«Какое право они имеют заигрывать с ним? Если он вернется ко мне сюда на балкон, – подумала, вернее загадала Зоя, – я пойду с ним хоть на край света. Я соглашусь на это… Пусть он будет у меня первым. Должно же это когда—то случиться. Никто никогда не узнает и в первую очередь мама». У нее при этом страшно начало колотиться сердце. Оно так стучало, что в висках стало покалывать. Деревянные ступени, ведущие на второй этаж, молчали. Пропал Андрей. Перехватили его. Еще бы: отличник, первокурсник или второкурсник, должно быть, из хорошей семьи. Она уже поднялась, перегнулась через перила, но Андрея и след простыл. «Сейчас упаду, мне дурно. Упаду головой вниз, страшно закричу, он прибежит спасать меня. Все, решено!»

Она ниже наклонила головку и уже пыталась оттолкнуться ногами от пола, как кто—то схватил ее за попку, сжал в крепких ладонях и шепнул:

– Ну, поздравь меня!

Это прикосновение ладонями к таким местам было так приятно и так неожиданно, что Зоя от испуга, рванула в обратную сторону и очутилась в объятиях Андрея. Теперь она липла к нему не только роскошной грудью, но и тем местом, которое хранило в себе так много непонятного и тайного, но которое так звало к раскрытию этой тайны, что у Зои роса выступила на лбу.

– Я загадала, – сказала она.

– Что ты загадала моя цыпочка? – спросил Андрей.

– Я загадала: если ты ко мне поднимешься сейчас, ты – мой. Мой и только мой. И вот ты пришел… ты возьмешь бутылку вина?

– Я возьму две, – пообещал Андрей.

– И куда мы пойдем?

– Ко мне.

– У тебя дома – никого?

– Никого.

– Тогда это судьба, – сказала Зоя. – Поехали.

В тот вечер Зоя домой не вернулась. Никандр Иванович поднял всю милицию на ноги. Все улицы города были прочесаны, все вечеринки, все кафе и рестораны просмотрены, но Зои нигде не было. Родители не заснули до утра.

– Это работа американской разведки. Они вычислили нашего ребенка. Они мне мстят. Но я не сложу оружия, я буду бороться с врагами советской власти до конца. Великий Сталин скончался и теперь у них развязаны руки. Шиш, не выйдет, господа.

Валентина Ивановна, рыдая, упрекала мужа в том, что он и не думал обеспечить дочери охрану, ну хоть какую—нибудь охрану в такое сложное для страны время.

– Э, ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках, – набычился Никандр Иванович. – Приставлять охрану к дочери значит сразу высвечиваться, кто она такая и чья она дочь. Тогда бы ее похитили сразу сотрудники ФБР, посадили на самолет и увезли в Штаты, а так, она, бедняжка, еще наверняка на территории Советского союза.

– Никандр! тогда действуй! Перекрестись перед Феликсом Эдмундовичом и вперед, – посоветовала Валя мужу.

– Я это и собираюсь делать, а ты находись у телефона и жди новостей.

В телефонном аппарате что—то тренькнуло, хозяйка бросилась снимать трубку с криком: это она, Зоянька моя дорогая, но в телефоне больше не было гудка.

– Телефон отключили, беда! Это провокация. Заговор! Ох ты, головушка моя бедная! Пиштолет при тебе? Сюда могут ворваться. Никандр, готовность номер один! Немедленно отправляйся к начальнику Шкирия, он все знает, а я закроюсь в ванной.

– Мужайся, жена партизана! А, впрочем, ты в партизанах не была, ты на Кубани отсиживалась, оттого ты и дрожишь, как осиновый лист. Смотри, как партизан встречает опасность.

Никандр Иванович вскочил, выхватил пистолет, поставил его на взвод и прикрывая грудь портфелем, в котором хранились два тома Маркса, левым боком протиснулся в дверь и наконец ступил на лестничную площадку. Он тут же осмелел, убедившись, что на лестничной площадке и на ступеньках никого нет, и выпрямился.

– Куда прикажете ехать? – спросил водЖенель.

– На работу! – буркнул Никандр.

Не заходя к себе в кабинет, он направился к своему начальнику Шкирия на доклад.

– Что ти, Никанодра, беспокоишьса? Никуда твой дэвочка не пропал. Он твой дэвочка либо с милым в постель наслаждаетса, милуетса так что и тибя позабыл на радост и мать забил на радост, либо, это худший слючай: ее похитили и потребуют выкуп. Ти сиди на телефон и жди. Поверь мне, звонок будэт и очэн скоро. Ми, под мудрый руководство Берия, поймаем и соблазнитэлей и похититэлей на твоя дочь, – сказал Шкирия.

– У меня на квартире телефон обрезали. Только что. Это империалисты, мусаватисты и всякая другая контрреволюционная сволочь. Моя семья в осаде, – жаловался Никандр Иванович со слезами на глазах.

Шкирия нажал на кнопку и тут же вошел майор.

– Товариш Шкопоридзе, проверь, пачэму у товариш Сковородка на каторий можно рыба жарит, нэ работает тэлэфон? И нэмэдлэнно доложи.

– Ремонт линии, товарищ генерал. Я в курсе. Телефон у подполковника Сковордкина уже работает, – отчеканил Шкопоридзе на чистом русском языке с едва заметным южным акцентом.

– Ну, вот видиш, ми усо можэм, иди садис на тэлэфон, а ми организует группа захвата, – сказал генерал.

Действительно телефон на квартире Сковордкина уже работал как часы. Около двенадцати дня раздался звонок. Никандр Иванович схватил трубку.

– Мам, привет! Это я, твоя блудница Зоя. Я тут малость загуляла, прости меня. Вы с папочкой, наверное, волнуетесь, а я все время в полете, я лечу.

– Не вешай трубку, – едва сдерживая дрожь в голосе, произнес отец. – Я сейчас позову маму, она в ванной.

– Па—а…

– Трубку на рычаг не ставить! А так, поговори с ней подольше, я поехал, – прошипел Никандр на ухо жене, а сам выскочил на улицу, не успев закрыть за собою дверь. Группа захвата уже ждала его. Дальнейшие события развивались с быстротой молнии. По номеру, откуда звонила Зоя домой, нетрудно было определить адрес. Для того, чтобы добраться от дома Сковордкина до дома Андрея Сазонова, где сейчас находилась Зоя в чем мать родила, она и звонила и занималась любовью одновременно, это было так романтично, так вот до этого дома группа захвата добралась за четыре с половиной минуты.

Два дюжих молодца стали у двери, сделанной из фанеры и по команде: вперед надавили плечами, дверь грохнула на пол и комната любовников наполнилась солдатами.

– Не двигаться! Руки назад! – скомандовал офицер. – Взять его!

Не успел бедный Андрей вскочить с кровати и надеть трусы, как его руки оказались в наручниках.

Зоя присела на кровати, накрыла колени одеялом, но пупок был все равно виден, и стала возмущаться.

– Какое вы имеете право? Я сейчас позвоню папе. Мой папа генерал, он тоже служит в НКВД.

– Я здесь, – сказал Никандр Иванович, быстро подошел к дочери и со всего размаху ударил ее по лицу. Зоя взвизгнула, повалилась на подушку. Из носа и нижней рассеченной губы полилась кровь.

– Займитесь ею, – приказал Никандр Иванович. Он пытался дозвониться жене, но там трубка оказалась поднятой и только издавала гудки.

В это время в другой комнате Андрей одевался, с него на время сняли наручники и после того, как он оделся, надели их снова.

Андрей все пытался доказать, что произошло недоразумение; девушку он привел к себе с ее полного согласия, она ему нравится, и если надо, он готов на ней женится. Что теперь поделаешь, раз так вышло; но после того, как он получил несколько ударов в солнечное сплетение, он больше не пытался что—то доказывать, стал покорным и очень аккуратно отвечал на все вопросы прибывших следователей.

– Насиловал ли я ее, да нет, такого, кажется, не было. Так, она сопротивлялась немножко, но это так, для приличия, а потом вошла во вкус… – тут снова последовал удар, но уже в промежность.

Андрей катался как футбольный мяч по полу. Он и свернулся в клубочек.

– Зачем ты похитил девушку? говори, сволочь!

– Я ее уго—о—о—во—ри—ил. Ой! только не по ребрам, я во всем готов признаться.

– Ты ее насиловал?

– На—си—ил—о—в….

Наконец, Андрей был отправлен в следственный изолятор, а Зоя… она тоже подверглась допросу.

Когда Никандр Иванович ушел, хлопнув дверью, в комнату вошла женщина в белом халате, накинутом поверх кЖенеля с погонами лейтенанта НКВД. Зоя сидела на кровати, свесив босые ножки на дощатый пол, зажав правой ладошкой фонарь под правым глазом. Она так и оставалась обнаженной, прикрываясь одеялом от живота до колен.