Крис зашел туда один, а Дина с увлеченностью заядлого туриста оглядывала окрестности. Ей всегда казалось, что пустыня должна быть плоской как стол, до самого горизонта. Но это оказалось совсем не так. Песок, скорее, напоминал на мгновенье замершее море – мелкая рябь, крупные волны, мелкие волны, глубокие ямы воронок – все вперемежку. А цвет песка был удивительным, как южное море в мимолетные мгновения перед закатом – серовато-оранжевый.

– Здесь жарко с непривычки. Если ты не отправляешь своих Зерен, то лучше отдохнуть здесь, – следопыт показал рукой на вытянутое здание ресторана слева от входа. – В первом зале там просто кафе, дальше – чайхана, а обеденный зал в глубине.

– Ты составишь мне компанию?

– Да, с удовольствием. У нас тут нечасто бывают люди, мы всегда рады гостям, – расплылся в доброжелательной улыбке следопыт.

Предупредив Криса, что она будет ждать его в ресторане, Дина в сопровождении Рината – следопыта, с которым она, наконец, познакомилась, вошла в зал. Удивительно, на улице было градусов пятьдесят, но жара не угнетала, видимо воздух был очень сухим. Так что в первую минуту ей показалось даже холодно. Дине не хотелось ни пирожных, ни кофе. В чайхане было гораздо приятней. Они уселись за низенький столик, выбрали чай – Дина черный с бергамотом, а Ринат – зеленый. Получив из окошечка выдачи два пузатых чайника, они начали выбирать еду на терминале. Проголодавшаяся Дина остановилась на плове, а Ринат удовольствовался порцией маленьких лепешечек. А потом разговорились. Вернее, говорила в основном гостья – следопыту было интересно абсолютно все!

– В твоей практике случалось, что хоган менял расцветку? – наконец, спросила она его.

– Нет, что ты! Хоганы одного хозяина всегда одинаковы! – удивился он.

– Но у меня поменялся!

Следопыт был поражен.

– Тебе нужно связаться с Цыпкой, обязательно! – начал уговаривать он ее. – Хочешь, я приглашу кого-нибудь из нашей арабской, она тут недалеко?

– Да нет, лучше я ближе к дому обращусь, – она была озадачена, но все же нашла в себе силы улыбнуться и извиниться. – К вам сюда мне далековато добираться, если захотят встретиться еще раз…

Вскоре подошел Крис. Она сразу поняла, что настроение у него далеко не праздничное.

– Гляди, – протянул он ей руку.

На его запястье появилось серое пятнышко. Немного ниже, чем предыдущее.

– Ты… отправил одно Зерно? – чуть запнувшись, спросила она.

– Два. Но вторая метка пропала как раз в тот момент, когда я выходил с Визитницы…

– Не волнуйтесь, – попытался успокоить их Ринат. – Это частенько случается…

– Знаю, – в один голос сказали Дина и Крис.

Прошел год, другой, пошел уже третий… Метки Дины и Криса – одна у него на запястье и две у нее – никуда не исчезали.

Они еще больше сблизились за эти годы. Лишь слабое облачко изредка пробегало между ними – страх.

Крис порой бубнил во сне «хоган, мне нужно в хоган». Да, конечно, он был крепче и здоровее Дины, ведь уже трижды бывал на чужих планетах. Но жажда здоровья – насыщенного силой, всеобъемлющего, полного – все чаще овладевала им, особенно в те дни, когда Дина хотя бы слегка простывала. Он боялся, что вскоре тоже начнет болеть.

Пройдя через хоган, человек приобретал могучий иммунитет. И еще что-то такое, что не позволяло воздействовать на его здоровье агрессивной чужой биосфере. Тем кто воспользовался услугами Визитницы в течение примерно пятнадцати-шестнадцати лет после выхода из хогана были не страшны бактерии, микробы, простуды и другие воспаления. Потом защитные силы начинали ослабевать. Легкий сквозняк приводил к шмыганью носом, а порез на пальце – к гнойнику, синяки могли держаться несколько дней, а то и недель.

Знакомые рассказывали множество случаев, когда здоровый человек за долгие годы отвыкал от проблем, переставал беречься, а когда защита исчезала, вдруг начинал болеть – сразу всеми болезнями. Многие быстро умирали, разучившись чувствовать организм, поддаваясь недугам, слишком активно лечась или, наоборот, просто отказываясь поверить в болезнь.

В прошлый раз Крис прошел через хоган, вернувшись с Идейки – изумительной планеты с обширным человеческим населением и забавными местными жителями, разумными, но не гуманоидами, скорее похожими на прямоходящих рептилий, чем на человека. Для разговора с ними человеку очень не хватало хвоста – ему приходилось активно пользоваться головой и руками, что мало помогало пониманию: одни и те же слова аборигенов с положением поднятого над головой кончика хвоста вправо или влево, вправо-вниз и вправо-вверх, равно как и множество других положений, означали совершенно разное. То, что хвост дергался с огромной скоростью, мало помогало общению – человек просто не успевал «перевести» все эти движения. Гораздо проще при этом была их письменность, что вполне устраивало людей, предпочитавших общаться с аборигенами с помощью табличек, покрытых какой-то смолой, по которой было удобно писать, стирать и снова писать тонкими палочками.

Крис вспоминал свою жизнь на Идейке – второй планете, на которой он побывал и единственной, на которую рассчитывал еще вернуться после гибели остальных своих двойников. Воспоминания всегда сопровождались воодушевлением и улыбкой, но потом лицо Криса становилось печальны. В последний раз он прошел через хоган в семьдесят один год. Да, тогда он чувствовал себя от силы тридцатилетним, полным сил и энергии, здоровым и бодрым. И вспоминал, что хотел снова вернуться туда через девять лет, чтобы не допустить ослабления защиты. Ведь исследования показывают, что у людей в возрасте иммунитет против всех болезней (естественно, за исключением травм) действует в полную силу меньший срок, чем у молодых. И пусть ученые говорят, что разница совсем незначительна, но… береженого бог бережет, как говорили люди в годы его юности.

Нет, он вовсе не жалел, что выбрал любовь, а не продление жизни. Ничуть. Дина того стоила. Да и отправиться к звездам можно было бы три года спустя, не вопрос.

…Только вот не попасть ему теперь на Идейку, двойник погиб. Новые Зерна он «посеял», когда ему исполнилось уже восемьдесят два. Один двойник сразу погиб, вероятно попал на совсем уж дикую планету, это огорчало, но не пугало: на негостеприимных планетах в течение первых суток погибала пятая часть двойников. Зато второй был жив. Крис ждал его с нетерпением – что ж, в восемьдесят пять он сможет пройти через хоган и снова омолодиться и обиммунитетиться. И вернется. Обязательно вернется к Дине, Диночке, его зрелом счастье. Но для этого нужно, чтобы двойник не погиб, вернулся, поменялся с ним местами…

И чем ближе был день возвращения, тем сильнее нервничал Крис.

У Дины были свои проблемы. Ей ведь не довелось побывать на чужих планетах. Конечно, она летала на Луну, но это все же не совсем планета. До Марса же так и не добралась – туда берут только тех, кто уже проходил через хоган, слишком велика опасность заражения чужой микрофлорой. И то, что Дина раньше не делала, вдруг стало для нее страшным, пугающим. Сможет ли она выжить?

Некоторые люди понимали, что отправляют на другие планеты самого себя. Но не Дина. Для нее те, кого она отправляла, были даже не детьми – «сестренками». Наверное, близкими, но, скорее двоюродными. Так проще. Думать о том, как тебя саму убивают, невыносимо. «Сестренок» же погибло шестеро и ничего, сама-то она жива!

Если Крис опасался, что его единственный выживший двойник не вернется, то Дина боялась того, что одна из двойняшек вернется и ей, а не «сестренке» придется отбыть в чужой и пугающий мир.

Что удивительно, но очень любящие и очень искренние с друг другом в любых других вопросах, они никак не могли поделиться своими страхами. Наверное, каждый пытался уберечь другого от личных проблем и личной душевной боли. Хотя, конечно, догадывались, предполагали, но не знали наверняка.

День возвращения «сестричек» становился все ближе. И метки на руке показывали, что они живы. Чем ближе был день прибытия, тем больше паники в душе. Волны страха накатывали на Дину одна за другой. Потом отступали, но затем обрушивались еще сильнее, чем прежде…