Но были редкие представители городских джунглей, которые умудрялись на этот стиль жизни не обращать внимания.

Они видели себя и себе подобных в некоем абстрактном пространстве, одновременно находящемся здесь и нигде, которое они ощущали, и только сами могли определить его конкретные границы.

И вот в какой-то момент пришло время не только заполнять и оттенять его собой, но определить его именем. Потребовалось обозначить, а точнее дать точное название, по которому можно было бы его легко найти в холоде Северной пальмиры. Нужно было им утолить свою жажду. И такое имя появилось, это был – «Rock-n-roll»7!!!

… Вот тогда и возникла легенда появления «Аквариума». Ни «колом времени» до, ни «колом времени» после.

Благодаря феномену «Beatles» и всему, что за этим последовало, у многих появилась надежда на то, что в жизни все же многое может меняться, а значит, появляется смысл в её исследовании.

Beatles пели песни, и многие хотели делать это так, же как они или хотя бы очень похоже… Ах это сладкое время подражаний! Как быстро оно проходит, и вот уже надо делать что-то дальше, делать своё, делать не похожее, а то и попросту новое… Да кто об этом задумывается в годы молодые?

Тогда-то Борис и Джордж8 что-то затеяли. И из этого «что-то» немедля появилась группа. Долгих страданий на предмет названия группы не было. Понадобилось всего несколько дней. Это сейчас, спустя годы, музыканты подолгу собирают аппарат, репетируют, что-то записывают и только после этого с робостью ворон заявляют о том, что появилась на свет новая группа. Тогда было достаточно двух вещей: 1. Желания! 2. Названия! Всё! Остальное прикладывалось само…

Последняя версия возникновения мифа под названием «Аквариум» такова – будущий математик и социолог Борис Гребенщиков, прогуливаясь со своим дворовым приятелем, будущим врачом Анатолием Гуницким, меж двух скамеек по улице Бухарестской, пришли к выводу, что иначе, как «Аквариумом» в своей будущей музыкальной карьере они называться не хотят. Случилось это в 1972 году. А дальше пошло-поехало…

На тот момент для жителей Ленинграда, что интересовались музыкой, не было больших возможностей удовлетворить свою страсть. Всего две программы телевидения на черно-белом экране могли подкармливать стандартный зрительский интерес лишь где-то с 16.00 до 21.00. Радио, конечно, пело с утра до ночи, но было скучно, как газетная передовица. В Кировский театр было не попасть, а филармония была уделом тех немногих, кто имел связи. Билетов не было!

Короче, музыкальному подростку можно было только сходить на музыкальные среды в Союз Композиторов к Абраму Григорьевичу Юсфину9 или забежать в «Молоток» на танцы. Ну, и, конечно, не обойти своим вниманием «Клуб любителей музыки», что возник на факультете прикладной математики ЛГУ в территориях, ограниченных акваторией реки Невы, Песками и владениями Смольного института, большей частью с семнадцатого года абонированными под партийные «номера». Для справки добавлю:

Название «смольный» происходит от слова «смола». Её там в старину просто варили. В 1744 году Елизавета решила построить на этом месте Смольный Собор. Строить его начали по проекту Ж. Б. Растрелли 1748 году. Строили его очень долго и как собор, и как часть монастыря, и в конечном итоге как часть Смольного института…

Именно там, в Клубе любителей музыки, Анатолием Августовичем Гуницким впервые были обнародованы тезисы о гастрономической ипостаси любой поп-музыки10. В нем конкретизировались некоторые особенности процессов пищеварения в свете творчества некоторых музыкальных ансамблей и их влияния на «человека слушающего» в разных бытовых ситуациях, как то завтрак, обед, ужин. Теория имеет своих последователей и по сей день.

Надо отдельно сказать, что в то время слово «pop» носило авангардистский оттенок и считалось элитным. В конечном итоге те же самые The Beatles в лексике шестидесятых-семидесятых, скорее назывались поп-группой, чем рок-н-рольной. Играли они рок-н-ролл, но само понятие рок-н-ролл тогда было исключительно стилевое.

Слово «рор» ворвалось тогда во всемирный лексикон из художественных салонов и быстро становилось понятием культурологическим. Не отставала в этом направлении и музыка.

Играешь Chuck Berry – ты рок-н-рольщик, не играешь – эстрада! Или культурнее – «рор».

С 1967 года The Beatles вообще не играли концертов, а только записывались. И называли их современники за это «поп-звездами», как это не удивительно.

«Сайгон» – был фантастическим интересным местом, но как объяснить вам сейчас, что обыкновенная стоячая кофейня могла быть похлеще многих концертных залов?.. Но давайте-ка, лучше обратно на Пески… Ах, какое место, в паре минут по берегу от Охтинского моста, как Лох-Несское чудовище, грациозно и жутко, замершего над Невой, перед её большим изгибом…

Но ещё чуть назад! Любимым делом для настоящего любителя музыки тогда было посещение «сейшенов». Вот настоящее слово в лексиконе!

Студенческие вечеринки, предназначенные в то время для танцев, превращались музыкантами, приглашенными туда, в это самое слово – «сейшн». Да какие там танцы? Истинные «фаны» ходили туда. Не танцевать, а слушать! «Санкт-Петербург», «Аргонавты», «Зеленые муравьи», «Q-69»…

Для всех будущих участников «Аквариума» период с 1971 по 1973 годы был весьма выразителен.

В те годы чаще всего начать играть в какой-то группе можно было только после того, как у человека появлялась электрогитара. Собственная электрогитара… Или барабаны. Их надо было купить. Или сделать самому. И это становилось вопросом «всей жизни».

На собственном примере могу сказать, что будучи ещё школьником, летом 1972 года ездил с тогдашним Бориным университетским курсом математиков в стройотряд зарабатывать деньги на электроорган. Веселое было лето, но не о нем речь! Органа я тогда не купил…

Настоящих инструментов, как можно догадаться, настоящих по большому счету, в магазинах ещё не было. И создавались они народными умельцами. Чаще же их делали себе сами музыканты.

Простые акустические гитары фабрики им. Луначарского по 7.50 р., 9.50 р., 11.50 р. и 13.50 р. переделывались в электрические. Многие делали «звукосниматели» сами, но вскоре в продаже появились «заводские» по 9 руб. Вообще, всенародное «выпиливание» досок и создание диковинных и с виду и по звуку инструментов было повсеместным.

Если Великобритания вошла в историю всемирным феноменом «битломании», то Россия без сомнения претендовала бы в этом списке по номинации – «гитаромания». (Да простят меня «Les Paul» и «Gibson»).

Двух джентльменов Анатолия Гуницкого и Бориса Гребенщикова этот вопрос не особо интересовал, поскольку самой концепции создания группы им было вполне достаточно, а вот Михаил Файнштейн11 пришёл в группу уже со своим инструментом и вполне сформировавшимся музыкантом. Он не только умел играть на басу, но и по-настоящему мог «рубиться» от этой своей деятельности. Что я имею в виду? А вот что. Времена тогда стояли уникальные.

«Поющие гитары», например, выступая на концертах, не только не имели права как-то двигаться в такт своей музыке, но и даже перемещаться по сцене. За каждым музыкантом как бы закреплялось его положение в пространстве, далее которого он находиться не имел права. Вольности грозили увольнением с работы. Да и вообще гитару нужно было держать «правильно», петь в микрофон с серьезным лицом, а стрижку иметь короткую или модельную на манер Муслима Магомаева.

«Фуз» и «квак»12 не допускались в приказном порядке. Как это можно искажать суть вещей!

Так что если учесть, что «Джорджа» из-за барабанов было не видно, Боря был так увлечен пением и игрой на гитаре, что и улыбаться-то времени не было, то Михаил заполнял собой все остальное эмоциональное пространство сцены. Не удивительно, что уже очень скоро он стал «секс-символом» коллектива. Но не будем об этом особо…