяжело вздохнул и залевитировав девушку понес к огню.

— Молодец, ведьма, — засмеялся Тим, — ревнуешь?

— Ревную,— честно ответила я и немного исказила правду,— как такого напарника можно не ревновать?

— Что хороший напарник? — грустно улыбнулся он.

— Пока да, заботливый, надёжный... — сердечко сжалось и дрогнуло, а вот Тим рассмеялся:

— Я тебе ещё пытки, обещанные за безрассудство, не выдал, — он нагло шлепнул меня по мягкому месту.

— Ну вот, теперь ещё и там болеть будет! — потерев обиженное место, улыбнулась я.

— А сейчас поцелую и все пройдёт! — улыбнулся он и прижал меня к себе.

— Ты вообще кроме этого можешь о чём-то думать? – ехидно поинтересовалась я.

— Могу,— ответил он, — а вот хочу ли, это совсем другой вопрос!

— Идем, пообедаем со всеми и поедем дальше, — тая в его объятиях, жалобно попросила я.

— Уверена, что ты хочешь именно этого? — всё тем же ехидным голосом спросил он.

— Да,— твердо ответила я.

— Хорошо, — сквозь зубы процедил он.

Я вздохнула, сдерживая желание схватить его за руку и сбежать куда подальше, и пошла к народу обедать. Ему же идти было некомфортно. Он сбросил плащ, стащил рубаху и сапоги, и с разбегу запрыгнул в озеро. Остыть.

Холодная вода быстро поубавила пыл, и он выскочил на берег, бодро обсушил штаны, и с гордостью демонстрируя свой хорошо подкачанный торс, направился обедать.

Три из шести девушек уставились на него как голодные волки на кусок мяса. Ну, а из оставшихся трех… Я смотрела взглядом хозяйки, моё, и не волнует. Просто не смогла сдержаться. Мне, кажется, тоже в озеро надо… Ну, с блондинкой тоже всё ясно она в недобога влюблена, а брюнетка просто в отрубе.

Довольный произведенным эффектом, у самого импровизированного стола он натянул рубаху.

— Приятного аппетита! — бодро пожелал Тим.

— И вам,— ответил народ.

Инспектор уселся и спокойно занялся, с пылу с жару, нажаренной рыбой. Лицо было такое… Он думал и думал явно обо мне. Я не удержалась и максимально аккуратно активировала артефакт для чтения мыслей, подаренный наставником, «На крайний случай!».