— Ну, — согласилась я и, плохо подумав, ляпнула: — Про какого из?

И тут же до меня дошло, что я сказанула! Мне же шестнадцать! Ну откуда, откуда у меня много парней? Хотя…

— А у тебя их было несколько?

К этому вопросу, я уже успела сопоставить свой послужной список с нужным возрастом, отредактировать и поделить, чтобы не совсем уж врать, и с гордостью выдала:

— Два.

— Давай про обоих! — великодушно разрешил Ваня.

— Да там ничего интересного на самом деле, — пожала я плечами и припомнила: — Мой первый сначала повстречался со мной, потом ушёл от меня к моей однокласснице, потом со мной, потом с ко… другой одноклассницей, потом опять пробовал со мной и опять ушёл ко второй однокласснице, потом опять ко мне, потом вернулся ко второй? — запуталась уже я в его похождениях. Помню, что после него я парней на работу приводить перестала от греха подальше. — Нет, потом он вернулся к однокласснице… в смысле к первой. Потом мы с ним случайно переспали, когда они поссорились, и на этом, в общем-то, всё.

На днях у них будет свадьба, но я по понятным причинам не приду.

— А говоришь, ничего интересного. Я уже с нетерпением жду второго!

— Там скромнее. Началось всё с того, что я заехала его другу по челюсти, и он впечатлился…

Курс самообороны на работе даром не прошёл.

— …В итоге он начал караулить меня после школы, вытаскивать к друзьям, опиваться дурманами…

Их состав, кстати, интересовал меня тогда куда больше, чем сам парень, ведь я только училась разбирать зелья по компонентам, а тут такой шикарный практикум! Они варили не одно, а штук тридцать.

— В итоге расстались мы, когда он завалился ко мне домой в пять утра. Спасибо с едой — иначе б я его сразу прибила, но для меня это стало последней каплей.

— А как мама отреагировала?

Кусающийся жёлтый, вашу мать! Мама-мама-мама… Как присобачить маму к истории взрослой незамужней женщины, живущей в своей квартире?

— Мама к подруге в другой город ездила как раз, так что она до сих пор не в курсе.

— Ага! — обвинительно сказал кто-то, зайдя на кухню.

Я аж вздрогнула — так незаметно подкрался обвинитель. И оказался им никто иной, как Валерий Валерьевич, который с укором смотрел почему-то не на нас, а на сковородку с остатками плова.

— Мы вас там ждём, переживаем, что вы голодные…

Вот уж вряд ли кто переживал. Скорее опять кости перемывали, отпуская ехидные комментарии о том, чем мы тут насыщаемся. И думали они отнюдь не о съедобном — слишком взрослый и испорченный учительский стол.

— А вы… А у вас… плов, — подытожил он и, кажется, сглотнул слюну. Потом посмотрел на него ещё немного и добавил: — Со свининой.

Его красноречивый, вожделеющий взгляд смутил меня сильно. Я понимала, что он мужчина холостой, и готовить для него некому; что в столовой кормят так себе. Но он же директор, в конце концов? Неужели нельзя у поваров запросить нормальной еды для учителей?

— У нас ещё осталось. Можем угостить, — неуверенно предложила я и посмотрела на Ваню. Надеюсь, он это за измену не расценит?

Однако мой кавалер ещё и сам пошёл накладывать остатки в тарелку страждущему — видимо, сочувствовал. Директор принялся уплетать плов так, будто и не ужинал перед этим. Ощущение складывалось, что его ищет вся гимназия и как только найдёт — отберёт тарелку.

— Уф, успел, — обрадованно сказал Валерий Валерьевич, глянув на пустой коридор, когда разделался с едой. — Сейчас бы опять поналетели, как стервятники, и давай требовать специальное меню для учителей. И так из последних сил держусь…

— Почему держитесь? — удивилась я.

— Инвесторы жёсткое условие поставили — в столовой только здоровая пища. Совсем здоровая, — скривился директор, — чтоб, не дай бог, ученики не видели. А то ухватят чего учительского, а у них потом гастрит, диабет, цирроз.

Я хотела уточнить, что цирроз у детей будет, только если алкоголь литрами к столу подавать, но осеклась. То ли я чего-то не знаю об этой болезни, то ли он знает больше. Зачем мне, в сущности, умничать перед взрослым дядей?

— Кстати, — посмотрел директор на меня внимательно, будто о чём-то догадавшись, — если у тебя что-то не то наши знахари найдут — это всё Иркутская школа виновата. Про учительскую кухню — молчи.

— Да они наверняка уже всё знают. Фёдор Михайлович обо всех событиях в гимназии в курсе — ничего не утаишь, — усмехнулся Ваня.

— Точно-точно! — подтвердил Валерий Валерьевич. — Как настоящий шпион. И Рувен Гедальевич вечно после каникул меня встречает: — «Опять, Валера, ты выкурил полторы пачки чномсовских сигарет!» — передразнил старого знахаря и скривился. — Надо мне себе в этот раз попробовать девушку среди учителей найти, чтоб готовить умела. А то ты в этот раз самую завидную невесту увёл — умница, красавица, так ещё и кулинар.

Обращался он уже конкретно к Ване. Как вести себя мне — умнице, красавице, да ещё и кулинару, но о которой тут заговорили в третьем лице как о мебели, — я не знала. В итоге решила промолчать и послушать — при мебели не боятся сболтнуть лишнего.

— А как же твоя Кристина? — усмехнулся мой зельевик. — Вы же с ней с прошлого года друг другу глазки строили.

— Всё, уже не моя, — развёл руками директор. — Она схватила у Баяра Аюшевича тройку и устроила прямо на уроке безобразную истерику, что, мол, она де — девушка директора, и как он с ней вообще может так обращаться. Мало того, что я сам таких выходок не терплю, так я ещё и чуть в глаз не получил. Пришлось срочно расставаться. Я теперь снова в активном поиске.

И как, сильно активно ищете? — съехидничала я, заполняя нависшую паузу.

— Поактивнее, чем я, — усмехнулся Ваня. — У Валерия Валерьевича в год девушек…

— Много, — с тяжким вздохом оборвал его начальник, явно не желая при мне заниматься расчёткой.

— Тоже вас все бросают?

— Не-е-ет, — оскорблённо протянул директор. — Я не Ваня — все выходки терпеть не стану, а в твоём возрасте барышни капризные. Одной подавай мороженое, другой — переезд в Улан-Удэ, третьей — свадьбу, четвёртой — аттестат с отличием, пятой — небо в алмазах. Вот ты сама чего хочешь?

Чего я хотела? Пару детишек или больше. Квартирку — трёшку или даже собственный дом, а то Бардаку в высотке тесно. Отцу помощника на предприятие, чтоб с маглиции меня не переманивал, а то достал уже. Но всё это реализовывалось только в одном случае…

— В Иркутск хочу, — честно призналась я, и оба мужчины как-то сразу приуныли, поэтому пришлось добавить, чтобы разрядить обстановку: — Но от мороженого бы тоже не отказалась.

— Ладно, — вздохнул Валерий Валериевич. — Заболтался я тут с вами — пора обход делать и разгонять наших совят по домикам, иначе так всю ночь по улице шарахаться и будут. Спокойной ночи, Лида, Ваня, — кивнул он каждому из нас и ушёл.

Я быстренько вычистила сковородку, и пока занималась работой, задумалась:

— Вань, а ведь от тебя же тоже, наверняка что-то хотели? Не считая переезда. Там, колечки, серёжки, небо в алмазах, тортик. И как же ты поступал?

Он пожал плечами, усмехнулся и выразился предельно ясно:

— За мороженым я могу и сходить.

Я хмыкнула, убрала последнюю посудину и подошла к нему очень близко.

— Давай завтра?

Артефакты меня откровенно тяготили. Я не понимала в них ничего и скучала с группой, которая ускакала от меня далеко вперёд. Учителя, судя по всему, тяготила я, потому что в очередной раз он подошёл ко мне после уроков и заговорщицким шёпотом предложил:

— А давай мы твоей маме скажем, что ты во всём разбираешься лучше всех и тебе с нами скучно.

Я скептически на него посмотрела. Если уж кому и говорить, то не маме, а моему классному. И не знаю, стоит ли выдавать себя за всезнайку…

— Хорошо, — почувствовал он мои сомнения. — А если я тебя буду отмечать, а ты — гулять, где угодно?

Я просияла. Рыжий длинноволосый мастер просиял в ответ. Мы молча пожали друг другу руки и разбежались в разные стороны, совершенно довольные друг другом. Вот так надо было с самого начала!