— Мари и Маркус?

Он кивнул и замолчал, начав сверлить взглядом стену.

— Тим, — ты можешь не рассказывать дальше.

— Через пять лет, — он продолжил, словно не услышал меня, — мой старший брат погиб в пьяной драке, но обставили все так, будто разбойники его убили, а он защищался как лев…— он не удержался и хмыкнул, — я с третьего номера резко стал вторым. Меня притащили домой, отмыли, откипятили, одели в новые, не пропитанные звериным духом и потом вещи. И, как и следовало ожидать, потащили к очередной невесте. Я молча глотал обиду. Верил, что семья это святое, не смотря ни на что. Хотел услужить им, помириться, снова стать частью этого большого и светлого дома. Мне не нужна была власть, и тем более деньги (они у меня как раз таки были). За пять лет в академии, в свободное от свинарников время, просто в любую свободную минуту, я выбирался за стены и помогал горожанам и жителям окрестных сел. Лечил детей, стариков, собак и коров. Заговаривал семена, чтоб ни жара, ни холод не были страшны урожаю… Только вот брал я за это от каждого по возможностям, а не по государственным тарифам. Меня рекомендовали соседям, звали в соседние села. По крупицам я накопил на дом и лет десять безбедной жизни, но не тратил ни копейки, продолжая жить и работать в академии, и помогать за бесценок.

— Ты хороший человек, — не громко сказала я, — то есть дракон…

— Я дракон лишь по рождению, — хмыкнув, ответил он, — давно уже чувствую себя больше человеком, чем кем-либо еще.

— Что было дальше? – спросило моё любопытство.

— Когда я лечил вспыхнувшую чуму в одной из деревень, распитаный, уставший, туда пришел мужичок. Он рассказал мне о работе инспектора и предложил пойти с ним. Но за пазухой у меня лежало письмо с приглашением вернуться домой, а я все никак не мог решиться поехать. А вот думать ни о чем другом не мог…

— А как ты не заразился? Ведь, если ты был распитан, то на щиты у тебя не оставалось сил, — почему-то испугалась я, что он мог погибнуть.

— Я же все-таки дракон. От многих человеческих болезней у меня иммунитет. Даже от смертельных, — он задумался на несколько мгновений, а я решила снова взять слово:

— Тим, извини, я не хотела… — он не дал договорить, прижав палец к моим губам, а мне стало трудно дышать: воздух на миг перестал поступать в легкие.

— Не надо, Оксана. Ты ни в чем не виновата, чтоб просить прощения. Я еще никому этого не рассказывал. Понимаешь, раз нам с тобой придется вместе работать, мы должны раскрыться друг другу. Чтоб тайны и секреты не стояли между нами. Так что придется открыть шкафы и высыпать скелетов в кучку…Мне придется смириться, что работать одному не дадут. Это сложно, но я попробую.

— У меня там только мелкие косточки, — вздохнула я, мне нечего было рассказать. Свою биографию.. А зачем? Уж я такая, какая есть. Ничего интересного до сей поры в моей жизни не было, — Тим, ты уверен, что я гожусь для твоей работы? – робко спросила я.

— В тебе там, — он ткнул пальцем в потолок, — уверены, а я… Да, я тоже верю, что ты справишься, — инспектор сказал это искренне и замолчал.

— Почему ты так говорил обо мне с Мари?

— Как? – удивился он.

— Как о собачке, которая прибилась и никак не отстанет, даже не смотря на то, что ее сапогом гонят.

Он тяжело вздохнул:

— Давай не сейчас, ладно? – попросил он. Я не стала настаивать.

Воздуха по-прежнему не хватало. Его рука так ненавязчиво обнимала меня за талию, он слегка поглаживал мой голый бок. Но это было так не настойчиво, так нежно. Живот скрутило судорогой, а по коже пошли мурашки. Я хотела его и боялась одновременно. Надо было решиться. Или да, или нет… Но мне безумно, до дрожи в коленях не хотелось портить этот момент.

— Что было дальше? – все-таки сняла я неловкую паузу, заправляя прядь растрепанных волос за ухо. Он как-то недобро улыбнулся, я невольно поежилась.

— А дальше, душа моя, была первая любовь. Я вернулся домой, мне представили очередную невесту. Красивая, молодая, нежная, просто неземная. А через неделю я застал её с другим в постели. Родители продолжали настаивать на женитьбе, и я окончательно убедился, что для них моя жизнь совсем не важна, а нужны лишь статус и связи с другими состоятельными семьями.

— И ты снова сбежал?— слегка растерянно догадалась я. Ладони вспотели, и не только мои…

— Я не сбежал, — немного разозлился он, — я ушел дальше помогать тем, кто в этом нуждался. А через месяц мне пришло письмо с предложением стать инспектором. И я впрягся. Уже сто девяносто шесть лет я работаю без праздников и выходных…

— Это же сколько тебе лет? – моя челюсть поползла вниз.

— Две сотни уже разменял, — улыбнулся он моей наивности.

Непогода за окном окончательно стихла. Я прильнула к его груди, и мне стало так тепло и спокойно, как никогда в жизни.

— Оксана, — тихо позвал он. Я посмотрела ему в глаза, изумрудно-зеленые, с янтарными вкраплениями,— а ты знаешь, что такое любовь? – робко и как-то отстраненно спросил он. Это точно было не о нас с ним, а я тут уже распустила мысли… Опять размечталась, получи!

— Думала, что знаю, но я ошибалась… — вздохнула я.

— Я не могу больше держать себя и тебя в руках! – вдруг, сдался он, — лучше мне уйти, пока ничего необратимого не случилось.

— А может пусть случится? – улыбнулась я, но щеки разгорелись так, залившись розовым румянцем, что мне самой за себя стыдно стало! Ну не маленькая же уже! Хватит бояться.

Я прильнула к его губам. Сейчас они оказались сухими и горячими. Он прижал меня еще крепче, а потом отстранился, словно давая мне возможность отступить, сдаться или дезертировать. Но мне не хотелось. Я запустила руки под его рубаху и обняла.