Да и зрители не уступали. Сегодня здесь собрался весь свет Империи. Даже те, кто вообще редко появлялся в Тир-Небел-Торне, ссылаясь на слишком большие расстояния от вотчины до Небесного Града. И чем они отличаются от черни, что создает толчею на площадях во дни казни? Только обилием украшений и цветастостью дорогих камзолов, от которых рябит в глазах. А так — все то же. Толпа, дорвавшаяся до зрелищ.

Из общей массы расфуфыренных зрителей выделялась лишь Императорская ложа. Ближние Ворона предпочитали в одежде скромные утилитарные фасоны и преобладающий черный цвет. Сам же Вечный Император изволил сегодня восседать на троне с отсутствующим видом. Но Каэльаэр знал, что Повелитель чутко внимает всему, что происходит на арене. Все же он был последней инстанцией, к которой мог обратиться преступивший.

По левую руку от Императора сидела прекрасная Императрица, качающая на руках сверток с полуторанедельным наследником. Теперь то никто и в мыслях не смел проявить к ней презрение. Не то, что по началу, когда многие недоумевали, с чего вдруг безродная девка удостоилась чести стать супругой самого могущественного разумного на Нерее. Сав-леди сильно изменилась после поездки на Виалвейн. И уже успела довольно жестко осадить самых одиозных представителей высшей аристократии. А уж гвардия, так вообще ее боготворила. Да и было за что. В битве при Туманном Рифе Повелительница, будучи уже на сносях, так зажгла на пару с супругом, что светлые стали массово капитулировать. Никто не хотел иметь дело сразу с парой гигантских доспехов, совокупная сила которых могла парящую крепость распилить на запчасти.

Пока Каэльаэр предавался философским размышлениям ни о чем, на ристалище ступила предпоследняя на сегодня заключенная. Иарна Каллиста, командор Ордена Длани, выглядела нездоровой. Некрасивое лицо было мрачным. Глаза зло смотрели на высокородных попугаев, не останавливаясь ни на ком конкретно. Мускулистые плечи напряжены. И все же был в ее фигуре какой-то надлом, что появился, когда нечистая сила, поддерживающая ее, покинула этот мир.

— …и доказанном сотрудничестве с исчадьем Бездны, — дочитывал приговор обвинитель. — Приговор — окончательная смерть через отсечение головы.

Девушка напряглась еще сильнее.

— Защиты для подсудимой не нашлось, — произнес обвинитель ритуальную фразу и профессионально-бесстрастно обратился к Иарне. — Преступившей есть, что сказать?

А вот это уже интересно. Всем преступившим, чью вину разбирали в верховном имперском суде, предоставляли свод законов и правил Тираны. И если командор удосужилась его внимательно прочитать, то она могла сейчас обратиться к Императору напрямую. А тут были варианты. Можно попросить искупления. Император мог простить преступившего или облегчить его долю. Но в то, что Ворон на такое пойдет, не поверил бы и самый младший клерикал. Для светлой, да еще и связанной с Бездной, смягчения не предусмотрено. Можно принять наказание, согласившись с судом. Но на такое не пойдет уже сама Каллиста. А можно потребовать судебного поединка. И, если найдется тот, кто согласится сойтись с преступившей на честной стали, то у подстилки ронове появится шанс на изгнание. Если победит.

— Требую поединка, — не разочаровала толстого альва дланница.

Император лишь слегка склонил подбородок. Бесстрастный обвинитель зашелестел страницами на своей кафедре.

— На поединок с преступившей подано шесть заявок, — сухо произнес он, найдя нужный текст. — Противниками вызвались быть все пять птенцов Императора и заместитель министра финансов Империи.

Ну против любого из птенцов эта пигалица не продержится и пары ударов сердца. А вот шестой вариант… Если это тот, о ком Каэльаэр думает, то шансов все равно нет. Но командор Длани об этом не знает. Бывший лорд-наместник предвкушающе потер пухлые ладони.

— Сделайте выбор, преступившая, — продолжил тем временем обвинитель.

— Пусть будет торгаш, — выплюнула Иарна. Понятный выбор.

К Каллисте вышли клерикалы, предлагая различные виды колюще-режущих орудий правосудия. Занятая выбором клинка командор не обратила внимания, как из ложи Императора на песок арены неторопясь вышел могучий воин в глухом черненном доспехе. А определившись с выбором, повернулась и занервничала. Когда твое тело защищает только холст легкого костюма, а противник закован в металл до кончиков пальцев, перспективы становятся совсем призрачными.

Но воин не стал пользоваться своим преимуществом и, вонзив бастард в песок, развел руки. Тут же набежали клерикалы и начали аккуратно высвобождать противника преступившей из адамантиевой скорлупы. Вот унесли сапоги, и мужчина мягко переступил босыми ступнями, оставляя на песке немаленькие следы. Отложили в сторону поножи и наручи с перчатками, открыв простой поддоспешник. Вскоре на борт арены легли наплечники и панцирь с вычеканенным медведем под вороньим пером. Последним покинул голову шлем, высвободив гриву каштановых волос, заплетенных в кесхейнские косицы. И когда воин показал лицо, Ирана сбледнула. Мертвого, что ли, увидела? Ха-ха.

— Ну здравствуй, дланница, — улыбнулся Хален и крутанул свой бастард. — Давненько не виделись.

Девушка судорожно сглотнула, вскинула меч и, с отчаянным криком, бросилась на берсерка. Не сказать, что неумело, но эмоции то нужно было поумерить. Страх — плохое подспорье в бою. Отец Императрицы без труда отвел клинок Иарны, а затем просто и незатейливо, но очень быстро, саданул кулачищем ей по груди. Да так сильно, что девушка, пролетев локтей десять, пробороздила песок арены своим телом. Каэльаэру даже показалось, что он услышал треск ребер. И пока Каллиста пыталась хотя бы просто вдохнуть, не помышляя о том, чтобы подняться, Хален быстро подошел к ней и пригвоздил к песку арены мощным вертикальным ударом.

Изо рта дланницы хлынула черная кровь, пальцы судорожно цеплялись за торчащий из груди клинок, тщетно пытаясь вытащить его из тела. Тор Строг же, неторопливо подняв с песка бастард Иарны, отсек ей голову одним движением. Скорой и жестокой расправой впечатлились все. Молчание давлело над залом суда даже после того, как клерикалы вынесли труп и почистили песок.

— На суд вызывается эдлер Каэльаэр, — прозвучал набатом сухой голос обвинителя. — Бывший первый сенешаль Вечного Императора. Бывший лорд-наместник Тираны. Узурпатор и преступивший против Адамантиевого Венца.

Время пришло. Все в той же тягучей тишине толстый альв с достоинством спустился на песок. Когда он достиг центра арены, обвинитель начал зачитывать приговор. И чего там только не было. И небрежение обязанностями, и предательство Повелителя, и успешное покушение на него же, и узурпация власти. И еще до кучи припомнили ему все его мелкие прегрешения, только зачитывание которых заняло много дюжин минут. И где только накопали? Ага, а вот и приговор. Ступенчатая смерть через отсечение головы. То есть его будут казнить столько раз, сколько его будет возрождать купель душ. И благо, если купель не сработает хотя бы после третьей смерти.

— Защиты для подсудимого не нашлось, — а вот и финал. — Преступившему есть, что сказать?

О! Преступившему было что сказать.

— Искупления, — кратко произнес Каэльаэр, глядя на Императора.

Что тут началось? Орали все. Кто-то возмущенно. Кто-то удивлялся наглости этого хлыща. Каэльаэр даже был уверен, что ближайшее время вообще не сможет слышать, так резко сменилась тишина всеобщим галдежом. Чайки у трупа, не иначе. А уж наблюдать за перекошенными лицами птенцов и вовсе было непередаваемым удовольствием. Ворон же внимательно смотрел в глаза альва, препарируя душу своего верного слуги. В какой-то момент глаза Императора потеплели. Ворон встал, подождал, когда затихнут разговоры, и спокойным голосом произнес:

— Прощен.

— Но ведь Вы все равно погибнете, мой господин? — душа герцога погружалась в отчаяние. Неужели все. Все бесполезно. Бессмысленно, как трепыхание бабочки на иголке.