Хоган дрогнул и исчез.

Ящер доел оставшееся на площадке тело, а, заодно, и валявшиеся рядом вещи, не обращая внимания на то, что те не вполне съедобны. Хотя кто знает, что понравится инопланетному чудищу? Ведь он явно не в первый раз поедает внезапно свалившееся «блюдо»…

– А вещи-то как забрать? Или там останутся?

– Подождите, сейчас их оттуда выдавит…

Все расселись на скамейках – врач на одну, стажеры на другую, а друзья на третью. Минут через десять сквозь стены хогана вдруг выползли… вылетели… выплыли… нет, скорее вытеснились два рюкзака и две сумки. Затем также плавно показалось безжизненно обвисшее тело Вадима, которое тут же подхватили стажеры. Друзья же нацепили рюкзаки, взяли сумки и двинулись вслед за следопытом.

– Гляди, у него на руке уже метки появились, значит, все в порядке. Он уже там где-то, жив и здоров…

– Если хозяин сам не выходит, то все содержимое хогана всегда вот так вот выталкивается наружу само. Видимо, ему нравится быть пустым, – назидательным тоном сообщил врач своим практикантам.

– Кому?

– Хогану. Хоган всегда пуст. И всегда пускает внутрь лишь своего хозяина. Но если человек без сознания, то он автоматически очищает свои внутренности.

Друзья удивленно переглянулись – ни один из них еще не пользовался услугами Визитницы, но все знали, что прототип всегда сам выходит из хогана и сам выносит вещи.

– Только если без сознания?

– Да. Или в коме, как ваш друг. Мертвецу даже Зерна будка не выдаст, а если успеет выдать, но прототип умрет до посева, то Зерна исчезнут, сеять будет нечего.

– Вот вторая площадка, сюда несите!

Не успели друзья сложить вещи на новую площадку, как один из практикантов вдруг ахнул:

– Метки исчезли!

Врач посмотрел на запястье пациента и вздохнул: жаль, вот одна ниточка уже оборвалась. Не везет тебе, что-то, Вадим Хворост.

– Ой, – спрыгивая с площадки сказал один из друзей Вадима. – А я и не успел поглядеть.

– Насмотришься еще, – хмуро сказал врач. – Лучше бы пожелали удачи своему приятелю, пользы было бы больше.

Тело Вадима снова аккуратно положили на площадку, теперь ближе к краю – чтобы хогану не пришлось так долго трудиться, выдавливая его из себя. Каждый из друзей наклонился и похлопал его по плечу: «Держись, братка!», «Давай, мужик, я же знаю, что с тебя станется даже оохола найти, не то что вернуться!», «Удачного путешествия и благополучного возвращения, дружище». Потом расступились, отошли от площадки.

Врач снова кинул Зерно в центр и сразу попятился. Воздух замерцал, возводя защиту и отправляя своего нового хозяина в далекое путешествие.

Следопыт и вся компания расселись по скамейкам, ожидая, когда хоган выдаст им их друга и пациента, а также его вещи…

«Все-таки нужно чаще выбираться на природу, – подумал я. – На обычную, нормальную природу. С друзьями, палатками, удочками, гитарой. Бродить по лесам, ловить рыбу, петь песни у костра. Бить комаров и прятаться от дождя. Разводить огонь и обжигать пальцы печеной картошкой. В этом гораздо больше романтики и отдыха, чем в расслабленном лежании в шезлонгах или сидении в своих подводных домах…»

Мне было жарко. По лбу к виску сбежала капля пота. Солнце било в лицо так едко, что хотелось покрепче зажмуриться – наверное поэтому и вспомнил про лес. Я поплотнее свернулся в позу эмбриона, прикрыв голову локтем.

– У-а-фа-фы-а-па-ао-ы…

Заунывный звук совершенно не тревожил. До сознания он не доходил, теряясь где-то на подступах к мыслям, служа лишь невнятным фоном настороженного недоумения. Где я? Что со мной? Зачем так шпарит солнце?

Я перевернулся на бок и чуть приоткрыл глаза.

Рядом колыхалась дымка полупрозрачной закругленной стены. За ней просвечивала сине-розовая поляна. Вдали виднелись фантастически извивающиеся стволы гигантских деревьев с темно-фиолетовыми стволами и голубовато-сиреневой листвой. Все это освещалось солнцем – таким ярким и неправильным, что казалось на меня направлен чудовищной силы прожектор.

Вот это да! Куда это меня занесло?

Начал вспоминать. Да, вот я распекаю жильцов, успевших въехать в один из спроектированных мной домов. Надо же быть такими идиотами, чтобы притащить мейкуна в подводный дом! Он же будет сбегать из дома и пытаться охотиться на рыб – купол, конечно, он не пробьет, но царапины от когтей все равно появятся, пленка станет мутной, видимость ухудшится. Знаем, видели уже такое…

Потом прыгнул в батискаф, поднялся… Ага, какой-то удар по голове. В море. Бред. Ничего там не могло быть. Может, я и сейчас брежу?

Я снова открыл глаза. Сиренево-фиолетовая действительность совершенно не вязалась с моим представлением о шутках. Ну не могли наши пацаны додуматься до такой глупости! Хотя в целом, если присмотреться, конечно, красиво. Необычно. Но дом в такой гамме оформлять – только нервы жильцам и соседям портить. А вот для магазина или входа на батискафную стоянку, вполне. Надо подумать только о формах и сочетании с другими домами…

Лежать надоело, да и твердо слишком. Пытаясь повернуться, я врезался спиной во что-то мягкое. Не человек, не спинка дивана… Я сел. Рядом лежали два рюкзака. В ногах – две сумки. И купол этот… не купол совсем. Хоган?

Неужели я попал на другую планету? Как меня сюда занесло?

Ну да, конечно, таких пейзажей просто не может быть на Земле. Откинувшись на спину и прикрыв глаза руками, на какое-то время я погрузился в сладкую дрему.

Если я действительно попал на другую планету, то на запястье должно появиться три серых кружочка. Один побольше, два поменьше. Открыл глаза, посмотрел на руку. Точно, есть кружочки. Серые. Очень аккуратные, не раздражают. Но только два – большой и маленький. То есть если я на чужой планете, то большой – это я сам, но на Земле, а вот этот маленький кружок – мой? Или мой еще не появился? Или земной Вадим еще не посеял второе Зерно? Или… А я сам-то жив? Ах, ну да, жив, конечно, раз надо мной хоган. Жив, бодр и весел. Хорошо. Последняя проверка.

Я расстегнул куртку, задрал свитер, под ним оказался еще один свитер, под ним – майка. Дальше – мой живот. Вот тут… Да… Все верно. Шрама от аппендицита нет, а ведь был шрам, такой вот маленький не очень аккуратный кружочек.

Ура! Я действительно на другой планете! Фантастика!

Меня вдруг охватила эйфория. Новая! Планета! Неизвестная! Все хорошо! Нет, не хорошо – отлично!

Постепенно чувства начали успокаиваться, оставляя ощущение расслабляющей истомы. Надо же, как и хотел – во сне, в бреду? – попал на природу. Да еще какую!

Разве что вот приятным ощущениям что-то мешает. Что? Зачем? Звук? Уберите!

До меня вдруг дошло, что невнятное бормотание сменилось криком:

– Не выходи из хогана! Эй ты, сиди в хогане до заката! Не выходи!..

Организм сопротивлялся, пытался отторгнуть эту неприятность. Эйфорию смыло – словно на меня плеснули ледяную воду – даже не из ведра, а из здоровенного бака. По коже побежали холодные мурашки.

«А вы кто?» – хотел крикнуть я, но изо рта вырвался лишь хрип. Откашлявшись, я, наконец, встал на четвереньки. Ура! Рюкзак был рядом. Кстати, мой рюкзак. А второй – явно Котькин. В боковом кармашке – бутылка воды. Кое-как отвинтив трясущимися пальцами крышку, я сделал глоток. То что надо!

Теперь я мог сосредоточиться на этом голосе. Грубом, но, кажется, женском.

Я снова откашлялся и уже более бодро сказал:

– Э… Здравствуйте! Меня зовут Вадя… Вадим.

Голос на мгновение умолк, а затем разразился непонятными звуками. Я потряс головой и отхлебнул еще глоток.

– Аэбуэ.. ауэф… – продолжала говорить женщина. – Ну ты, Вадик, русский, что ли?

– Да, да! Я с Заволжья! – радостно закричал я. – Но сейчас прибыл с Красного моря!