— От кого ты слышала, Мерседес? — тихо прошептала, оглядываясь по сторонам.
Что если шпионов таки не один? И знать о том, что амулет на мне и снова работает вот уж точно никому не нужно.
— В ванных комнатах, — баронесса нахмурила лоб. — Да, совершенно точно, я слышала как Иветт говорила Лидии, что у тебя редкий амулет.
В ванных комнатах, а ведь именно там мне отключили защиту! Я почувствовала, как в груди неприятно холодеет. Иветт?
— Это не совсем то, о чем ты думаешь, — растянула губы в подобии улыбки, надеясь, что Мерседес это «успокоит», — да, амулет редкий, но у него…. другие свойства. И уж точно он не мешает месье де Грамону читать мои мысли. Мне просто действительно нечего скрывать. Больше нечего. На испытании на место невесты дофина нас основательно проверили менталисты. Куда уж больше знать обо мне?
— Да? — недоверчиво спросила Мерседес, которая явно не поверила моим словам.
— Конечно, — кивнула, тщательно давя желание тут же бежать до дежурного менталиста или месье Оливье, чтобы проверить ушел ли уже месье де Грамон или нет.
Если я убегу, то Мерседес только укрепиться в своем мнении, но мне не нужно лишних сплетен, а потому придется тащиться на чердак, чтобы отдать тетрадь и только потом…. Вздохнула.
— Прости, Эвон, я повторила этот глупый слух, — смущенно пробормотала Мерседес. — Просто ты такая таинственная фигура, вокруг тебя много разговоров.
Я остановилась и непонимающе посмотрела на девушку. Мне сложно представить, благодаря чему я могла бы стать «знаменитой» среди главных «сказочниц» факультета.
Вот Лу — совсем другое дело, половину университета гадает, влюблены они друг в друга или же баронессе просто повезло в результате отбора. Или вот Аврора — невеста графа де Армарьяка, шутка ли? Одного из пяти важнейших родов в королевстве. Графы всегда рядом с королевским родом, еще со времен Луи Первого.
А я? я совершенно маленькая и неинтересная для большинства студентов. Если посмотреть со стороны: я же совершенно скучная!
— Слухов? — удивленно переспросила.
— Ну знаешь, все эти сплетни, — невнятно пробормотала Мерседес и, продолжая подниматься, дернула плечом, словно это все объясняло. — У нас же в академии почти нет васконцев. Все знают, что вы нищие. То есть… обучение тут дорогое, а Лу сказала, что твой род бедные как церковные мыши и тут еще это возвращение того самого королевского приданного. И внимание месье де Грамона. Шептались даже, что ты и «Цепной пес»…
Мерседес остановилась и бросила на меня затравленный взгляд. Девушка смутилась, ее щеки запылали. Даже с моей недогадливостью в «высоких» материях, я поняла, что имела в виду баронесса. Фа-во-рит-ка, с тем самым мерзким послевкусием, которое вкладывают в это слово дамы из высшего света, пряча за веерами брезгливо искривлённые губы. Я замерла словно пойманный в ловушку воробей, внезапно увидевший кошку.
— Нет-нет, я им не верю, ты не думай Эвон.
Ошарашенно посмотрела на Мерседес, но в ее взгляде сквозило нечто такое, что я поняла — еще как верит! Я часто-часто заморгала, прогоняя непрошенные слезы. Да разве можно так говорить про живого человека?! Будто я заслужила подобное! Но тут же на смену слезам пришло негодование: я в бессильной злобе сжала кулаки так, так что ногти больно впились в кожу. Как смели они?!
До нашего с девочкам чердака мы с Мерседес поднимались в молчании. Баронесса то и дело порывалась что-то сказать, даже разворачивалась ко мне всем телом, но неизменно натыкалась на мой взгляд и сжимала губы в полоску. Мне не хотелось вступать с ней в разговор. Как она могла только подумать! И ведь каждому же я не объясню, не расскажу отчего месье де Грамон так добор ко мне. Неужели это тот самый случай, когда репутация рушится в одно мгновение?
Еще вчера я была (как мне казалось) для однокурсников просто глуповатой провинциалкой, а сегодня стала развратной женщиной? Ужасно! Но больше всего злило то, что никто и не попытался узнать меня лучше, прежде чем делать такие выводы. Негодование бурлило во мне, что даже картинка в воображении резко поменяла свою направленность.
Вначале мне привиделся одинокий холм за оградой кладбища, с покосившимся крестом*, на котором лили слезы Армель и Аврора (с каждым годом приходя все реже, пока наконец совсем не забыли свою подругу Эвон). Все что осталось от меня — лишь рассохшаяся деревяшка, воткнутая в землю, ведь мне пришлось броситься с башни вниз головой, чтобы обелить свое имя! Я щедро добавляла темных красок: день сменился хмурым вечером, даже солнца не было видно за тучами и дождем, а Аврора ловила окоченевшими на ветру пальцами накидку. Уверена, баронесса приходила бы дольше всего.
Но чем дольше я думала над гадкими словами Мерседес, тем больше я представляла совсем иное. Я стояла посреди огромной площади, в мужском костюме, совсем как тот, в котором я бежала из Лангенской академии, хотя в этот раз на мне была одета юбка-солнце как дань приличиям. Из ярко-красной ткани, как полотно возмездия! В моей руке шпага и я целилась ею в Луизу, которая и распускала все эти жуткие слухи.
Луиза, как и полагается главной зачинщице, стояла ни жива, ни мертва, боясь ответить за свои слова и поступки. Вокруг лже-невесты дофина изломанными куклами лежали все прочие клеветники, с которыми я играючи расправилась. Ах, это был великолепный бой! Шпага пела и плясала в моих руках, совсем как у графа де Армарьяка на тренировочном поле. И совсем не важно, что я не умела драться ни с применением магии, ни как либо иначе — если твое дело правое, то обязательно все получается! И вокруг, словно в амфитеатре, люди. Смотрят на меня и понимают, вот она — справедливость! Им стыдно за то, что они слушали сплетни Лу и ее свиты. И все, замерев, ждут, что Луиза…
Что должна сделать баронесса я так и не придумала, но извиниться так точно! У меня чесались руки пойти и высказать Лу все что я о ней думаю и хорошенько, за неимением волшебной шпаги, дать веером по голове, чтобы вылетели все эти мерзкие глупости. Можно даже одолжить у мадам Франсуазы тяжелый мужской веер со стальными пластинками, чтобы уж точно наверняка.
— Эвон! О! как я рада, что ты все-таки пришла, а то я начала переживать, что могло случиться…
На меня налетела Армель и порывисто обняла. Я так задумалась, представляя расправу над лгунишками, что баронесса едва не сбила меня с ног.
Я удивленно поглядела на подругу. Но что могло со мной произойти в академии? Да, я пару раз падала в обморок, еще этот подслушанный разговор на балконе, о котором я рассказала весьма поверхностно, чтобы не пугать девочек, но в остальном?
— О! — вскинула брови Армель, заметив, наконец, мою спутницу, — ты гуляла?
Мне послышались в голове маркизы ревнивые нотки. Неужели Армель подумала, что вечер в их компании я могла променять на прогулку с вот этой… жадной до сплетней пустышкой? С другой стороны мне было немного приятно, что Армель все-таки переживает, что может потерять нашу дружбу. Это конечно мерзко с моей стороны радоваться подобному, но в свете моих последних сомнений, очень здорово.
— Мерседес зашла взять конспект по иллюзиям.
Баронесса закивала, радуясь, что скоро сможет избавиться от моего общества. Похоже, мое молчание тяготило ее и даже немного пугало.
— Подожди меня минутку, — попросила я девушку, открывая дверь в свою спальню.
Хорошо, что я толком не успела разобрать сумку перед факультативом — нужные тетради оказались на самом верху. Слегка поморщилась от того, что придется кому-то их давать: я не отличалась усердием и частенько украшала поля рисунками. Где-то в тему занятий, где-то не очень. Вот и сейчас напротив «методов распознавания» красовались краткие, но весьма информативные зарисовки: считающий овец пастушок (предполагалось занять свое сознание неким монотонным действием), мечтающая о любви принцесса (а какая эмоция может быть ярче любви?) и прочими глупостями. Ох, что только подумает Мерседес? Но сказать, что лекций у меня нет — будет более чем странно.
