— Как будто сюда можно без оружия заходить, — огрызнулась Дара. В последнее время она явно не желала переходить на общение с людьми, выясняла что-то через Хета и Скриптора, редко появлялась в «злодетской» (так Кристо окрестил комнату возни с малышней) и безбоязненно заходила к еще не очнувшемуся Ковальски — на минутку-две и когда в его комнате больше никого не было.
— Ненавижу детей, — определился Кристо, на четвертый день мучений с новичками. Хотя самому Кристо казалось — он полжизни угрохал на этих мелких неблагодарных злыдней. Завтрак пришлось перенести к переходу на третью фазу, когда в трапезной было меньше народу. Шесть маленьких палачей развлекались, как могли, под ослабшим контролем: притомилась даже Мелита. Нольдиус был сдержанно зеленого цвета, наблюдая, как сын мельника радостно запихивает в глотку редьку вприкуску с кремовой стрекозой и куском козьего сыра. Наида оживилась и громко рассказывала окружающим, как ее отец забивал свиней «до того, как к нам завалились разбойники и начали его пытать».
— Конечно, они не все милые, — согласилась Мелита, но без обычного энтузиазма, потому что Сина попыталась в очередной раз залезть под стол. — Сина, солнышко, тебя тут никто не обидит, ты можешь есть, как все… просто понимаете… если их отдать другим, ну, взрослым… будет хуже. Там же все боевые артефакторы…
— Дак, а я, спрашивается…
— Кристо, ну, ты ведь только год на рейдах! А остальные… есть, конечно, те, кто не ходит в рейды, но Озза от одного лица испугаться можно, а Ренейла всем мозг переворачивает… вот разве что Мечтатель мог бы.
— Э-э, рискну сказать, что это не есть хорошая идея, — заметил Нольдиус. — Эти его постоянные отлучки в… даже не знаю, как это определить. Вряд ли он сумел бы с ними справиться. М-м, ну, разве что Бестия ему даст несколько уроков, вроде как «твердой руки», знаете…
— Твердого лезвия, — фыркнула Дара, рассматривая стриженную макушку Яса с каким-то определенно нехорошим прицелом.
— Ага, а после первого же урока Мечтателю настанет конец, — торжественно и почти радостно подвела итог Мелита. — Нольд, поздравляю тебя. Предложим это директору, как только все возненавидим поэзию.
Нольдиус обиженно скуксился и забормотал, что его дело — выдвинуть идею, а насколько это серьезно — решать уже не ему… Дара усмехнулась с мрачным удовлетворением, как будто могла что-то возразить Мелите, но не хотела.
Кристо мог бы изобразить на лице скепсис, но просто поленился.
У него-то были большие сомнения насчет того, кто кому должен давать уроки «твердого лезвия».
* * *
Клинок ударился о клинок в неизвестно который по счету раз. Кристо взвыл и схватился за кисть: сила удара чуть не вывернула ему руку. Морок в виде Мелиты, который он загораживал собой, чуть замерцал и растворился.
— Получше будет, а?
Второй меч упал на землю от мановения руки директора. Экстер задумчиво провел тонким пальцем по бледным губам.
— Прости, Кристо, но… подвижки пока весьма скромны. Возможно, всё дело в том, что ты больше полагаешься на реальные боевые навыки… я ведь не ошибаюсь, Фелла давала вам уроки владения клинком?
Еще причина, по которой Кристо недолюбливал Макса. С холодным оружием в той или иной мере умел управляться каждый целестиец, но именно с подачи Ковальски Фелла решила давать уроки мечного боя в артефактории. Оперативники их избегали, смываясь в рейды или отлеживаясь после рейдов в своих комнатах. А вот практеры с практикантами плакали горькими слезами, но облегчить муки не могли. Кристо тоже не очень-то мог, когда приходилось сидеть в артефактории…
Приличия все же требовали огрызнуться, он это и сделал:
— Почем мне знать, может, это вы так криво опасность изображаете? — и тут же почувствовал себя болотным нечтом. Огрызаться в сторону директора — всё равно что пинать щенка.
Сочиняющего стихи щеночка, который неплохо так владеет холодным оружием.
— Возможно, — с несчастным видом признал Экстер. — Или, быть может, ты ощущаешь ирреальность происходящего. Возможно, если бы за твоей спиной действительно стоял тот, кто тебе дорог, и пришлось бы встретиться с превосходящим противником… попробуем еще раз?
— Мгым, — ответил Кристо, становясь в стойку. Морок Мелиты опять поднялся за его спиной, второй учебный клинок, повинуясь пассу директора, всплыл в воздух.
Экстер вспомнил о просьбе Кристо насчет обучения сам (почти невероятно) и к урокам приступил на следующий день после Правого боя. Время приходилось подбирать вкривь и вкось: директора всё больше носило где-то за пределами артефактория. То ли улаживал что-то там в Семицветнике по поводу «Ваш артефакт чуть не грохнул главу всея страны», то ли разбирался с этим самым Арктуросом, а то ли просто бегал от подозрительных взглядов Бестии. Кристо об этом не спрашивал — просто шел себе, когда Экстер его вызывал через Скриптора в сад.
Четвертое занятие нынче шло к к концу, подвижки были почти никакие, и Кристо злился, больше на себя: раз в жизни захотел чему-то научиться, и знаний особых не нужно, так ведь вот — лень проклятая не дает! Или, может, воображения мало? Он изо всех сил постарался поверить, что за его спиной настоящая, перепуганная девушка. Морок был довольно точный, для его создания Кристо выпросил у Мелиты заколку. Вполне живая чернобровая и кучерявая артемагиня задорно усмехалась, стоя в двух шагах, и Кристо постарался вообразить себе подробности: легкий лавандовый запах от ее волос, теплую кожу под пальцами: вот они идут себе по саду, беседуют о пустяках, а тут вдруг из-за кустов…
Он повернул голову и чуть не заорал. В паре шагов от него стояла высокая костлявая фигура, одетая в тусклые, прикрытые темно-бордовым плащом, чешуйчатые доспехи. Глаза горели страшным холодом в пронзительных глазницах, клочковатая седая борода спуталась и змеилась по груди. Меч в руке был занесен и готов обрушиться в обводе Кристо, на Мелиту!
Клинок будто дернулся вперед сам, по нему пробежала телесная магия — и оружие в руке страшной фигуры распалось на куски. И сама фигура ухнула в траву и растеклась по ней морочным туманом.
— Применение клинка как концентратора было лишним, — заметил неизмеримо печальный голос Мечтателя, — из-за этого ты не довел удар до конца. Но вначале движение меча было для тебя нехарактерным и, я думаю, правильным…
Кристо удивленно посмотрел на свой учебный меч. Попытался загнать сердце из горла в грудную клетку — не слушается, бьется и будто колотится в нёбо.
— Вы напустили на меня Холдона, — сказал он почти с восхищением. — Ух! Даже щит у него был, а на щите знак, как я рисовал тогда… Ну и образина ж у вас получилась, такое даже на картинах не малюют.
То бишь нет. Кристо поскреб затылок и поймал себя на том, что запутался. На картинах-то он навидался холдонов и пострашнее, и повыше, и доспехи у них были поискуснее. Этот вот был и не слишком высокий, но какой-то… заостренный как нож, мертвеннолицый, с каменными скулами, вымораживающим взглядом…
Неизменно бледный директор убрал за ухо прядь парика.
— Таким его никогда не рисовали, — ответил он негромко, — таким его описывали очевидцы.
— …только этого его жезла не было при нем, а я-то и не подумал! А откуда вы…
— Веду прошловедение, Кристо, — напомнил директор, ему вечно приходилось напоминать об этом из-за жуткой непопулярности предмета. — Сеча Альтау занимает не последнее место в истории нашей страны.
Кристо оглянулся — морок Мелиты исчез.
— Я тут думал, вы говорили… вроде как, то, чему вы меня учите, можно делать не только с мечом.
— Я говорил? — переспросил Экстер эхом. — Да, наверное, да…
Он замер, уставившись вдаль с откровенной грустью. Так стоять Мечтатель мог часами, это было известно всем в артефактории, но, только начав обучаться у директора, Кристо начал замечать, что его «отлучки» — не всегда грезы или поэтические вдохновения. Мечтатель будто нырял куда-то с головой и возвращался еще на порядок печальнее и всегда с каким-то оттенком обреченности. Вот и сейчас. Кристо смотрел на тонкий профиль директора, а в голове пронеслось: может, Экстер болен чем? Понятно, не грыжей и не желтухой, но в артефактории и болезни страшнее: большая их часть — от проклятых предметов. Навидался Кристо в целебне, пока Дару навещал, не только артефакторов, обросших шерстью или с шестью дополнительными ногами. Вдруг какая-нибудь штука выкачивает из Экстера жизненные соки и радость жизни — ведь не может же человек никогда в жизни не улыбаться просто так?
