— Софья Гавриловна, мы уже подготовили комнату для вас и место с отличными соседками для вашей дочери! Лидочка же, да?

Я вцепилась в руку напарницы, будто изображала не старшеклассницу, а детсадовца и категорично заявила:

— Я боюсь спать без мамы.

Опешили все — я в том числе. Ибо фразу выдала своим профессионально отработанным тоном, и звучала она от этого не как каприз, а как угроза. Наверное, только поэтому мужчинка икнул и спорить не посмел. Промямлил только, что кровать в комнате Сони одноместная.

— Мне хватит раскладушки, — заверила я. И прежде чем он сказал, что и раскладушки у них нет, добавила: — Мама наколдует.

В крайнем случае, наколдую я и матрас. Или Соня поспит на полу. Спать на полу на мой вкус намного лучше, чем бегать ночью по территории, особенно если ещё и дождик разойдётся… А впереди-то зима… Боже мой, какое зверство! Элитная, мать их! Вернусь — специально в свою школу зайду и запозорю «конкурентов». Появится у учителей новая пугалка: будешь плохо учиться — переведём в гимназию, где туалеты на улице.

Нас проводили на второй этаж, в комнату где-то в середине коридора. Ни номера, ни какого-то опознавательного знака. Пока я думала, как исправить сие досадное недоразумение, — ведь, задумавшись, я легко могу и обсчитаться, — мужчинка осмотрел нашу комнату и довольно сообщил:

— А здесь как раз есть место на вторую кровать! Я отправлю рабочих, чтоб принесли. Вот только второй шкаф, наверное, не влезет… А две дамы с одним шкафом.

Да, пожалуй, в обычных условиях страшнее одного шкафа на двух женщин мог оказаться разве что один муж. Но сейчас у меня из вещей по два варианта формы на зиму и столько же на осень, так что шкаф я могу Соне чуть ли не пожертвовать.

Только я собиралась озвучить, что мы барышни не вредные, как напарница ткнула меня под бок и смиренно выдала:

— Ничего, мы привычные.

Мужчинка просветлел: пожал ей руку, потрепал меня по голове, стушевавшись под моим взглядом, и убежал по своим делам.

— Странно ты как-то изображаешь трудного подростка, — хихикнула Соня, когда мы остались одни и в четыре руки накинули на комнату заглушающие чары. — К маме ни с того ни с сего захотела.

— Ничего, ради благоустроенного домика я готова и паинькой побыть, — сообщила я, довольно заглядывая в уборную. Раковина, нормальный унитаз, душевая кабина — красота! На всякий случай я даже воду проверила — с них станется пустить одну холодную.

— А-ха-ха, да, пожалуй, есть из-за чего напугать директора, — согласилась напарница.

— Какого директора? — удивилась я. Конечно, за таким стрессом и пропустить кого недолго, но директора я не видела.

— Здешнего. Валерия Валерьевича. Он ещё тебе за кроватью отправился.

— Вот это был директор?!

Соня пожала плечами.

— А что тебя смущает?

— На маньяка не тянет, — авторитетно заявила я. Если только у него нет раздвоения личности.

— Почему же? — видимо, решила меня подколоть напарница. — Он, между прочим, упыревед.[7]

— Вот эта сопля поднимает умертвия?! — изумилась я и задумчиво посмотрела на дверь, будто бы она могла разъяснить мне этот вопрос. — Чудны дела наших богов…

— А с чего ты вообще взяла, что он маньяк? — заинтересовалась Соня, во время беседы разбирая чемодан. Несмотря на то, что я готова была пожертвовать ей весь шкаф, одежды она привезла не много.

— У него в школе умирают дети, а он и в ус не дует.

— Он оперов исправно после каждой смерти вызывает, — огорошила она меня. — Местных, правда, а они давно на этом деле крест поставили. И ремонт не просто так — лестницы новые заказывает постоянно, перекрашивает, перила меняет. К тому же молод он, чтобы в таком быть замешанным.

— И сколько это длится?

— Шестьдесят лет с хвостиком.

От неожиданности я аж икнула. Вот это всем висякам висяк! Как за давностью не закрыли-то. Правда, больше на нечисть смахивает, а не на человека. Если в двадцать начинать или в четырнадцать учеником, то сейчас уже под восемьдесят маньяку. Неудобно в таком возрасте молодёжь гробить — самого могут с лестницы спустить.

— А проверяли людей, кто здесь столько лет торчит? Или в окрестностях, уж на то пошло?

— Когда первый раз заинтересовались, тогда проверяли, но это ж в каком году было. Пара десятков лет, поди, прошла, — пожала плечами Соня. — И раз тогда не поймали и подозреваемых на контроле не оставили, значит, не нашли никого. Саша, правда, что-то нарыл, поэтому и уболтал начальство его пустить на расследование. Но что, он мне так и не сказал.

— Кстати, никому дела нет, а Сашка-то с чего в это полез?

— У его друга здесь сын погиб лет пять назад.

Оставалось только головой покачать и порассуждать на тему, чем вообще люди думают, отдавая сюда детей. Риск-то, если посмотреть, не такой уж и маленький.

— Сашка спрашивал, ещё давно спрашивал. Игоря с Диной случайно занесло сюда на день открытых дверей, да так им понравилось, что никаких отговоров они и слушать не хотели. А после Антошкиной смерти… не говорить же им, что сами виноваты?

Не говорить. Но виноваты сами.

— У них здесь и младшая дочка училась. Так они после смерти сына её забирать и не подумали. Хотели на новый учебный год отвезти, но она сбежала из автобуса к бабушке. Так Дина ещё уговорить пыталась, хорошо мать у Игоря оказалась крутого нрава. Она и документы забирать ездила.

Всё-таки ума нет — считай калека. Это ж не просто хождение по граблям — это танго с граблями. И чую, не они одни здесь таким занимаются. Вот если бы все вели себя сознательно, не тупили, не глупили, не велись на разводы, не верили мошенникам. Какая бы настала тогда жизнь? Смертельно скучная, наверное.

Нормальная работа выгодно отличается от учёбы не только оплатой труда. Помимо этого, добравшись до своего стола с утра, ты не обязан сразу же изображать бурную деятельность. Можно налить себе чашечку кофе, продрать глаза, сходить зубы почистить, в конце концов.

На учёбе — шиш тебе. Мне, правда, повезло. Зелёные желторотики почти все отсели на галёрку, оставив прекрасное место на первой парте. Учительница географии — молодая блондинка с острым носом — стояла аккурат на уровне третьего ряда и не мешала мне досыпать.

Снился мне какой-то кошмар. Будто бы у меня появилась новая начальница, которая напропалую сякала и хотела отправить меня в командировку в Слюдянку. В Слюдянку мне не хотелось отчаянно, я даже не помню почему. А потом я проснулась, и оказалось, что сякает наша географичка. Это для меня был настоящий шок — после осознания этой ужасной истины дальше спать я так и не смогла.

Видимо, к счастью, потому что учительница как раз села за свой стол и захотела провести опрос. И начать решила по алфавиту. О, как я радовалась, что у Сони фамилия Новикова!

— Учти, — предупредила учительница какого-то с виду обалдуя, но из богатеньких, — я поблажек не делаю и ни с чьим происхождением не считаюся.

Хотелось скорчить морду, как будто я лимон проглотила. Но портить отношения в первый же день учёбы в месте, где меня легко могут переселить в комнату с туалетом на улице, не хотелось. Поэтому я просто как мантру приговаривала про себя, что спокойна. Совершенно. Абсолютно. И на всякий случай зажмурилась.

— Повторим Иркутскую область, она посложнее.

Вообще мы весь урок повторяли Иркутскую область, если верить учебникам на партах, заголовку на доске и карте рядом. Поэтому я бы удивилась, переключись она вдруг на Африку или Океанию. Но мало ли какие тараканы у кого в голове.

К доске вызвали явного двоечника — парень не мог найти Залари, а я с ностальгией вспоминала, как распутывали дело в трёх деревнях рядом. Там жил народ, пришедший не то с Польши, не то с Голландии, и уж сколько с собой собственных волшебностей принёс… Помимо нужного зелья я оттуда ещё целую тетрадь новинок вывезла.