Поразительно другое – без этого сейчас не берут на работу даже в эстрадный коллектив.

Но тогда сцена накалялась с каждой нотой. На ней уже нельзя было просто стоять – а никто и не стоял!

Все двигались, все раскручивались по сцене, как пружины каких-то гигантских механизмов. Всех несло вперед вместе с пространством и временем. Даже прикованный к стулу виолончелью и микрофоном Сева в какой-то момент не выдержал и присоединился к этой пляске. Все смешалось – руки, гитары, смычки, фаготы, флейты, рояли… Все пошло кувырком!!! И нас снесло бы, если б намеченная программа вдруг не закончилась.

А вот так – взяла и закончилась! Мы спели все намеченные песни.

И все! Можно и нужно было уходить…

Свершилось!

Помню даже не бледное, а белое лицо Олега Ивановича за кулисами. Он тихо стоял в уголке гримерки с камерой в руках, которую он так и не включил во время концерта. Забыл! Вот она, сила искусства!

Вернувшийся из зала от пульта Вадик в те мгновения светился. Он не говорил ничего конкретного, а только светился и лепетал: «Звук был ничего… Звук был ничего…»

Как он был доволен!

В коридоре появились финны и утащили Борюшку говорить интервью. За ними ввалился «Рыжий» Димка[42], по-матросски хромая во всю ширь своих ножищ и цепляясь своей улыбкой о дверной косяк. Она потом так и не спадала с его лица до самого нашего расставания с Тбилиси.

После этого концерта я наконец понял, чего я больше всего хочу сделать в Тбилиси – я хочу выпить с бегемотом!

Просто выпить красного вина в Зоопарке с бегемотом! И я выполнил эту мечту! Правда, бегемота мы на другой день не нашли, зато в нашу компанию затесался страус, который с фантастическим прожорством ел «Беломор».

Нет, уважаемые друзья животных, ни одно животное в зоопарке не пострадало, включая падкого на «Беломор» страуса. Он сам, как птица киви в каком-то рассказе Максуда Ибрагимбекова, напал на нас, только мы его за это не задавили, а наоборот, за то, что он украл у нас пачку «Беломора» и тут же съел, подарили ему вторую.

Пить пришлось в его компании, бегемота в тот день никто больше не искал!

По условиям фестиваля каждый его участник должен был дать в общей сложности три концерта. Первый в филармонии, второй в местном Доме офицеров и последний в цирке города Гори, с обязательным посещением музея И. В. Сталина. Так вот, после первого выступления, второе нам попросту, без объяснения причин, закрыли.

Я не хочу сказать, что мы испытали какие-то трудности – нет! Просто нам сказали, что концерта не будет, и все! Думай что хочешь. А думать тут было нечего, мы продолжали посещать концерты и знакомиться с новыми людьми.

Ну вот, к примеру, группа «Сиполи», с которой мы вроде бы уже играли вместе, но так толком и не пообщались. А здесь самое время.

Хочу сказать, что чеховское театральное правило о ружье, которое должно выстрелить к третьему действию, отлично работает и в жизни. «Сиполи» в одной из песен своей большой и серьезной композиции, где поется обо всех бедах человеческих сразу, использовали пистолет. Простой такой стартовый пистолет. Бах! Бах! И все.

На сцене он был к месту и впечатлял, правда, смешнее всего выходило все-таки в тот момент, когда он давал осечку…

Так вот – есть в гостиничной жизни момент, когда на постояльцев накатывает чудовищная скука. Чаще всего это случается в первой половине дня, когда ничего не происходит. О некоторых методах ее преодоления я рассказывал в таллинских историях. В Тбилиси же все обстояло иначе. Теми методами здесь никого не удивишь. Но тем и хороши фестивали, что обязательно найдется кто-то, способный вывести кого угодно из того психологического стопора, который называют – спокойствие или затишье. Не помню, кто первый произнес это слово, может, это был Фагот или еще кто-то. Я склонен больше верить, что Фагот.

В общем, слово «Скука!» прозвучало определенно. Было это среди бела дня, напоминаю, что в центре города и в приличной по тем временам гостинице.

– Ах вот оно что! – с возмущением произнес Мартиньш Браун – герой «Сиполи», самый молодой член Союза композиторов Латвии. – Скучно?

Дальнейшие действия были столь молниеносны, что никто ничего не успел понять. Он вышел в коридор, достал свой стартовый пистолет и с криком: «Сейчас будет весело!!!» – трижды выстрелил из него в потолок, если стартовые пистолеты вообще стреляют столько раз.

Каждый раз после выстрела он выкрикивал в пространство одну и ту же запрещенную на всем ближнем и дальнем востоке фразу: «…твою мать!»

И ой как стало весело! Сразу!

Только что абсолютно пустая гостиница мгновенно наполнилась людьми. Но интересовало их не кто стрелял, а кто кричал. И не почему стрелял, а почему кричал?

Этот град несуразных вопросов и мелькание то ли напуганных, то ли возмущенных лиц привело компанию в такой восторг, что скука исчезла сама собой, а настроение вросло в норму без какого-то ни было допинга. И на долгое время.

Нам всем пришлось объяснять, что кричали это с улицы и кто это делал – мы не знаем!

Администрация поверила и удалилась через какое-то время вполне удовлетворенная, оставив нас в недоумении, как они смогли поверить в такую чушь. Но рассудите сами, среди бела дня, в самом центре Тбилиси кто-то ходит под окнами гостиницы и скандирует русскими ненормативными лозунгами! Для 1980 года это было невероятно!

И ни слова про стрельбу…

Восток – дело тонкое!

С этой гостиницей связана еще одна уникальная история, главным героем которой стал Михаил.

Как-то раз, совсем незаметно для нас, пришло время закрытия даже тбилисских магазинов, а холодильник с вином стал подозрительно и неуютно пустеть. Народу в номере было много, расходиться никто не собирался, и тогда было принято единственно правильное решение – отправиться в этом большом городе на поиски местной достопримечательности – «чачи», тем более что все знатоки местных традиций ее очень нахваливали. Вызвался Мишка, которому тут же были выданы деньги, и совместными усилиями спланирован первоначальный маршрут, с которого нужно было бы начать. Михаил выпил стаканчик вина «на ход ноги» и исчез. За него, как за человека, единственного осмотрительного из всех нас, никто не боялся.

Засим о нем на время и забыли.

Дальнейшее можно пропустить и сразу перейти к его возвращению, как к самой колоритной части рассказа. Надобно сказать, что не было его долго, и мы в какой-то момент начали беспокоиться, город-то все-таки чужой… Было не страшно, но все же…

И вот в какой-то момент дверь в номер с силой распахнулась и на пороге появился Мишка. То есть это был уже не Мишка, а большая на весь дверной проем Мишкина улыбка, и больше ничего в первый момент понять было нельзя.

В следующее мгновение, не говоря ни слова и не делая даже попытки шага вперед, он плашмя стал падать на гостиничный ковер. Сидевшие ближе к двери с трудом успели его подхватить за раскрывающуюся по ходу падения куртку, из которой вслед за ним начали падать полные бутылки из-под боржоми. Мишка рухнул на подставленные руки и сразу затих. Как раненого бойца, его отнесли на кровать в соседнюю комнату и оставили наедине со сном.

Ну а веселье продолжалось с новой силой от им принесенного, в ожидании его будущего рассказа о приключениях. А было все так.

Миша вышел из номера и, как человек с опытом в гостиничной жизни, направился прямиком к дежурному на этаже. В конце коридора за столом сидел человек с бутылкой боржоми и куда-то внимательно смотрел.

– Мне бы чачи? – спросил Миша.

Мужчина окинул его испытующим взглядом и протяжно спросил:

– А ты знаешь, что это такое?

Миша утвердительно кивнул головой.

Мужчина на Мишин ответ так же утвердительно кивнул головой и молча протянул ему наполненный больше чем наполовину стакан. Миша залпом выпил.

Это и была искомая чача! Да какая! Отменная, сделанная «для себя» или, во всяком случае, для друзей. Так Михаилу тогда показалось.