– Дорогой, возлюбленный мой, ты не представляешь, чем я жертвую.

Костя понял, что Зоя отныне его и тут же приступил к окончательной атаке. Но штык оказался… гибким, неспособным проникнуть в узкую щель.

Зоя простила, она понимала, что это… все бывает. Произошло замыкание, и ничего не сказала.

К огорчению Зои подобные случаи происходили и потом. Костя был явно расстроен и все больше потягивал православную. Дошло до того, что Зоя, будучи в сердцах, сказала ему страшное, оскорбительное для мужского достоинства и самолюбия слово.

– Ты, Костя, импотент. Сходи к врачу, может, он окажет тебе помощь. Каждая баба немного сука и…

– Ты конечно, сука, я это давно понял. Я сам не знаю, что происходит. Давай так. Я попытаюсь уложить другую бабу. Если и с ней ничего не выйдет, пойду к врачу.

– А если получится с другой сукой, что тогда? – спросила Зоя.

– Тогда, сама понимаешь: прости, прощай, козочка.

– Ты сволочь, – бросила Зоя и убежала. Костя не обиделся, он только расхохотался.

Зоя снова осталась одна. На какое—то время она затаила обиду на весь мужской пол, сосредоточилась на учебе, аккуратно посещала лекции в стала вести конспекты по литературе и истории партии.

Вдруг, неожиданно появился парень скромно одетый, стройный с черной шевелюрой и умным красивым лицом. Она и ее однокурсницы стали пожимать плечами, делать удивленные глаза и каждая студентка спрашивала друг дружку, кто это? Но никто не знал. Староста курса Алла Пеклина подошла к незнакомцу, спросила можно ли вписать его фамилию в журнал, но Женя отрицательно покрутил головой и вежливо произнес:

– Я посещаю лекции из любви к У вас тут несколько профессоров, которые излагают материал просто великолепно, – как не послушать такую лекцию.

Алла из вежливости не стала уточнять, спрашивать вы откуда, кто вы, поэтому она не могла ответить на многочисленные вопросы своих однокурсниц после занятий.

– Девочки, если надо, я подключу своего папу, он бывший сотрудник КГБ, – предложила Зоя, полагая, что ее предложение будет воспринято на ура.

– По—моему, насколько нам всем известно твой папочка милиционер, всего лишь, а совать милицейское рыло в учебное заведение неприлично, – саркастически произнесла Жанна Оводовская, дочь полковника ракетных войск.

Зоя надула ноздри и глубоко вздохнула. «Погодите, чувихи, я этого загадочного мужика захомутаю», подумала Зоя и на этом успокоилась.

Женя появился и на следующий день. Хотя он старательно конспектировал лекцию профессора Иванова, но краем глаза все же шарил, как всякий представитель пола, попавшего в бабье царство. Алла показалась ему прелестной девушкой, но когда он увидел Жанну, сердце его упало и стало колотиться где—то там внизу, на дне души. Вечером в тот же день, неся службу по охране милицейских мотоциклов, сочинил стихи, посвященные Жанне.

После передачи стихов посыпались записки приблизительно одного и того же содержания: кто вы, откуда, из какого университета вы к нам перевелись, сколько сборников вы уже издали?

– Ну, Жанна, – говорили подруги, – отхватила ты себе поэта. Интересно, сколько книг он уже издал? Кто он, ты узнай лучше. Если он тебя так полюбил с первого взгляда, помучь его, это полезно. Чем выше ты начнешь задирать свой прелестный носик, тем лучшие стихи будут вылетать из—под его пера. Ты вспомни Данте. Если бы не было его возлюбленной, которую он всего несколько раз видел, не было бы и самого Данте. Не подпускай его близко к себе: ты его можешь погубить, учти. Только неразделенная любовь рождает великие творения.

– Я и сама об этом думала, Зоя, – сказала Жанна, с некоторой грустью.

– Ты не только наша красавица, наша гордость, но еще и большая умница, а это такое редкое сочетание. Я просто завидую тебе, – сказала Зоя Сковордкина.

– Ну, тебя внешностью тоже Бог не обидел. К тому же ты дочь полковника и твой папочка большой человек в городе, – певучим голосом произнесла Жанна.

– Моему папочке скоро присвоят звание генерала, – похвасталась Зоя.

– Твой папочка будет комиссар полиции, – сказала Стела Костюковская.

– Какой еще полиции? Милиции, – добавила Лина Шевякова. – А мой папа в ракетных войсках служит, это далеко не милиция.

– Девочки! Звонок, давайте займем места, – скала Жанна.

– А какая у нас пара? – спросила Стела.

– Аллах ее знает, – сказала Зоя. – Девочки, смотрите, поэт к нам на лекцию пожаловал. Жанна, держись.

Доцент Колбовский преподавал русскую 19 века. Он излагал материал несколько поверхностно, но достаточно эмоционально, не заглядывая в конспект. Этим он и нравился студентам. Женя сел на последнюю парту, Жанна сидела впереди и не оглядывалась. Зоя Сковордкина уселась рядом с Женей и не сводила с него глаз. Почти перед концом лекции она передала ему записку.

«Как вам не стыдно пропускать лекции? Почему вас вчера весь день не было на занятиях? Заместитель помощника старосты по посещаемости Зоя С.». Женя прочитал записку, стал смотреть по сторонам, а когда его взгляд задержался на девушке, сидевший рядом, понял: записка, адресованная ему, от нее. Она весело улыбалась, волновалась и это волнение, передалось ему. Их глаза встретились, но Женя первый опустил глаза. Не может быть, чтобы такая девушка обратила на него, голяка, внимание. Это была сдача позиций представителя сильного пола. Зое это не очень понравилось, однако верховенство стало ее забавлять. Она еще никогда не руководила поэтом, а теперь случай подвернулся. Ее взгляд задержался на лице Вити, он как бы требовал ответа, как бы говорил: ну давай, мой поэт, отвечай на мою записку, делай встречный шаг, чего молчишь, краснеешь, как девица.

«В следующей пятилетке обещаю исправиться, с уважением Женя» – написал он на бумажке и передал Зое.

Прогремел звонок. Зоя тут же оккупировала Жанну и увела ее куда—то в конец коридора, не удостоив Женю ни единым взглядом.

«Жанна избегает меня, – думал Женя, – стихи ей наверняка не понравились. Да и не в стихах дело. Дело во мне самом. Разве я могу быть ее кавалером? Она не только слишком красивая для меня, но и слишком хорошо одета, а значит, родители у нее далеко не простые люди. Ее отец, если не слуга народа, то, наверняка, военный и в чине полковника или генерала. Эх, Жанна, если бы ты знала, где я работаю, но, может быть, ты чувствуешь и потому так высоко задираешь носик. Это правильно. Так и надо».

Женя зашел на кафедру истории КПСС. При кафедре был небольшой читальный зал. Вскоре здесь появилась и Зоя. Она уселась рядом и, глядя на него маслеными глазами, сказала:

– По—моему здесь не хватает воздуха, а на улице небольшой снежок. В отсутствии ветра он летит легко, как маленькие кусочки ваты. Пойдем в снежки поиграем.

– Вы уверены, что вам этого хочется? – спросил Женя.

Ее белое личико покрылось легким румянцем, ноздри стали смешно расширяться, но она приятно улыбнулась, а улыбка получилась очаровательной и даже какой—то робкой.

– Я сейчас ни в чем не уверена, – ответила она, – но мне кажется, вы такой одинокий… такой не ухоженный, вы, наверное, здесь в этом городе, один.

Женя тем временем собирал свою сумку и молча направился к выходу. Зоя последовала за ним. Она шла смело, зная, что Жанна на занятиях, на последней паре, не увидит ее в обществе Вити.

В раздевалке она надела дорогое пальто с меховым воротником и меховую шапку и в этом наряде казалась еще более красивой. Женя облачился в легкое пальтишко из дешевого сукна и кроличью шапку—ушанку.