Он подошел к остановившемуся автомобилю и внимательно посмотрел на наливавшееся багрянцем лицо Севиного родственника. Тот, в свою очередь, неподвижно смотрел на него. Пауза длилась будто целую вечность, но на самом деле все продолжалось не более одного переключения светофора.
Загорелся желтый свет – милиционер не сдвинулся ни на шаг и не проронил ни слова. Лицо его замерло в мягкой грузинской улыбке, как всегда добродушной, но, казалось, готовой сорваться на крик обладателя черного пояса перед смертельным прыжком…
Загорелся зеленый свет, и милиционер неожиданно для всех наблюдавших повернулся в противоположную сторону и без всякого интереса направился к встречному потоку автомобилей…
«Запорожец» в это мгновение, наверно, сам включил скорость и, не дожидаясь каких-либо действий от оцепеневшего Севиного родственника, помчался вперед…
Мгновение спустя весь салон разом громыхнул от истерического хохота. Невзирая на чудовищную тесноту, сдержать смех не было никаких сил…
Ну а дальше, уже подъехав к Филармонии, мы и сами серьезно рассмешили всех, кто в это время был на стоянке или рядом с ней. Ну, подумайте сами, стоите вы у входа в концертный зал, «стреляете» лишний билетик, а в это время подъезжает «Запорожец» и из него с большим достоинством выходит сначала вперед ногами один человек, за ним так же второй, потом третий… и так до девяти, и все из одной двери. Помню, кто-то из зевак даже специально забежал с другой стороны машины – не обманываем ли мы их и не ходим ли по кругу?..
Эта история имела продолжение, ради которого я ее, собственно, и рассказываю. На следующий день наш хозяин «запорожца» был остановлен. И был остановлен именно этим же инспектором. Разговор, который состоялся между ними, выглядел примерно так:
Инспектор: Бато, как можно таким пьяным ездить по городу?
Севин родственник: …
Инспектор: Да еще везти столько пассажиров?!
Севин родственник:…
Инспектор: Бато, не молчи!
Севин родственник: Гости!
Инспектор: (длинная пауза, во время которой неприятная гримаса угрозы на лице инспектора переходит в по-человечески доброе лицо. Дальше с уважением…) Ну, так бы сразу и сказал! Езжай, дорогой!
Но вот наконец и пришел день нашего выступления.
Тот вечерний концерт состоял всего из двух участников. Первыми играли «Гюнеш», вторыми – мы.
Концерт «Гюнеш» полностью состоял из бесконечного барабанного соло Рафика Шафиева (кажется, так звали этого чудо-барабанщика), и не думаю, что к остальному хоть кто-то прислушивался. Его соло заколдовало тогда весь зал. К началу нашего выступления все зрители были похожи на заговоренных, столь сильна была его магия.
Они были готовы находиться в этом оцепенении любое время, пока кто-то не придет и не расколдует их. Они не могли самостоятельно покинуть этот транс, вызванный фантастической игрой барабанов.
И дело оставалось за немногим – нам нужно было только начать. Нужно было повернуть вспять эту энергию, пришедшую из глубин пустынных колодцев и пространств верблюжьей колючки, необходимо было сделать так, чтоб не пересыхало в горле и не тянуло под левым ребром, чтоб легкие наполнились свежим, прозрачным воздухом и в лицо ударил бы отрезвляющий ветер…
И нас уже несло в эту сторону.
Но не дается все так просто, как хотелось бы.
Ровно за мгновение до выхода на сцену Артем случайно сделал то, что от него меньше всего ждали, – он свернул Борькину гитару на пол. Она шмякнулась о линолеум, и что-то в ней повело. Хоть инструмент был ладно смастерен российскими умельцами под Gibson, хоть до этого он десятки раз падал и бился о сцену, но в этот момент он не выдержал и отказал!
За минуту до выхода – это уже непоправимо. На дворе 1980 год, а не сегодняшние дни, и, значит, раздобыть где-то новый инструмент невозможно.
Но после такого долгого подготовительного пути – концерт не мог бы сорваться, как этого не произошло в свое время в Таллине. И что наиболее парадоксально – Артем должен был выполнить свою «дзэнскую» миссию с гитарой. Все шло по какому-то заранее предписанному свыше плану.
Все рушилось и тут же создавалось вновь.
Гитара взялась ниоткуда.
Это был Iris – «гюнешевский» Telecaster, тут же любезно предоставленный их гитаристом.
В который раз восточное гостеприимство подыграло нам! Вот с этим Telecaster’ом Борюшка и рванул в историю, а мы, как водится, за ним всем скопом!
Пересказывать то, что происходит с артистом на сцене, – занятие неблагодарное. Что тут говорить, и так все видно как на ладони. Но это если вы в зале или, на худой конец, смотрите концерт по телевизору. А вот описывать это в книге?
О чем думает музыкант, когда что-то исполняет?
Плохой – о ноте, которую боится неправильно взять.
Хороший – о той же ноте, которую ему не страшно не взять, но страшно сделать это без настроения.
Гениальный же вообще не думает о нотах – он находится в бесконечном размышлении о сущности бытия. Сцена для него лишь предлог погрузиться очередной раз в размышления и что-то для себя в очередной раз решить. Он копит в себе эти состояния и пускается в них только после определенной предварительной подготовки, времени на которую с годами нужно все меньше и меньше. У высоких профессионалов эта подготовка внешне уже практически незаметна, и от этого он адекватен ситуации практически всегда, независимо от обстоятельств.
В Тбилиси состоятельность группы, которая еще мгновение назад стояла перед полным фиаско, не имея никакого выхода, была доказана всеми последующими событиями. Со словами из «Героев»:
Порой мне кажется, что мы герои,
Порой мне кажется, что мы просто дрянь! –
«Аквариум» влетел во всероссийскую летопись с натиском и лихостью чапаевской кавалерийской атаки в ответ на «психическую атаку» зала, устроенную той малой частью ответственного зрителя, кого хватила одышка от леденеющего в жилах коньяка.
Высокопоставленный зритель растворился в буфете где-то под «Марину», заявившую ему, что
Меня ей мало,
Что она устала, она устала,
И ей пора начать все сначала.
Марина мне сказа-а-а-ла!
И был абсолютно прав, поскольку «Минус 30» его доконали бы окончательно.
А вот ничего подобного не видавшая и не слышавшая доселе Грузия сгрудилась у сцены и впервые в истории своей филармонии стояла стоймя по всему залу и аплодировала.
Из каких-то, наверно пожарных, соображений в зале вдруг вспыхнул свет. Но на наступившей за «Минус 30» – «Death of King Artur» свет опять погас – и зал рухнул в средневековую клевость под флейту и аквариумовское многоголосие. Эта песня окончательно расположила к нам тех, кто был к этому готов, – начался сеанс магии!!!
«С той стороны зеркального стекла…» – встала тихой заводью перед выходом в открытое море всех участников действия. Мы отшвартовались и пошли полным ходом. На пути одна за другой мелькали «Блюз простого человека», «Homo Hi-Fi», «Кусок жизни», «Летающая тарелка», «Блюз свиньи в ушах»…
Спустя десяток лет на концерте в московском Дворце молодежи «Аквариум» вместе с Андрюшей Макаревичем и Женей Маргулисом, стоя на одной сцене, споет только что сымпровизированный текст – «Моряки смеются, стоя вдоль скалистых берегов…». Как эти строчки соответствуют тому настроению!..
Все это было смешно и очень задиристо. Но это ни в коем случае не было анекдотично. Это было очень энергично и ново, но это не было излишне серьезно. Это было до разрушительного красиво, но это не было слепым протестом. Это было настолько мило, что нравилось грузинским девушкам. Это не было вульгарно. Это имело право на самостоятельную жизнь и не могло быть закрыто навсегда никем.
