«Наташей звали», – повторил он. И будто увидел ее последний, неосторожный шаг на затерянном среди гор леднике.

«А мне тогда так везло – думал он. – Не утонул и в горах остался жив, когда напарник сорвался и чуть не утащил за собой. И будто именно ей пришлось рассчитываться за мое везение».

День был солнечным. Вершины сияли и переливались, и белое, изгибистое и вытянутое пятно недавней лавины на склоне горы очень походило на фигурку мчащейся горнолыжницы.

Вечером, в компании курортных приятелей он поднял стакан с водкой и сказал:

– За то, чтобы жить хотелось, несмотря ни на что!

Его никто не понял, а он не захотел объяснять.

Однажды, в непростую минуту своего бытия Ок загрустил и сказал: «Я никогда не потакал обстоятельствам и не церемонился с ними, моей судьбе досталось от меня». И еще он говорил, что все прошло гораздо быстрее, чем хотелось бы.

На самом деле дней было много, и горевать о них не стоит. Жаль только, что мы торопили их, и они пролетали незаметно. Впрочем, один из них явно выбился из общего ряда.

Это был светлый, но холодный и ветреный день начала марта. По тротуару одного из московских проспектов неторопливо, но деловито шел серьезного вида, высокий человек. Лицо его было сильно вытянутым, с большим носом и тяжелым подбородком. Выражение глаз часто менялось – от ироничного до удивленного. Одет он был не по погоде – в легкий светлый плащ и ботинки на тонких подметках. Его голову прикрывала маленькая коричневая беретка.

– Бабуль! Я тоже хочу! Я – тоже! – кричал детский голосок.

Человек в плаще оглянулся. По мокрому тротуару в его сторону бодро катила на самокате маленькая старушка в белом платочке и синей куртке, а за ней бежал мальчишка и кричал:

– Мне дай попробовать! Мне!

Эта сцена не произвела на человека в светлом плаще никакого впечатления, хотя и заставила проворно отскочить в сторону.

У подземного перехода человек в плаще остановился и стал разглядывать потоки машин, снующих по проспекту, и большой магазин с огромной вывеской на крыше. С дерева ему в лицо попали хлопья снега. Он смахнул их рукой и долго рассматривал на ладони.

– Эй, друг! Как на Октябрьскую площадь пройти? – обратился к нему здоровенный детина с лицом, угнетенным гримасой неудовольствия.

– Прямо! А можно на троллейбусе. Билеты у водителя! – скороговоркой ответил человек в плаще.

– Не вводите людей в заблуждение! – вмешалась в разговор дородная дама, проходившая мимо. – Я вот что вам скажу! В обратную сторону!

Человек в плаще выслушал ее объяснения и задумчиво произнес:

– Впрочем, это в рамках гипотезы! Не так ли? – И пошел дальше.

У газетного киоска его тронул за руку невысокий мужчина с пышными черными усами и прошептал:

– Купите мою книжку! Я стилист и поэт! Купите, пока не запретили! Могу продать без личной подписи. А с подписью – подороже! Вот! Извольте! – И продекламировал:

– Н-да! Пшонцев! Сборники «Стихи из подъезда» и «Серенада на подзорной трубе»!

– Что? Да? Вы – читатель? Неужто правда? Родной вы мой! Эй! Ты слышала? Ты где? – закричал поэт и сунул голову в окошко газетного киоска.

Человек в плаще удивился такой реакции и предпочел прибавить шагу. Но пошел медленно, как только услышал разговор двух старушек, сидящих на скамейке:

– Сегодня ночью что-то так страшно гудело! – говорила одна.

– Жуть какая-то! – согласилась другая. – Я на балкон вышла. Стою, слушаю. Ничего понять не могу.

– Мне утром сестра позвонила. У них в Реутове – то же самое. Гул – как из-под земли.

У подъезда большого, статного здания человек в плаще остановился, посмотрел на вывеску на стене и дернул бронзовую ручку двери.

В темноватом вестибюле он молча показал вахтерше министерское удостоверение и стал подниматься по широкой лестнице на второй этаж. В начале коридора человек в плаще заглянул в приемную директора и спросил секретаршу:

– Олег Кириллович у себя?

– А вы кто? – равнодушно спросила секретарша.

– Дичков Генрих Григорьевич! – отрекомендовался вошедший.

– Входите! Олег Кириллович вас ждет! – ответила секретарша и отвернулась. – Плащ на вешалку повесьте.

Человек прошел в кабинет и плотно закрыл за собой дверь. Сделал несколько шагов по бордовой ковровой дорожке и остановился перед большим столом.

Седой, грузный старик оторвал глаза от бумаг и спокойно сказал:

– Рад видеть тебя, Динг! Как добрался?

Вошедший плюхнулся в кресло, расстегнул ворот рубашки, словно ему было трудно дышать, и сказал:

– Черт знает, что у тебя здесь делается, дружище Ок! Столько всякой дряни летает. И лед, и куски железа! И так холодно! Тебе надо было подтащить планету ближе к звезде.

– Тогда ледники растают и будет очень сыро, – недовольно пробурчал Ок. – А я люблю снег.

– И еще у тебя тут связь барахлит, – сказал Динг. – Магма слишком активна.

– Не только поэтому, – ответил Ок и поморщился, показывая, что не хочет продолжать этот разговор. – Как твои первые ощущения?

– Пытаюсь привыкнуть! То за нос себя потрогаю, то за ухо дерну! Хожу по улицам и разглядываю, у кого какие глаза и губы. А эта штуковина, которая теперь болтается у меня между ног, она, как я понял, имеет особое значение. И ты удружил мне с ней по старому знакомству.

– В общем, ты успел обзавестись первыми впечатлениями! – Ок отодвинул кресло от стола и сел поудобнее.

– Ты знаешь, Ок, я всегда иронично относился к твоей идее обезьяньей эволюции. Как-то не так все это… Хе! Из генов мухи получаются шимпанзе и бонобо. А дальше – вот, результат за окном!

– И какое у тебя мнение по этому поводу? – равнодушно спросил Ок.

– В прошлый раз я не поленился притащить в пустыню три здоровенные глыбы. Положил вытянутую глыбу на круглую, уравновесил третьей, поменьше, и сказал тебе: «Вот, когда твои будущие балбесы войдут в разум, пусть-ка они поломают головы, как такие камушки могли оказаться один на другом!».

– Камни – и сейчас на том же месте, – сказал Ок.

– А балбесы? Считают, что это случилось само собой!

– Ты слишком много от них хочешь. Я помню, ты всегда относился к возможностям эволюции скептически, – ответил Ок.

– Забавно, что ты привык к их слову «помню», – удивился Динг. – А без эволюции здесь разве ничего не появилось?

– Только Тип Ц, – ответил Ок. – Его занесло сюда, то ли с пылью, то ли на метеоритах.

– Этого добра везде полно! – Динг покрутил головой. – А как он здесь себя проявляет?

– Стандартный случай, – сказал Ок. – Не размножается, но эволюционирует. Воспринимает широкий спектр излучений. Если ты будешь активно общаться со мной, то зафиксирует твои сигналы.

– Этот экземпляр здесь прижился?

– Он везде неуживчив, – сказал Ок. – Еще у первобытных людей пытался воровать мясо из костра и получил по башке. Так и ходит с вмятиной на виске. Но ничему за эти века не научился. Только бузить.

– Н-да, очень устойчивая разновидность, – ответил Динг.

– Что нового у наших? – спросил Ок.

– Ты в курсе событий! – оживился Динг. – Авангард подобрался отличный! Многие из них участвовали в прошлый раз.

– И тогда им удалось выжить, – уточнил Ок.

– Сейчас все будет по-другому! – быстро заговорил Динг. – Мы все изменили. Будут другие подходы. Видимо, тогда мы шли вдоль слоев гравитации вместо того, чтобы резко взять вверх.

В дверь заглянула секретарша и спросила:

– Олег Кириллович! Кофе принести?

– Нет, потом, – сказал Ок.

– А главбуху когда подойти?

– Тоже потом, – спокойно ответил Ок.